Очевидной и безусловной предпосылкой безопасного и эффективного функционирования любого международного транспортного коридора является наличие политического согласия между его участниками. Если приоритеты Азербайджана и Турции практически тождественны, а Грузии – сопоставимы, то о прочности российско-азербайджано-иранского «политического коридора» можно говорить с натяжкой. Между тем, официальное присоединение к МТК «Север – Юг» единственного в регионе союзника России – Армении стратегической пользы ни самой республике, ни остальным участникам МТК не сулит. Автомобильная магистраль между Ираном и Арменией пролегает через Кад-жаранский перевал местами на высоте свыше 2000 метров над уровнем моря. Недавно Армения и Иран решили отказаться от идеи прокладки каджаранского тоннеля. Взамен было озвучено сразу две перспективы – прокладка второй магистрали от приграничного города Мегри вглубь Армении и строительство железной дороги между двумя странами. Осуществление второго, наиболее значимого проекта видится экспертами в крайне туманном свете. Тем не менее, огромный потенциал Армении, имеющей четыре железнодорожных выхода (из пяти стран региона, за исключением Азербайджана и Грузии, прямой железнодорожной связи между остальными участниками не существует, кроме как через Армению), остается нереализованным, что не может исходить из интересов ее партнеров. Россия и Иран оказались объективно не способны облегчить задачу Армении и воплотить ее транзитный потенциал.

Что касается Азербайджана, то эта страна продолжает находиться под политическим патронажем Турции, а ее взаимоотношения с Россией, периодически подталкиваемые со стороны Баку в позитивное русло, призваны в большей мере обслуживать проблемы карабахской повестки. Что касается экономической интеграции Азербайджана и России, то и здесь впечатляющих результатов не достигнуто. Между тем, это единственная страна на Южном Кавказе, имеющая с российской стороной равнинное и более или менее стабильное транспортное сообщение. О российских делах в Азербайджане можно судить по перипетиям участия «ЛУКОЙЛа» в нефтегазовых проектах в этой стране. После конфликта с местными властями в 2001 году российский концерн, по сути, свернул свои проекты. В этом контексте довольно показательна динамика использования российских трубопроводов для прокачки азербайджанской нефти. В период с 1999 по 2004 год объем азербайджанского нефтяного экспорта по российскому маршруту снизился с 2 млн. тонн до 300 тыс. тонн. Таким образом, российский бизнес в Азербайджане переживает не лучшие времена, основной сферой влияния остается газовая отрасль.

Железнодорожное сообщение отсутствует сегодня и между Россией и Турцией. Наметившееся в последнее время сближение позиций двух государств, вероятнее всего, не дойдет до координированных действий, направленных на сбалансирование ситуации на Южном Кавказе, в том числе в Грузии и Абхазии, и, как итог, оздоровления существующих транспортных коридоров по северо-южному направлению. При этом не исключены крупные совместные проекты в сфере поставок российского газа и электроэнергии, что более носит коммерческий характер.

Очевидно, стратегической задачей российской политики в Кавказско-Среднеазиатском регионе является решение проблем с Грузией, а также максимальная экономическая интеграция с Казахстаном. Прокладка политического коридора в сторону Южного Кавказа нереальна при наличии острых разногласий с Тбилиси. При этом российская сторона отдает себе отчет в том, что решение абхазского конфликта по грузинскому сценарию не только не способствует налаживанию реального диалога с Грузией, а просто приблизит южный рубеж и станет фактической потерей выхода в порт Сухуми. Что касается среднеазиатского направления, то многое прояснится после президентских выборов в Киргизии, намеченных на октябрь 2005 года, и в Казахстане – на начало 2006 года. Цветные мотивы, на этот раз с азиатским акцентом, с приближением этих дат звучат все настойчивее.

Любая власть, претендующая на глобальную гегемонию, старается разыграть сразу четыре козыря – экономический, политический, военный и культурно-идеологический. Карты эти котируются по-разному и используются в особом порядке...

С некоторых пор экспансия США на восточноевропейском и азиатском направлениях воспринимается не как логический результат политического господства, а лишь как средство удерживания падающего в котировке политического козыря. На политический имидж давит и беспрецедентный экономический спад, вынуждая неоконсерваторов идти на радикальные и рискованные авантюры. Промышленность США питает во многом обреченные экспортные статьи, а традиционные американские ниши, такие как электроника и сельское хозяйство, на международном рынке вытесняются более гибкими экономиками – Китая, Бразилии... Общий долг США в годовом разрезе возрос на 8,7 %, достигнув 7,62 трлн. долларов. По свидетельству экспертов, практика финансирования бюджетного дефицита за счет продажи государственных облигаций и постепенного увеличения ставки Федерального резерва не столь уж эффективна. Если в 2000 году бюджет США был исполнен с профицитом в 1 %, то по итогам 2004 года дефицит бюджета приблизился к пятипроцентной планке. Таким образом, всего за четыре года, с легкой руки администрации Буша, США умудрились превратиться из кредитора в чистого заемщика. Торговая политика американской администрации стала причиной напряженности в отношениях со странами ЕС, вынуждая последних всерьез рассматривать возможность применения к американской стороне санкций.

Неутешительно обстоят дела и на идеологическом фронте. Отсутствие оппонента в лице СССР лишило США основного аргумента успешного освоения роли флагмана «демократического мира».

Но данные реалии, по всей видимости, не остудят, а подстегнут США к ведению еще более агрессивной внешней политики.

Расходы на оборону, утвержденные Конгрессом на 2005 год, составили 422 млрд. долларов, еще 10 млрд. выделено на продолжение программы ПРО и 25 млрд. – на проведение операции в Ираке. Согласно некоторым источникам к 2007 году военные расходы американской администрации достигнут 450 млрд. долларов, что практически превысит расходы на те же цели всего остального мира.

Именно под эту политику подгоняется сегодня и идеологическая база. Лексикон американских функционеров постоянно пополняется новыми девизами, над выработкой которых неустанно работает государственная машина. Наиболее характерными проводниками военной диктатуры США в последний период стали выражения «ось зла», «государства-изгои», «война с международным терроризмом».

Односторонние методы и средства, применяемые американцами в процессе расширения ареала, уже адекватно воспринимаются большинством субъектов международного сообщества, буквально диктуя им необходимость наращивания собственного военного потенциала, а некоторым – и форсирования разработки оружия массового поражения (ОМП), как единственной возможности сдерживания агрессии. В этом контексте наиболее показателен пример Северной Кореи, которая под нарастающим давлением США прямо заявила о наличии ОМП и в одностороннем порядке вышла из четырехсторонних переговоров по соответствующей проблеме. В среднесрочной перспективе не будет сюрпризом услышать такую же заявку от руководства Ирана, поскольку, как оказалось в случае с соседним Ираком, необладание ОМП не только не освобождает от обвинений американской стороны, но и добавляет шансов на западную военную интервенцию. Еще одним тревожным звонком для Буша стал тот факт, что его администрации так и не удалось заручиться поддержкой стран ЕС, а главное Великобритании, для оказания массированного давления на Иран. Помимо этого, на примере Ирака стало ясно, насколько США беспомощны, имея дело с национальными мятежами. Результатом этой беспомощности и стал курдский вопрос, который заметно охладил отношения Вашингтона с основным проводником его интересов в регионе – Турцией. В создавшихся условиях дальнейший нажим американской стороны на страны Евразийского континента с акцентом на военную составляющую начинает приобретать привкус безрассудства.