- Раньше так оно и было. Теперь небезопасно шоссе И-четыре.

Уильямс поднял взгляд.

- Кое-кто из городских хищников умеет читать.

- Извини, хмырь, - послышался рядом с Римо чей-то грубый голос. И длинная загорелая рука потянулась под его локтем к пластиковому ящичку. Хочу взять брошюрку.

Уильямс почувствовал очень легкое прикосновение к бумажнику, который носил в правом переднем кармане брюк, потому что карманникам туда залезть сложнее всего.

Римо сделал шаг назад и с обманчивой легкостью опустил каблук итальянского мокасина на подъем ноги нахала. Кости стопы воришки стали расползаться в стороны, словно соединенные крепкими нитками части картинки-загадки, наглец поднял вопль и не умолкал, пока владелец бумажника не убрал ногу.

- Черт возьми, нога у тебя что, свинцовая?

Подпрыгивая на здоровой ноге, карманник обеими руками сжимал на другой кроссовку. При каждом подскоке между шнурками выступала кровь.

Увидев ее, мужчина повалился на спину, как валятся на тротуар уличные плясуны, чтобы затем вертеться на месте.

Этот человек вертеться не стал. Он принялся вопить, что всех в радиусе пятидесяти футов привлечет к суду за телесное повреждение, эмоциональную травму и "вот эти дорогие шмотки".

Чтобы утихомирить карманника, Римо легонько ткнул его в голову носком того же мокасина. Воришка завертелся. И завопил:

- Помоги-и-и-те!

- С удовольствием, - сказал Уильямс, когда дверь прокатного пункта распахнулась и появился, судя по всему, еще один городской хищник. От второго толчка карманник завертелся волчком и вылетел в дверь на движущийся эскалатор.

- Что с ним? - спросил появившийся, торопливо переводя взгляд с эскалатора на приезжего и обратно.

- Пытался залезть не в тот карман, - ответил Римо.

- В какой это?

- В мой.

Второй городской хищник - Уильямс убедился в этом по девятимиллиметровой выпуклости в кармане его неглаженых брюк - понял в чем дело, сделал вид, будто читает красную надпись на стеклянной двери, а потом протянул:

- А, это "Мэвис". Мне нужен "Берц". Там лучше обслуживают.

- Вы что-то сказали? - спросил Римо, снова обратив внимание на служащего прокатного пункта.

- Напрасно вы его так.

- Почему?

- Он всего-навсего хотел стащить ваш бумажник.

- А я всего-навсего хотел его сохранить.

- Он может подать в суд.

- Может, - согласился Уильямс.

Неподалеку от эскалатора раздался визгливый крик:

- Моя нога! Застряла в этом чертовом эскалаторе! Я привлеку к ответственности этого сукина сына!

- Пока он меня не привлек, - усмехнулся Римо, протягивая руку за ключами.

- Я еще не все рассказал вам о проблемах безопасности, - остановил его служащий.

- У меня же есть брошюрка, забыли?

Тот тем не менее продолжал:

- Если по пути из аэропорта вас будут таранить сзади или кто-то попытается оттеснить на обочину, ни в коем случае не останавливайтесь. А если вас все же вынудят остановиться, не вылезайте из машины.

- Понял, - сказал Уильямс, расписываясь в карточке регистрации.

- Машина будет ждать вас на стоянке. В целях безопасности наши машины больше не украшают эмблемой компании "Мэвис".

- Сколько ваших клиентов погибло до того, как руководство решилось на такое новшество? - спросил Римо.

- Сначала наши доходы за месяц упали на тридцать процентов, а уж потом... - признался служащий.

По пути к стоянке Уильямс купил шесть самых больших чемоданов из ярко-красной кожи, тенниску с надписью "Я еду в "Мир Сэма Бисли" и желтую бейсбольную кепочку с надписью "Добро пожаловать во Флориду".

Все вещи он нес на ладони, пирамида покупок кренилась то вправо, то влево, бессчетное число раз чуть не падала, однако не упала, потому что словно бы слилась с его в высшей степени гармоничным телом.

Спустившись по остановленному эскалатору, Римо задержался только для того, чтобы наступить на свободную руку городского хищника, который хотел было залезть к нему в карман, а теперь пытался высвободить застрявшую между ступенями неглаженую штанину.

Под каблуком приезжего пястные кости превратились в основной ингредиент желатина.

- Опять ты. Черт возьми, тебе отсюда живым не уйти!

- Пусть сначала созвонятся наши адвокаты, - весело ответил Римо.

- Как зовут твоего адвоката?

- Алан Дершовиц. Если он будет отпираться, ничего не слушай.

Насвистывая, Уильямс вышел из аэропорта на влажный утренний воздух Флориды. Рослый, худощавый, с глубоко сидящими темными глазами, выдающимися скулами, жестким ртом и широкими, как железнодорожные шпалы, запястьями.

Машина уже ждала, и, к ужасу служителя стоянки, приезжий взгромоздил красные чемоданы один на другой на заднем сиденье, надел желтую бейсбольную кепочку и натянул купленную тенниску поверх своей.

- Сэр, я бы не советовал этого делать.

Римо скользнул за руль.

- Где тут шоссе И-четыре?

Служитель указал на один из выездов.

- Вон там. Только не ездите по нему в такой одежде. Лучше воспользуйтесь международным или скоростной магистралью "Билайн".

- Спасибо, - ответил Уильямс и выехал со стоянки на И-четыре.

Ехал он медленно. До открытия "Мира Сэма Бисли" оставалось два-три часа, а ведь есть более интересные занятия, чем торчать безвылазно в душном номере отеля.

Например, работа.

Двигаясь по шоссе, Римо задумался, что же представляет собой его работа.

Он не заполнял налоговой декларации уже больше двадцати лет, с того самого дня как суд штата Нью-Джерси вынес ему смертный приговор и отнял его прежнюю жизнь ударом слабого тока, когда он - ньюаркский полицейский, осужденный за убийство, которого не совершал, - сидел пристегнутым к электрическому стулу. После этого дня Римо Уильямс перестал существовать и для друзей, и для Федерального налогового управления.

Если бы он был вынужден ежегодно заполнять в апреле декларацию о доходах, в графе "Род занятий" ему пришлось бы писать "убийца".

Римо представлял собой не какого-то заурядного убийцу. Он был тайным убийцей в интересах государства, пока не ушел из КЮРЕ, сверхсекретной правительственной организации, которая и сфабриковала против него дело. Эту организацию создал в начале шестидесятых годов молодой Президент, который сам, по иронии судьбы, погиб от выстрела убийцы.