В одном из кресел сидел командир звездолета и лениво перебрасывал большие листы какого-то красочного, со вкусом иллюстрированного журнала.

-- Добро пожаловать на наш звездолет! -- отложив журнал в сторону, сказал он и приветливо улыбнулся. -- Чувствуйте себя здесь как дома.

-- Хорош дом! -- проворчал я в ответ. Чувство глубокой обиды не проходило.

И тут меня прорвало.

-- Вы террорист! -- завизжал я фальцетом, гневно вращая глазами. -- Вы мафиози! Такие, как вы, убили Альдо Море и Улофа Пальме! А Кеннеди? Зачем вы убили Кеннеди? Он вам что -- дорогу перешел?

Далее я понес такую чепуху, что всякий нормальный человек не выдержал бы и минуты, но командир звездолета был исключительно гостеприимным хозяином: он терпеливо слушал и лишь вежливо улыбался.

Выговорившись, я тяжело рухнул в кресло и вытер со лба пот.

Командир встал, подошел к стене и раздвинут портьеры.

-- А теперь, любезнейший Николай Николаевич, соблаговолите взглянуть сюда.

Портьера скрывала средних размеров окно, или, как говорят в таких случаях, иллюминатор. За толстыми стеклами царила черная пустота бездонной ночи со светящимся голубым шаром посредине.

-- Что это? -- почему-то шепотом спросил я, смутно подозревая истину.

-- Это ваша Земля, -- как бы невзначай ответил командир, снова берясь за журнал.

Я бросился к окну. Передо мной действительно была Земля. И хотя я никогда не видел ее вот так, сразу, всю целиком, я ее узнал. И узнал бы, наверное, среди тысяч других таких же шариков, узнал бы тотчас, и не глазами, а сердцем. Потому что в этот миг я понял, что какая-то невидимая нить, связывающая меня с чем-то очень родным и дорогим, натянулась и вот-вот оборвется... Голубой шар заметно уменьшался в размерах.

"Значит, это правда!.."

-- Конечно, правда! -- подхватил мою мысль командир. -- Теперь вы, Николай Николаевич, надеюсь, поняли, что никакие мы не террористы...

-- Самые настоящие террористы! -- перебил я его -- Вы космические террористы! Вы похищаете людей и продаете их в рабство на соседние планеты. Уж не на Марс ли вы меня везете, черт побери?..

-- Марс уже позади. Смотрите, да и вся ваша Солнечная система давно растаяла в бесконечности... Послушайте, Николай Николаевич, давайте поговорим серьезно. -- Тон командира стал суровым и решительным. -- Наша встреча не случайна. Я прилетел именно за вами и именно вас я должен доставить на нашу планету. Таков приказ. Но, как я теперь убедился, свое согласие на этот полет я дал слишком поспешно. Не думал, что мне придется вступать в конфликт с совестью, а совесть моя на вашей стороне, хотя разум не в состоянии понять, почему вы противитесь столь редкой и, пожалуй, единственной в вашей жизни возможности посетить чужую планету. Ну да Бог с ней, с возможностью. Уговаривать я вас больше не буду, потому что это бессмысленно. Ваши доводы меня не убедили и не убедят, так же как и мои вас. Давайте останемся каждый при своем мнении, тем более что не они сейчас руководят нашими действиями. Наши судьбы вершит Совет, его сила и мысль движут этим звездолетом, а я всего лишь исполнитель его воли. Приказ должен быть выполнен. Во что бы то ни стало. Я человек долга. Простите меня.

Последние слова прозвучали отрывисто и глухо. Командир звездолета тяжело поднялся с кресла и подошел к иллюминатору.

-- Я ведь звездный разведчик, а не боевик из группы захвата, -произнес он тихим, печальным голосом, глядя в бездонную тьму. -- Нет, больше на подобные авантюры я своего согласия не дам. Хватит! Третья сотня на исходе... -- Он обернулся и вплотную подошел ко мне. -- Не так я представлял себе нашу встречу, любезный мой друг, совсем не так. Не думал я, что придется увозить вас силой. Что ж, такова судьба... Еще раз простите меня.

Я смутился. Мне стало искренне жаль его.

-- Ну, будет вам, -- проворчал я с чуть заметными нотками сочувствия в голосе. -- Что ж, я понимаю... Приказ... Что ж... Сам в армии служил... Святое дело... Приказы надо выполнять...

-- Вы правда не сердитесь на меня? -- обрадовался командир, порывисто хватая меня за руку. -- Вы ведь понимаете, что я не по своей воле... Но клянусь вам, вы не пожалеете об этом полете! Это будет прекраснейшее путешествие! Вот увидите. Не верите?

Командир снова искрился улыбкой, отличное расположение духа вновь снизошло на него.

-- Нет, почему же, верю, -- пробормотал я, тупо уставившись в стену. -- Ведь другого мне не остается...

-- Вот и отлично! Верьте! Верьте, Николай Николаевич, дорогой мой! Вы прекрасно проведете время, ручаюсь вам! А пока мы еще в пути, я поведаю вам кое-что о нашей планете. Вам это будет интересно.

-- Валяйте. -- Я устало махнул рукой и плюхнулся в кресло. Я сдался. А что мне еще оставалось делать?..

-- Итак, -- начал командир звездолета, устраиваясь в кресле напротив меня, -- наша цивилизация расположена на далекой планете, которая вашей науке еще неизвестна...

Более часа длился рассказ звездолетчика. Сначала рассеянно, а потом все более и более увлекаясь, внимал я ему. О своей планете, которую командир называл почему-то Большим Колесом, он говорил с упоением и чувством нескрываемой гордости. Выяснилось, что обе планеты -- Земля и Большое Колесо -- практически почти ничем не отличаются друг от друга. Их радиусы, масса, химический состав -- все было схожим, различия заключались лишь в незначительных деталях.

-- И нет в этом ничего удивительного, дорогой Николай Николаевич, -- продолжал командир звездолета. -- Наши звездные системы имеют одинаковую структуру и похожи друг на друга так, как могут быть похожи лишь единоутробные близнецы. И это несмотря на огромное расстояние, отделяющее их. Наше Солнце имеет девять планет, и Большое Колесо, так же как и ваша Земля, вращается по третьей от центра орбите. Наш год равен вашему, а сутки -- вашим суткам. Ну а теперь скажите мне, дорогой Николай Николаевич, почему наши планеты, столь похожие с точки зрения астрономической науки, должны отличаться по другим параметрам? Не знаете? Так я вам отвечу. Они не только не должны отличаться, они обязаны быть одинаковыми. Посудите сами, Николай Николаевич, Вселенная создала совершенно одинаковые предпосылки, например, для возникновения жизни на наших планетах, а это значит, что сама жизнь, ее формы, темпы развития, эволюция, разум, наконец, должны быть если не совсем идентичными, то близкими к этому. А почему? Да потому, что одни и те же причины вызывают одинаковые следствия. Это закон природы. А отсутствие у нас бровей или, скажем, подбородка -- это, так сказать, небольшой штрих к портрету, вольность художника, коим является Природа. Таких мелких отличий у нас множество, но в общем мы похожи, это вы должны себе уяснить, дорогой мой Николай Николаевич...