— В райисполкомах, — говорили они одно и то же, — нас никогда не спрашивают, где, сколько, когда и как посадили лесных культур. Это никого не интересует. Если нас и вызывают в кабинеты, то по одному вопросу: сколько кварталов отдашь под пастьбу?

Разумеется, повышать надои надо. Но почему за счет леса? Не потому ли в совхозах и колхозах распахивают и засевают собственные пастбищные угодия, не беспокоятся о кормлении скота в летние месяцы, что знают — можно поставить соответствующие органы перед фактом: пасти негде, выделяйте кварталы. И им выделяют, только бы не испортить завтрашнюю сводку. Известно, однако, что скот надо содержать на своей, а не на чужой земле. Никто ведь не требует отдать пастбища соседнего совхоза. А пастьба в лесу давно уже стала не исключением, а правилом. На основании какой логики и каких законов?

Это тем более непонятно, что лес — уже сказано — помощник земледелию.

А скот действительно вредит лесу. И не только вытаптывает, он заражает его вредителями.

В северных районах мы о вредителях леса не слышали ни слова. Нет там такой беды. А на юге…

— На основе наших материалов уже пять диссертаций защитили на вредителях леса. И отбою нет от новых исследователей. Потому что вредителей у нас — каких угодно, — сказал нам Чирков. И показал шелкопряда в спичечном коробке. И кивнул на стену, где выставлены напоказ пришпиленные к ватману насекомые…

Степной лес живет на пределе своих возможностей. Ему трудно противостоять нашествию жуков и гусениц. Однако его спасители обнаружились именно среди насекомых. Это — муравьи.

Мы, разумеется, не могли миновать Белый колок, где недавно открыта колония рыжих муравьев, объявленная заказником. В березовом лесу на площади 65 гектаров специалисты насчитали 2925 муравейников. Такого скопления, по крайней мере до сих пор, нигде в области не известно. Едва ли не под каждой березой — темная коническая куча. Иные из них высотой в человеческий рост. На стволах деревьев хорошо заметны тропы муравьев. Кажется, природа взялась спасать сама себя, давая человеку пример для подражания. Лес здесь чист, никаких вредителей, березы под охраной муравьев чувствуют себя превосходно. Остается пока загадкой, почему именно здесь защитники леса расплодились в таком количестве. Наблюдения покажут, как насекомые поведут себя дальше — расширят ли они границы обитания, поселясь в окрестных лесах, или останутся только в Белом колке.

К сожалению, колонии муравейников тоже вытаптывает скот. В наше время, когда все большее предпочтение отдается биологическим методам защиты леса, наш долг — сохранить Белый колок нетронутым. Пастьбу скота здесь следует расценивать не иначе, как злостное браконьерство.

В лесах Брединского района нет сплошных рубок, нет таких лесосек, какие мы видели на севере области. До ближайшего леспромхоза отсюда сотни километров. Наверное, поэтому именно здесь (а не на севере) мы находили настоящие боры, возраст которых перевалил за сотню лет, а отдельные деревья и того старше. Находясь в таком бору, трудно поверить, что вокруг него равнинные степи, продуваемые сухими ветрами.

Один из редких объектов на нашем пути — лесной кордон с избой лесника. Еще до начала экспедиции было решено побывать на кордоне, да все не удавалось: мало их осталось. Большинство лесников живет теперь в селах, и это не просто смена места жительства. На кордоне лесник круглосуточно на службе у леса, а теперь он, как и все мы, проводит там только рабочую смену. Все остальное время лес как бы уже без хозяина.

Лесника Гаврилы Гавриловича Плотникова на месте не оказалось — сгребает сено на лесном покосе. Пока не подъехал, его жена Лидия Ефимовна приглашает осмотреть избу.

Давно, видно, ее ставили. Потемнели беленые стены, скрипят половицы, покосилась печка. В горнице потрескался потолок. На стенах — выцветший коврик и репродукции картин на лесные темы: «Три охотника», «Аленушка», «Иван-царевич и серый волк».

Лидия Ефимовна показывает в окно: подъехал на конных граблях хозяин. Гавриле Гавриловичу пятьдесят пять, он худощав, лицо загорелое. Не спеша показывает свое немудреное хозяйство.

Рядом с избой — рубленный из сосновых бревен сарай с синей дверью. Он обшит жердями. Зимой между ними и стеной набивают солому. Без нее тепло уже не удержится. В нем лошадь, три коровы, теленок и козел. Была еще коза, да на днях задрали волки, а козленка утащили. От них лесник ночью ставит на окно зажженную керосиновую лампу, только не всегда помогает. Есть у него ружье, но нет добрых пыжей, а бумажными стрелять боится — пожар можно сделать.

В сарае держат они еще кур, уток, гусей. Около него крохотная банька. Она бездействует, надо восстанавливать. К телеге привязана собака Найда. Это для нее наказание: стала таскать цыплят. Лесник ее за это чуточку побил, и теперь она его не слушает, подчиняется только жене. Пришлось привязать. Удивляется лесник: как ее волки пощадили?

В ста шагах от дома, под соснами — колодец. До воды метров пять, а потом еще до дна, судя по намокшей веревке, метра два. Лошадь эту воду не пьет — несвежая. Надо бы почистить колодец, да боится лесник, что сруб не выдержит, слишком уж ветхий.

Вот и весь кордон. До ближайшей деревни отсюда больше десяти километров. Зимой дороги полностью переметает. Питаются загодя припасенными продуктами, хлеб пекут сами. Связь с миром только по рации. Ежедневно кордон вызывают из лесхоза: как дела, какая обстановка в лесу? Только после закрытия связи лесник может отлучиться с кордона.

— Скучно, наверное, здесь?

— Не хватает времени скучать, — без улыбки отвечает Гаврила Гаврилович и загибает пальцы, перечисляя свои заботы: — За лесом следить — раз, в посадке участвовать — два, шишку собирать (до трех тонн за зиму набираем) — три, черенки для метел и лопат, оглобли делать — четыре, рубки ухода вести — пять, сено косить — шесть… Да разве все перечислишь! Ни минуты себе. Спишь и то слушаешь: не случилось ли чего?

Ашинский лес необычен для Урала. Это лес европейский.

Не зря Каменный Пояс считается границей двух частей света. Здесь проходит линия водораздела. По обе стороны хребта существенно различается климат. И лес на западе и на востоке от горных вершин неодинаков. Впрочем, лес как раз и отражает разницу в климате: западные склоны отгорожены от сурового дыхания Арктики.

Самую большую площадь в лесах нашей страны занимает лиственница. На втором месте — сосна, на третьем — береза.

То, что вокруг Аши мало лиственницы, это понятно: она растет главным образом в Сибири. Но здесь нет и сосны, что, пожалуй, несколько неожиданно для нас. Однако еще более странно, что в окрестностях Аши редка и береза — дерево, которое мы привыкли видеть повсюду.

Что же тут растет? Директор Ашинского лесхоза Евгений Михайлович Шинаев по нашей просьбе перечисляет: ель, пихта, дуб, клен, вяз, ильм, липа, осокорь. Далее — ива, черемуха, рябина. И, наконец, лещина.

Набор явно не типичный для Урала. Многие из названных деревьев мы привыкли видеть не в лесу, а на городских улицах. Ильм знаком далеко не всем. А лещина вообще редкий у нас гость. Большинство из этих деревьев не осмелилось взобраться на горы и перешагнуть через них. Они так и остались в Европе.

Им и в Предуралье непросто выжить. Дуб, например, сохнет. Что-то повредило ему. Что именно, точно не установлено.

— Мои соображения такие — предполагает Евгений Михайлович, — на талую землю выпал снег, а дуб еще не сбросил лист, и тут сразу мороз.

Из окна лесхоза видна Липовая гора. Вскоре мы поднимаемся на нее, но то, что увидели, нас отнюдь не умилило: деревья сохнут. Часть из них еще стоит, часть уже свалена ветром, серые, трухлявые стволы и сучья скелетами валяются в полыни.

Правда, с Липовой горы открывается живописная панорама Аши, панорама, в которой все-таки преобладает зеленый цвет. В годы войны и после нее лес вокруг города был вырублен. Лесоводы пытались восстановить его, идя «из города». Не совсем удачно.