– Черноягодник, – удовлетворенно сказал он. – Первые ягоды уже сошли, до второго урожая далеко. Сейчас тут никто пастись не должен, кроме уж совсем травоядных тварей, а нам спрятаться в самый раз.

– Ох! – Аль с ходу повалился между кустами. – Неужели передышка?.. Кто будет первый спать, Люсьен?

– Ты. Только сперва свяжи над собой кусты, не ленись. И Долле покажи, как это делается.

Пока Аль, отыскав несколько длинных трав, показывал девушке, как связать над собой ветви, чтобы получился крохотный шалашик, стражник быстро пробежался вокруг холма. Вроде бы никто это местечко не облюбовал, недовольства хозяев ожидать не приходилось. По дороге к городу стрекоз они как-то раз дневали в траве, как вдруг появилась оса. Оказывается, совсем неподалеку она спрятала в нору личинку, а теперь решила, что кто-то собрался ее сожрать. На счастье, летучек поблизости не было, иначе бегающих по траве людей легко заметил бы патруль.

– Покажи ноги! – потребовал Люсьен, устраиваясь рядом с Доллой.

– Все как ты говорил! – девушка сочла за лучшее улыбнуться. – Но мне почти не больно.

– Это сейчас почти не больно, а вечером встать на них не сможешь. Аль! – юноша не откликнулся на зов, он уже спал. – Вот тетеря поселковая… Ты не засыпай, поможешь вырыть колодец.

– Колодец? – ужаснулась Долла, которой действительно очень хотелось пить.

– Не пугайся, в степи вода неглубоко, – Люсьен стал разрывать землю, ловко орудуя мечом. – Я копаю, ты отгребаешь, быстро управимся. Здесь локтя два, может быть три, не больше. Даже скорпионы легко до водички добираются, и жуки-мягколапы, и верблюды… Вода всем нужна.

Горка земли росла быстро, а стражник требовал, чтобы Долла разбрасывала ее быстро и непременно под кусты, чтобы на широких листьях ничего не осталось. Пришлось поработать, зевающая девушка механически шевелила руками. Вдруг солнце заслонила чья-то тень, раздалось басовитое гудение. Долла с визгом откатилась в сторону, толкнула Аля, спросонок схватившегося за арбалет.

– Ну что ты делаешь?! – возмутился Люсьен. – Шмеля не видела? Он, дурак, проверить прилетел, не созрели ли опять ягоды. Сластена… Поднимайте кусты, что поломали, подоприте прутиками. Да поживей!

Пока Аль, ругаясь на Доллу, исполнял приказание, девушка с ужасом смотрела на огромное летающее насекомое. Шмель, был размером с взрослую летучку, но гораздо толще, косматый, с устрашающего вида жалом и мощными жвалами. Он действительно будто не мог поверить, что ягод нет, и тупо осматривал кусты, покачиваясь на одном месте.

– Ну что ты уставилась? – поторопил ее Люсьен. – Он совсем неопасный, если только в нору к нему не лезть. Вот осы – злюки, потому что хищные, а этот просто толстый дурак. Иди сюда, я до воды докопался.

Аль тоже приполз на водопой. Люсьен аккуратно вычерпывал воду из ямы припасенным деревянным ковшиком, давал каждому по очереди напиться мутной влаги. Потом вдруг выплюнул на ладонь зеленую жвачку.

– Это тебе. Мочи ноги, а потом вот этим разотрешь, черебей-трава кожу задубит.

– Чего? – не поняла Долла.

– Чувствовать ног не будешь, вот чего. А как еще тебе идти? Других сапог у меня нет, разве что Аля разуть.

– Вот еще, – юноша опять устроился спать. – Перекусить бы нам, Люсьен… Не позаботились, не поохотились…

– Это верно, – кивнул стражник. – Но так уж вышло, едва живы остались. У меня рука болит, у тебя нога распорота… Обойдемся сухомяткой. Он в полдень поест, как меня сменит, – пояснил Люсьен девушке. – А ты если хочешь – бери у него в мешке мясо.

Не от голода, а просто чтобы не обидеть Люсьена отказом, Долла заглянула в мешок Аля. Несколько тряпок, одеяло, ложка… Вынимая несколько узких, тонких и длинных полосок вяленого мяса, пленница случайно уронила тонкую паутинку с нанизанными на нее красными и зелеными бусинами.

– Это что?

– Это? – Люсьен заинтересовался, подхватил паутинку. – Это бусы. Аль, ты спишь? Спит. Где-то я такие уже видел… Кажется, у Алпы. Боюсь, он их у нее стянул.

– Зачем они?

– А вот, – стражник ловко накинул бусы на шею Долле. – Носят для красоты. То есть те носят, которые красивые, понимаешь? Тебе ни к чему.

– Понятно, – Долла с сожалением сняла украшение, тем более, что мало что поняла. – А почему же Аль не носит? Он красивый.

– Он толстый и ленивый, – сморщился Люсьен. – А бусы он украл у Алпы, служанки нашей королевы. Вот пусти такого во Дворец! Не успели назначить в стражники, рожу поселковую, а он уже бусы спер. Положи на место, не хочется ему здесь уши драть. Будет время – припомню.

– Украл! – кивнула Долла. – Они красивые, я бы тоже украла.

– Да зачем тебе? – Люсьен откинулся на спину. – Хотя, как посмотреть. Может быть, как раз тебе бы и пригодились. Но с этими бусами на шее в Хаж появляться нельзя, Алпа тебе быстро глаза выцарапает, у нее с этим быстро.

– Расскажи мне про Хаж, – осмелев в дремоте, попросила Долла.

– Рассказать? – стражник, поразмыслив, не стал возражать. – Пять снежных перевалов ведут на ту сторону гор, пять поселков защищают их.

– От кого? И что такое снег?

– Э… – замялся Люсьен. – Знаешь, ты или слушай, или спи. Если все рассказывать, то до вечера проболтаем. Кроме поселков, где дома стоят да люди с семьями живут, есть еще Дворец. Это крепость, могучая, предками в скале вырубленная. От него дорога через Кривую пропасть в степь, другой нет. Через пропасть мост подъемный, а во Дворце живет королева Тулпан. Она лет на пять тебя старше, так же как и Алпа. Королева теперь еще и Повелительница, потому что города Ужжутака больше нет, и своего Смертоносца Повелителя мы потеряли. С королевой Тулпан во дворце живут стражники, это не рожи поселковые вроде Аля, а достойный люди… Вроде меня. Только повыбили нас стрекозы твои, вот и приходится новых воинов набирать. А еще… Ты спишь?

Конечно, Долла спала. Она очень хотела спросить, далеко ли еще до Хажа, где правит королева Тулпан, но не успела. Сон утащил девушку обратно в стрекозий город, где в вечном прохладном полумраке безбедно жили девушки. Там не било ни врагов, ни голода, а в гости приходили сильные, веселые воины. Даже во сне Долла заплакала – так хотелось домой. Но туда уже не вернуться, не дойти по полной хищных тварей степи.

Олаф шел не только ночью, но и днем тоже. Сначала он часто оглядывал горизонт, боясь появления летучек, потом перестал. Дважды Фольш все-таки просил своего подопечного прилечь, тогда сотник спал.

– В сущности, ты мог бы научиться справляться даже со стрекозами, – сказал однажды бог.

Он имел в виду способность Олафа, вооруженного шаром из удивительного металла, на расстоянии чувствовать приближение любых насекомых. Этим дело не ограничивалось – голодного шатровика человек напугал до полусмерти, внушив видение надвигающихся полчищ саранчи. Паук со всей доступной скоростью помчался к родной семье, зарывать в землю малышей.

– Саранча – это ты хорошо придумал. Наверное, это должно действовать на всех, – потешался Фольш.

– Кроме саранчи, – напомнил Олаф, втайне довольный успехом.

– Кроме саранчи, – с неохотой согласился бог. – Но саранчу, если это не один кузнечик, а настоящий вал, пришедший с Дельты, не напугать ничем. У них нет разума, вообще никакого.

– Что такое Дельта? – заинтересовался сотник, продолжая шагать вперед, не отрывая взгляда от показавшихся на горизонте гор.

– Дельта – центр этого мира, – задумчиво произнес Фольш и вдруг перестал маячить впереди, пошел рядом с Олафом, как обычный человек.

Сотник повернул голову и рассмотрел спутника. Бог теперь опять стал белокожим, ростом чуть повыше чивийца, зато в плечах шире его раза в три. Огромные, с нечеловечески рельефной мускулатурой руки вызывали безотчетное уважение. Олаф потряс головой. Ничего, сядет на кол не хуже других…

– Ты опять за свое? – Фольш громоподобно расхохотался. – Мечтай, мечтай… Ты никогда не сможешь мучать меня, жестокий человек.