Солнце устало висеть в зените и медленно по-катилось на запад, к невысоким синим горам, вы-строившимся сплошной стеной у линии горизонта. В горячем воздухе застыла тишина. Даже ветер, вездесущий и неутомимый, изменил своей извеч-ной привычке дуть по делу и без дела, спрятался где-то в прохладных расщелинах и не волновал разомлевшие листья рябин и лип.

Ни зверя, ни птицы.

И у природы выпадает сончас.

Лишь земля, укрытая густой тенью деревьев и толстым одеялом мха, хранит свежесть. Над ней плотным валом плывет аромат отцветающей ли-пы, перемешанный с мятным запахом начинаю-щей цвести душицы, с горьковатыми вкрапления-ми растопленной солнцем смолы, с неповторимым по густоте, терпкости и разнообразию букетом бо-лот. Кажется, эта спрессованная толща ароматов настолько реальна, что ее можно и ощутить и уви-деть одновременно - колышущееся марево зависло над землей.

Желто-зеленый папоротник хороводится вокруг разбросанных там и тут серых в пятнах лишайни-ков камней, прячет их от палящего солнца и лю-бопытных глаз. Большие сетчатые шляпы его вы-брали свободную от стволов площадку, завоевали ее и вольно растут, расползаясь вдаль, отвоевывая любой просвет меж деревьев и кустов. В этом смешении лесных пород, свойственном средней полосе горных массивов, рядом с колючим боя-рышником или изломанной распластавшейся ли-пой, словно стрелы взмывают в небо строгие ко-нуса елей и пихт. И уже само их присутствие не-вольно навевает мысли о елке, рождестве, и с ни-ми о таинстве, о сказке...

Древние и величественные, они гордо тянутся к солнцу, не боясь обжечься, снисходительно остав-ляют мелкой поросли право бороться за место ме-жду их густо переплетенными на теле земли узло-ватыми корнями, больше напоминающими изра-ботанные руки бабушек и дедушек.

На толстой еловой ветке сидит сова.

Она дремлет. И от того кажется похожей на чу-чело из школьного кабинета зоологии, равнодуш-ное и к свету и к тени, и к жизни и к смерти. Ста-рость, жара или сытость - что заставило ее распу-шить перья и погрузиться в глубокий сон?

Глубокий ли?

Где-то цвиркнула сорока, отозвалась другая. По лесу пролетел негромкий и очень короткий звук. Он словно, едва возникнув, тут же испугался того, что своим появлением потревожил покой леса, и поспешил затеряться в горах, не пробудив даже чуткого эха.

Сова оставалась не подвижной.

Только дрогнуло веко да распущенные перья подобрались: из бесформенного чучела она преоб-разилась в птицу красивую и элегантную. Но ми-нута напряжения недолга. И вновь сова как бы расплылась по ветке.

Послеполуденное затишье.

Жизнь замерла в этом глухом уголке.

Даже шепот ручейка по каменистому руслу провалился сквозь темные дыры в обточенных во-дой валунах.

Вдруг сова подобралась.

Открыла глаза. Переступила на ветке. Склони-ла голову набок. Замерла, прислушиваясь.

Что это? Откуда? В кои годы прорвались в даль запретную? И кто такие, что обманом действуют? Сороки ясно предупредили, но тут же успокоили - мимо идут, не в наши владения. Ошиблись, болту-ньи? Или намеренно предали? Давненько я их не наказывала, хвосты не накручивала. Распустились от безделья... Распуститься могут. Но предать... Нет, предать они не могут. Трусоваты для преда-тельства.

И тем не менее, тревожно. Блазнится или и впрямь кто-то есть в лесу?

Вытянула шею, напряглась - вот-вот упадет с ветки.

Какой-то хруст долетел до ее чуткого уха. Звук не удалялся, затихая, - нарастал!

Сова несколько раз открыла и закрыла клюв - ворчала за потревоженный сон.

Надо упредить.

Она собралась взлететь - подалась всем телом. Но не успела.

На папоротниковую поляну выскочило что-то непонятное. Серая пилотка закрывает одно ухо, рот и глаз, спину почти до хвоста. А из-под пилот-ки - мельтешащие лапы.

- Тьфу на тебя, - выругалась сова.

Она немного успокоилась и с любопытством наблюдала за кошачьими скачками по пересечен-ной местности.

Облезлая кошка, получив знатный удар шиш-кой по лбу, ошалело бросилась наутек. И попала в пилотку. От этого настроение ее ничуть не улуч-шилось. Сбросить пилотку - занятие не сложное. Но это потом, сначала надо уйти в отрыв. Одна-ко... облезлой кошке определенно не везло. Дне-вальный оказался рыбаком-любителем. А все ры-баки-любители имеют одну нехорошую привычку - цепляют рыболовные крючки где попало, а по-том еще расставляют свои пилотки на пути у че-стных кошек, а потом еще имеют наглость гонять-ся за этими пилотками, или за крючками. Как бы то ни было, но, убегая через кусты, облезлая кош-ка вдруг ощутила - под кожу ей вползли острые жала. Пилотка поймала кошку намертво. А тут еще шишка на лбу - до сих пор искры из глаз не погасли. А тут еще дневальный топочет за спиной и глупо вопит: - "Отдай пилотку! Отдай пилотку!" Как будто она сама ее взяла! Сто лет бы не видела ее и только рада была! Господи, и это не все! След, след оборвался! Вот горе-то. Когда опять сыщешь? Развернуться? Об этом и речи быть не может. Это ж те бандиты, которые к хвостам кон-сервные банки привязывают! Вспомнила, по запа-ху вспомнила...

И бежала она ошалело подальше от этого зло-получного лагеря. Ладно, хоть один глаз освобо-дить удалось. Все-таки не слепая.

Кошка убежала.

Сова вновь закрыла глаза. Но сидела не чуче-лом кабинетным. Перебирала лапами по ветке, думала. Беспокоил ее глаз кошки. Не кошачий он, какой-то знакомый, если не сказать больше - род-ной. Где видела его?

Она не успела додумать.

Сороки подали сигнал тревоги.

Ну и денек выдался! Совсем покоя нет. Кого еще несет? И где только они дыры в заслоне нахо-дят? Неуж прохудился? Так и прут, окаянные!

Наклонилась, подалась тяжелым телом вперед, разжала когти и упала вниз. Крылья подхватили ее на удивление легко, пронесли над пролеском.

Сова забирала вправо от подозрительных зву-ков, наполнивших лес. Долгая жизнь приучила ее к осторожности. Порой она не доверяла даже себе. Несмотря на возраст, не поленилась, сделала большой круг по лесу, вникая в каждую мелочь, и вернулась к своему наблюдательному пункту с левой стороны.

Присела на ветку, задумчиво закрыла глаза. В голове с бешенной скоростью шла обработка по-лученной информации.

Отчетливо хрустнула ветка. Совсем рядом, за кустом рябины. Еще мгновение и в поле зрения покажется нарушитель тишины. Сейчас его появ-ление не застанет сову в неведении. Она спокойно. Возможно, это спокойствие напускное, а внутри у нее все кипит от негодования. Не важно. Главное - она размышляет, взвешивая каждый свой шаг, то есть взмах крыльев. И начинает действовать.

Сова снимается от насиженного места. Улетает в противоположную сторону. Там, за сплошной стеной леса она теряется из вида.

И тут же уголок леса ожил.

Воздух наполнился шепотом листьев и голоса-ми птиц, перекатистым говорком ручейка и еле уловимым скрипом раскачиваемых ветром деревь-ев. И, если минуту назад можно было с уверенно-стью сказать про этот уголок природы - лес мертв, и не особо погрешить против истины, сейчас с та-кой же уверенностью, каждой клеточкой чувство-валось - лес жив.

- Заблудимся, как пить дать заблудимся, - во-рвался утомленный детский голос.

- Не дрейфь, Ромка! Со мной не пропадешь. Я в лесу без компаса как по компасу хожу, - в который уже раз заверял Антон. Но в словах его не было прежней твердости.

- Что-то сегодня твой компас не в ту сторону показывает, - возразил Ромка. - Который час бро-дим, а ни тропинки, ни живой души не встретили.

- Встретим еще, - пообещал Антон.

- Надоело! - вдруг взорвался Ромка. - Хватит вперед идти! Давай в лагерь поворачивать!

- В лагерь?

- Да, в лагерь! В наш пионерский лагерь! В тот самый, где мы с тобой знамя сперли!