Даже не будь их предварительного разговора с мадам Лафронд, у сыщиков непременно возникло бы подозрение. Обычно подозрительно, если кто-то ни с того ни с сего становится вдруг равнодушным, замыкается в себе, словно черепаха, которая прячется в свой панцирь, когда собака пытается обнюхать ее. Слишком много таких притворно равнодушных голосов они слыхали, чтобы их можно было ввести в заблуждение. Оба вежливо кивали, Шарль что-то записывал.

— Э-э-э… вы занимаетесь каким-нибудь спортом? — спросил он.

— Нет. А в чем дело? Почему вас это интересует?

— Даже, не знаю, — невинно произнес Бришо. — Вероятно, потому, что вы не располнели. В вашем возрасте и в вашем положении большинство обрастает жирком.

Лафронд пристально глядел на него.

— Я имел в виду теннис, лыжи, гольф, парусный спорт…

— Работа, мосье, работа — лучший вид спорта. — Он улыбнулся. — И вам рекомендую. — Он повернулся к микрофону: — Почему вы поставили эти фотографии Вайнбергера? Дайте мне все, я сам отберу. — Лафронд нажал еще одну кнопку и вперил взгляд в экран. Провожать их он не стал.

Становилось прохладнее, и парижане, дрожа от холода, плотнее запахивали на себе куртки. Слегка покапал дождь — ровно настолько, чтобы промочить людям ботинки и заставить зябко топтаться на автобусных остановках тех, кому именно сейчас понадобилось отправиться в путь.

Альбер вышел из такси, сунул под пальто книгу, которую купил в магазине рядом с домом Лафронда, и огляделся. Заводы, обшарпанные одноэтажные домишки, пыльные садики, бесцветные доски для наклейки афиш, перегородившие узкую дорогу грузовики.

Улица Гавье, 8. Антуан Риве.

Не найдя его фамилии в перечне жильцов, Альбер отправился искать квартиру консьержа.

Двухэтажный дом, высокая сводчатая подворотня. Квартира консьержа слева на повороте лестницы. Альбер переложил книгу в левую руку, чтобы освободить правую, и постучал. Дверь открыла низенькая ширококостная женщина. Вид у нее был неряшливый, волосы взлохмачены, к переднику присохли бурые остатки пищи.

— Я ищу мосье Риве.

Женщина ткнула рукой в направлении двора и захлопнула дверь. Альбер вздохнул и двинулся к мощеному двору. Слева стоял на козлах старенький «рено-дофин», справа прилепился к стене сарайчик. Был он высотой метра в два, достаточно широкий для того, чтобы в нем поместилась кровать, и около пяти метров в длину.

Дверь находилась в обращенной к воротам стене продолговатого строения. Она вела в убого обставленную кухню, за стеклом, склеенным пластырем, виднелся допотопный водопроводный кран, изготовленный на рубеже века, древний буфет, две старые афиши. Они приглашали на велосипедное состязание, вспомнить о старых Добрых временах. На стук никто не откликнулся. Альбер коленом толкнул дверь. Она отворилась, потом, словно была автоматической, медленно закрылась. Альбер еще раз толкнул ее и нехотя вошел в квартиру. У двери в комнату он остановился и, прежде чем зайти, постучал по дверному косяку.

— Риве, вы дома? — Ему показалось, он услышал какое-то шевеление. — Я из полиции, хочу с вами потолковать.

Почувствовав, как кто-то приближается изнутри, он машинально шагнул в сторону. Низкорослый, худой мужчина резко распахнул дверь, поскользнулся на каменном полу кухни и, едва обретя равновесие, выскочил во двор.

— Стой! — закричал Альбер. Но в следующий момент рефлексы, выработавшиеся за пятнадцать лет службы в полиции, подсказали правильный ход действий. Выхватив пистолет, он ворвался в комнату. Терять время не хотелось, однако надо было проверить, не остался ли там кто-нибудь. Он рванул дверцу шкафа, заглянул под кровать, распахнул ногой дверь туалета. Не прошло и пяти секунд, как он был во дворе. На бегу сунул пистолет во внутренний карман и вытащил из-под пальто книгу. Он бежал быстро, в полной уверенности, что догонит беглеца. Если только тот не скроется в соседнем доме. Однако мужчина, следовал вверх по улице Анастаз. Альбер, лавируя между прохожими мчался за ним вслед. Прохожих на улице было мало, но почему-то все они как назло оказывались перед ним и в последний момент, когда он собирался обогнать их, вынуждали его делать зигзаг. Они начинали завязывать шнурки на ботинках, беседовать между собой, толкать впереди себя детскую коляску.

Риве свернул влево. Альбер не видел его, лишь мог проследить направление его пути, когда он прокладывал себе дорогу среди прохожих. Лелак гнался за ним по проезжей части. Бежал во всю прыть, чувствуя, как сокращается между ними расстояние. Автомобилисты, поравнявшись с ним, снижали скорость и выкрикивали ругательства, один мопед даже слегка задел его, проезжая мимо.

Альбер ничего не замечал. Но вот увидел беглеца. Низенький человечек с черными волосами и морщинистым лицом обернулся на бегу. По тротуару за ним никто не гнался. Альбера он заметить не мог и все же продолжал убегать. Альбер начал выдыхаться. Он вспотел, брюки прилипали к ногам, икры ног словно кололо мелкими иголками, воздух со свистом вырывался из легких. Автомобили, автобусы, мотоциклы прыгали перед глазами.

Он услышал скрежет тормоза и отскочил влево, оказавшись между двумя припаркованными машинами. Боковым зрением уловил, как одна машина скользнула на то место, где он только что бежал, но тотчас выбросил это из сознания.

Теперь он бежал по тротуару. Бежал все медленнее. Да и направления бега менял не так быстро, как вначале; все больше времени требовалось для того, чтобы решить, куда свернуть.

Плечи Альбера все чаще натыкались на препятствия. А Риве не сбавлял темп. Расстояние между ними снова возросло, и Альбер бежал уже скорее из принципа, не веря, что когда-нибудь сможет догнать бывшего велосипедиста. Риве, словно ящерица, мог внезапно остановиться, внимательно посмотреть назад, а затем снова припуститься бежать, меняя направление, огибая идущих навстречу, пересекая мостовую. Затем он снова свернул за угол, и Альбер остановился. Хватит с него. Он пробежал по меньшей мере два километра. Сначала был спринт, потом пришлось бежать, меняя направление, толкая прохожих, отскакивая от машин, и все это — он глянул на часы меньше чем за восемь минут.

Как, черт побери, Риве выдерживает такой темп? Тренируется он, что ли? Альбер знал, что по сравнению с рядовым обывателем его собственная спортивная форма просто блестяща, но где ему сравниться с профессиональным спортсменом?! Неужто Риве серьезно тренируется? Риве, которого дисквалифицировали в семьдесят восьмом и которому денег хватает лишь на жалкую дыру на улице Гавье?

Альбер вспомнил пустые бутылки из-под вина на кухонном столе. Нет, это невозможно! Едва начав приходить в себя, он заметил любопытные взгляды прохожих. Тяжело дыша, взлохмаченный, вспотевший, он стоял, опустив голову, и что-то бормотал.

Положив книгу на припаркованную машину, он расстегнул молнию на спортивной куртке и попытался привести себя в порядок. Заправил рубашку в брюки, подтянул носки, подождал, пока обсохнет потное тело. Затем двинулся дальше. Медленной, неуверенной поступью, чтобы как-то расслабиться после напряженной погони и немного обдумать происшедшее.

Неужели Риве убил Дюамеля? Если нет, почему он убегал? И вообще Риве ли этот беглец?

Он вынул из кармана взятую в картотеке Дюамеля карточку. Антуан Риве родился в 1955 году. Не разница ли в возрасте причина того, что тот оказался, быстрее Альбера?

— Старею, — подумал он. — Двадцать лет назад я бежал бы, пока не грохнулся. Десять лет назад — пока не смог бы прислониться к стене, чтобы сдержать тошноту. Теперь остановился, как только устал. Старею, — снова подумал он, словно желая себя убедить. — Бегаю, тренируюсь с Жаком и воображаю, будто я в полном порядке. И вот, пожалуйста! Десять лет разницы в возрасте позволили этому проклятому Риве ускользнуть. Не может он быть в лучшей форме, чем я. Просто он не сдался, а продолжил бег.

Альбер приостановился, так как на тротуаре образовалась толпа, и он не знал, как ее обойти. Кто-то упал. Умер или умирает, бьется в судорогах или истекает кровью. Люди стояли и смотрели, словно любовались прекрасным зрелищем. Гадали, что могло случиться, будто от этого несчастному было легче. Спрашивали, вызвал ли кто-нибудь «скорую» и, удовлетворившись ответом, продолжали стоять.