– Темно…

– Я вижу, скоро и ты привыкнешь. Обращай внимание на все тени, и подвижные и неподвижные.

– Тени? – беспомощно протянула Долла, во все стороны вертя головой.

– Где темнота гуще, там и тень, – терпеливо пояснил Люсьен. – И поднимай повыше ноги. Если куда-нибудь провалишься, на кого-то наступишь – не останавливайся и не отскакивай. Беги, но в прежнем направлении!

Долла совершенно смешалась, сжала руку стражника. Этот казался ей не таким злым, как двое других – может быть, не бросит в случае опасности? Однако путь пока проходил без приключений. Олаф бодро шел впереди, иногда по каким-то своим соображениям немного уклоняясь в сторону. Долла не знала, что опытные уши сотника помогают ему, различая в ночных шумах шелест листвы в рощах, почти всегда занятых семьями шатровиков. От деревьев следует держаться подальше. За ним шагал Аль, он в степи тоже был новичком, но путешествие из Хажа на берега Хлои научило его по крайней мере не пугаться раньше времени.

Несколько раз Долла теряла сапоги, они почти не держались на ее худеньких ножках. Люсьен терпеливо ждал ее, а вот сотник несколько раз отчетливо вздохнул. Ничего хорошего это девушке не обещало. Однако стражник надеялся, что Олаф не предпримет решительных действий – ведь близилось время расставания.

Действительно, сотник вдруг остановился, опустил лук. Аль, ничего не понимая, прошел чуть вперед, тоже замер.

– Все, – едва слышно проговорил Олаф. – Отсюда я иду один. Не ленитесь связывать над собой траву днем, и не засыпайте сразу оба. Девчонку я бы на вашем месте… Но теперь ты Око Повелительницы Хажа, Люсьен, я передаю тебе эту честь.

– Твоя воля – закон, – хрипло ответил стражник. – Может быть…

– Не отговаривай меня. Прощай.

Олаф сделал несколько быстрых шагов в сторону и растворился в темноте. Аль и Долла смотрели на стражника, не понимая, что происходит. Тот постоял, прислушиваясь. Олаф двигался почти бесшумно, шагов не было слышно. Люсьен почесал затылок.

– Вот что… Аль, ты слышал, что теперь я – Око Повелительницы?

– Твоя воля – закон, – негромком повторил формулу подчинения юноша.

– Вот именно. Значит, так… Я не желаю упускать Олафа, у меня есть для этого свои причины. Причины, связанные с указаниями, данными мне королевой Тулпан. Понимаешь?

– Понимаю, – еще тише сказал Аль. – Только идти за сотником, если он этого не хочет – опасно. А куда он пошел, Люсьен?

– К горам, – пожал плечами стражник. – К какой-то скале, Фольш ее знает… Думаю, не слишком трудно будет его найти – Хлоя делает здесь поворот к северу, реку в любом случае придется обойти. Но ты прав, идти сейчас за ним – нарываться на стрелу. Честно сказать, я бы с удовольствием отправил в Хаж и тебя и Доллу, но ведь не дойдете.

– Не дойду, – почти жалобно согласился Аль. – Как же я один в степи? Ночью-то?

– Эх ты, стражник, – сплюнул Люсьен. – Как был поселянином, так и остался, тебе бы дрова рубить да мед пить. Ладно, пошли дальше, пока на север. Придется всем вместе к горам идти.

– Да что там такого-то? – горячо зашептал Аль. – Что сотнику там надо?

– Не твоего ума дело, – изрек Люсьен, немного подумав. К чему пугать парня? – Просто не задавай вопросов и слушайся командира. Я приказал: вперед!

Аль чуть замешкался, поудобнее устраивая на плече мешок, и двинулся вперед. Степь давно населяли люди, знали все повадки здешних обитателей, как с дневным, так и с ночным образом жизни. Да вот беда: и Люсьен, и Аль были уроженцами Хажа, горного королевства, где до сих пор водились странные существа с красной, человеческой кровью. Кроме того, обычно с людьми были смертоносцы. Огромные пауки чувствовали врагов на расстоянии и всегда могли отогнать, внушив ужас – кроме тех, конечно, случаев, когда нуждались в пище. Теперь, когда стрекозы уничтожили восьмилапых, человек чувствовал себя в степи неуютно, особенно ночью.

Алю всюду мерещились деревья, он часто менял направление, подолгу застывал, вглядываясь в темноту. Все рощи в этой части степи затянуты паутинами многочисленных семей шатровиков, почти таких же мощных пауков, как и смертоносцы. Обычно эти насекомые довольствуются той добычей, что угодит в их сети, но с удовольствием атакуют и тех, кто оказывается поблизости. Ночью нападение нескольких самцов – верная гибель, а по одному твари на вылазку не отваживаются.

Люсьен не мешал юноше, хотя сам шел бы быстрее. Лучше пугаться каждого куста, чем пропустить какого-нибудь хищника, подставить ему бок. Сам стражник больше внимания уделял тылу – след людей уже почуяли несколько тварей, но охотника, готового атаковать трех достаточно крупных существ, пока не нашлось.

– Как же он там один? – вдруг прошептала мелко дрожащая Долла. Люсьен услышал, как дробно стукнули зубы девушки. – Совсем один, а? Ведь на него с любой стороны напасть могут!

– На него не могут, – честно ответил Люсьен. – Олаф-сотник сам моет на кого угодно напасть. Не болтай, лучше посматривай.

– Я ничего не вижу… – вздохнула девушка. – Ой, там!

– Не кричи, дура! – стражник сильно дернул ее за руку. – В степи не кричат. Тварь ползучая, такие нам не страшны… Сороконожка, наверное.

Насекомое ползло к ним сбоку, но услышав голос девушки, остановилось. Люди прошли мимо.

– Нора, – прошептал Аль. – А там левее еще одна. Как бы не чей-то дом!

– Левее обойдем, – принял решение Люсьен. – Здесь подъем, холм какой-то. Ни к чему нас туда, вдруг осы.

Еще некоторое время люди двигались в молчании. Сзади раздался дробный, отчетливый топот. Долла до боли стиснула руку остановившегося Люсьена, то тварь пробежала стороной.

– Паук-верблюд, скорее всего, – утешил как мог девушку стражник. – Здоровый, но дурной, и людей не трогает. Никто не знает, почему.

– Да? – Долле очень хотелось говорить. – А он значит добрый, да? А какой он?

– Заткнись.

– Ох!!

Аль заорал во весь голос, краем глаза успев заметить резко выросшую из травы фигуру. Излюбленный способ охоты паука-бегунца: опуститься на землю брюхом, выставив вверх высокие тонкие «колени». Ночью его можно отличить от сухого куста только по тому, что «ветки» не колышатся от ветра. Но для этого нужно иметь зоркий глаз сотника…

– Не беги, дурак! В сторону, в сторону! – Люсьен выпустил Доллу, отшвырнул от себя набежавшего Аля. – Арбалет-то где?.. Хватай!

Арбалет, единственный, взятый с собой из Хажа, мирно лежал у Аля в мешке. Он настолько привык, что Олаф с луком всегда рядом, что позабыл вооружиться как следует сам. Позабыл и Люсьен… Теперь оставалось только пустить в ход руки, это надежнее, когда имеешь дело с бегунцом.

– Не руби его! – напомнил Люсьен юноше, который уже рубил воздух перед собой. – Да прыгай же!

Бегунец налетает на добычу, высоко задрав передние ноги, переступает через нее и стремительно приседает, нанося всего один укус. Ядовитый, как и все пауки, он бьет человека мгновенно. Нельзя позволить твари перешагнуть через себя! Для этого надо подпрыгнуть и ухватиться за тонкую, когтистую лапу, повиснуть всем весом, а потом прижать к земле. Вот только делать это надо вдвоем, иначе такой нескладный, длинноногий бегунец мгновенно сложится и окажется рядом.

К счастью, Аль не совсем потерял голову, все-таки прыгнул, схватился кончиками пальцев прямо за коготь. Этого оказалось достаточно, потому что другую ногу хищника чуть в стороне прихватил Люсьен. Навалившись, они прижали паука к земле. Остальные шесть лап с бешеной скоростью принялись осыпать их ударами.

– Будь там, будь там! – напомнил Люсьен и, крякнув, потащил захваченную лапу назад. Надо было растянуть бегунца, пока он не успел опомниться, пока не выбрал кого атаковать всерьез, к кому тянуться жвалами. Лапы били, рвали кожаную куртку когтями, но спустя несколько мгновений паук был обезврежен. – Просто держи, Аль, я все сделаю!

– Держу надежно! – чуть дрожащим голосом отозвался из темноты юноша.

Остальная часть охоты не так уж и сложна: надо продвигаться по лапе к головогруди паука, на пути ломая суставы – чтобы она не вывернулась. Придерживать ее достаточно ногой, бегунец не силен. Другие лапы, продолжавшиеся бешено метаться в темноте, теперь можно не спеша рубить мечом, они достаточно хрупкие.