Вторая беда — засуха. В этих местах весна и начало лета всегда, почти без исключений, засушливы. Но в последние годы сухие периоды особенно продолжительны. Кроме того, в округе высохли мелкие речушки (крупных нет вообще), родники, влажные низины. Надо полагать, упал уровень грунтовых вод. Ни сверху, ни снизу молодому ростку не перепадает влаги. Не успев укорениться, он гибнет.
Следует признать и то, что сами лесоводы, после десяти лет неудач, так и не разработали технологию посадки лесных культур, которая в этих трудных условиях вывела бы их из тупика, вселив надежду на то, что бор все-таки поднимется вновь. Вполне возможно, они слишком увлекаются вспашкой земель под лесные культуры. Возможно, следовало бы испытать другие способы посадки. Замечено, что самосев приживается лучше. Пробовали рассевать семена, но опять-таки сушь не дает им прижиться… Все говорят о том, что необходим такой способ посадки или посева, который защитил бы ростки от засухи. В конце концов давно можно было пригласить ученых, посоветоваться с ними. Ситуация-то чрезвычайная.
Как ни странно, и местные органы власти нисколько не обеспокоены тем, что работа по восстановлению бора не сдвинулась с места. Местные совхозы никакой помощи лесоводам не оказывают. Мыслимо ли — за одну-две недели высадить восемь миллионов сеянцев! Стремясь взять количеством, лесоводы, разумеется, теряют в качестве. Отсюда низкая приживаемость сеянцев.
Вместо помощи — пастьба скота. Это еще одна причина того, что на месте бора теперь голая, каменистая степь. Когда бор был в силе, скот здесь не пасли, под пологом леса травы росли плохо. А ныне сюда выгоняют на лето 30 тысяч голов.
Может быть, окрестным совхозам выгоднее иметь вместо леса пастбище? Нет, это заблуждение. И чтобы внести ясность, нам достаточно сослаться на один авторитетный документ:
«Следует особо подчеркнуть, что наличие бора определяет многие стороны быта и хозяйства Карталинского района, явно недооцениваемые. Так, с исчезновением (или при значительной деградации) бора снизится уровень грунтовых вод, повысится доля паводкового стока рек и резко упадет их обводненность в период межени, еще более неустойчивым станет режим осадков. В результате упадут и станут еще менее устойчивыми урожаи сельскохозяйственных культур, а также трав на естественных пастбищах и сенокосах.
В связи с этим комиссия по охране природы Уральского научного центра АН СССР настаивает на срочном пересмотре практики использования земель Джабык-Карагайского бора и Анненского лесхоза в качестве пастбищных и сенокосных угодий. Необходимо резкое ограничение выпаса скота, вплоть до полного его прекращения».
Документ подписали председатель комиссии, доктор биологических наук С. А. Мамаев, а также другие ученые: В. В. Ипполитов, Л. Ф. Семериков, Е. М. Фильрозе.
Нельзя, чтобы ближайшая польза заслонила всестороннюю и многолетнюю выгоду, которой одаривает лес земледельцев, лесоводов, всех жителей района самим своим существованием. Дело нашей совести — восстановить Джабык-Карагайский бор, возродить его в том виде, в котором он простоял на радость людям много столетий.
…Мы возвращались на закате. Было такое ощущение, что пересекли холмистую степь, над которой раскинулось огромное, еще высвечиваемое лучами солнца небо, и вдруг у самого Анненского, где сохранилась полоска бора, нырнули в его темень и попали в другой мир — истинно лесной…
Лес в степи надо принимать как подарок природы. Ценить и беречь этот хрупкий подарок. Вопрос: за что ценить и беречь?
В одной из газет лесовод И. Орлов приводит такой факт. На горе Уреньге росла сосенка. Высота ее полтора метра. Толщина ствола у корневой шейки — 4,5 сантиметра. Когда подсчитали годичные слои (только в микроскоп!), оказалось, что сосенка росла на горе, на ветру и на морозе 226 лет.
Главный лесничий Брединского лесхоза Николай Григорьевич Чирков между прочим заметил:
— Древесину из нашей сосны ценят, она плотная.
Да, сосна, растущая в экстремальных условиях, плотнее и крепче обыкновенной. В этом смысле можно сравнить условия на горе Уреньге и в брединской степи. С той разницей, что на горе стужа, а в степи сушь.
В Брединском районе леса занимают 23 тысячи гектаров. Больше половины всех насаждений — сосновые. Конечно, по сравнению с северными районами лесов здесь мало, но те, что есть, — великое благо.
Николай Григорьевич разворачивает карту, на которой зеленеют пятна, рассеченные просеками на кварталы. Это — боры, причем настоящие, без всяких скидок. Их тут, кстати, называют колками. Николай Григорьевич перечисляет: Минеев колок — семь кварталов, гектаров под тысячу, памятник природы, Куванышкин колок, Караганочный колок, Бибиткин колок, Бредихин колок, Теплый колок, Корпусной колок и, наконец, Козицина роща.
Так какая все-таки от них польза?
Лес — украшение степного пейзажа. Приятная неожиданность — из ковыльной и полынной степи ступить в прохладную тень соснового бора, вдохнуть его сухой, пахнущий диким медом воздух.
В лесах северо-западнее Бредов берет начало река Сынтасты — так сказать, главная водная артерия района. Ее благополучие во многом зависит от леса.
Лес — это древесина, как уже замечено, высокого качества. Правда, количество ее ничтожно, всего пять с лишним тысяч кубометров по рубкам главного пользования да чуть меньше — по рубкам ухода. И того, специалисты утверждают, многовато. Но не древесиной ценен степной лес.
Чем же? Главное — он земледелию помощник, что не раз уже засвидетельствовано в том же Брединском районе. Помогает он отвести от хлебных полей беду степного края — засуху. Можно считать доказанным, что на севере и западе района, где как раз расположены лесные массивы, летом суховеи не так сильны, влаги побольше и ветровая эрозия не так страшна, как на восточной окраине, примыкающей к Казахстану. Потому в таких совхозах, как «Боровой», «Рымникский», и условия для зерновых культур лучше, чем, например, в «Брединском» или «Комсомольском».
Извести лес в степи проще простого, а вырастить очень трудно. Ежегодно лесхоз занимает под лесные культуры в среднем 500 гектаров, но сохранить посадки на всей площади не удается.
— В 1985 году, — уточняет Николай Григорьевич, — из 560 гектаров 178 пропало — засуха. Нынче высадили сосны на берегах водохранилища. Не все принялись, придется подсаживать.
Он же приводит такие данные. За последние два десятилетия посажено около 20 тысяч гектаров лесных культур. Из них половина пропала в засушливом 1975 году. Из тех, что выжили, только четыре тысячи гектаров насаждений в хорошем состоянии.
Лесоводы пробуют новые способы посадки. Отказались от сплошной пахоты под культуры, сеянцы высаживают в борозды и полосы. Вроде, сохранность лучше. Но как назло в последние годы зачастили засухи, не дают деревцам прижиться. Хорошо бы сосну высаживать с березой, но пока не приспособились выращивать сеянцы березы.
Весь день провели на лесных дорогах. Прежде всего осмотрели посадки Кортубайского лесничества. Соснам здесь тридцать лет. Внизу кора шершавая, а повыше — гладкая, медью отливает. Довольно много шишек на ветках. Кажется, за этот лес можно уже не беспокоиться, он выживет.
В другом месте молодые сосны растут вперемежку с лиственницами. Под их пологом тенисто, трава ниже, под ногами чувствуется мягкий слой подстилки, встречаются даже грибы. Однако степные травы еще не ушли из-под полога. Тут можно увидеть весьма редкое сочетание: ковыль под сосной. Значит, степь окончательно не отступила.
Но видели мы и участки, на которых вновь торжествует степь. Только отдельные сосны — уже выше человеческого роста — напоминают о том, что здесь были лесные культуры. Их погубил скот. То тут, то там попадаются на глаза летние лагеря и стада коров.
Пастьбу скота в лесу, тем более молодом, объяснить можно, но нельзя оправдать. Вы знаете, дорогой читатель, главную обиду лесоводов, которую они высказывали нам, будто сговорившись, в разных лесхозах?