Для начала наберемся смелости и зададим вопрос: как разбогател сам Тарнер?

Гленн Заячья Губа родился в местечке Мэрион в семье полунищего издольщика из Южной Каролины. Окончить школу ему не удалось. Исключили из восьмого класса за неуспеваемость. Тогда Гленн решил переквалифицироваться в миллионеры. В течение нескольких лет он сменил двадцать шесть профессий, но ни одни из них не принесла ему ни гроша. Тарнер не унывал. «Авраам Линкольн восемнадцать раз терпел поражение, прежде чем стать президентом», — утешал он себя.

В 1967 году Гленн стал коммивояжером по сбыту швейных машин домохозяйкам глубокого Юга. Он объезжал фермы, где жили такие же, как он, нищие издольщики, и демонстрировал их матерям, женам и дочерям евклидовы строчки и римановы петли зингеровских чудо-машин. Он протискивался сквозь гирлянды хлопка, которыми фермеры украшают двери и окна своих жилищ для отгона мух, улыбался обитателям этих ветхих халуп во всю ширину своей заячьей губы и начинал священнодействовать.

Несмотря на то что всучить жене издольщика-южанина швейную машинку «зингер» лишь чуть менее сложно, чем продать полярному медведю холодильник «Дженерал электрик», дела Тарнера стали постепенно поправляться. В ретроспекте он считает, что заячья губа сыграла весьма немаловажную роль в написании этой начальной главы его «Great American success story» («Великой американской истории успеха»).

— Я старался вести себя так, чтобы люди, видя мой физический недостаток, не жалели меня, а веселились, — вспоминает Тарнер. — Поймав взгляд потенциального клиента, застывший на моей заячьей губе, я обычно говорил: «Вы смотрите на мою заячью губу, мэм? Ну и отлично. Так вот, если начистоту, я напялил ее на себя лишь этим утром, чтобы люди замечали меня. За сто долларов вы можете взять ее напрокат».

Трюк с заячьей губой действовал безотказно, особенно на негров.

— Им льстило, что белый человек обивает пороги их жилищ, кривляется перед ними, ведет себя с ними запанибрата, — объясняет Тарнер психологическую подоплеку своей клоунады. — Обо мне говорят, что я жулик и обманщик. Возможно, так оно и есть. Я вдалбливал себе, что люблю всех этих людей и в конце концов сам поверил в это. Так сказать, обманул самого себя…

Вскоре у Тарнера завелись деньги, настолько солидные, что он начал навещать свою клиентуру в «кадиллаке».

И тем не менее колесам зингеровских швейных машинок не суждено было сыграть роль колеса благосклонной фортуны. Три раза они оборачивались вспять. Три раза Тарнера объявляли по суду банкротом, а на его имущество, включая автомобили, накладывали секвестр.

— Да, я тонул три раза, — признается Тарнер, — но каждый раз шел ко дну с шиком. Секвестрируемые автомобили всегда были высшей марки — только «кадиллаки»!

Потеряв деньги, Гленн Заячья Губа приобрел нечто более важное — опыт. Он считал основной причиной своего банкротства чувство неуверенности, нереальности, владевшее им.

— Я был фантастически удачливым коммивояжером, но никак не мог поверить, что делаю деньги, и в конце концов перестал делать их. Ведь главное то, что происходит в твоей черепной коробке.

А в черепной коробке Тарнера зрели грандиозные планы. Они заквашивались на философии так называемого «позитивного отношения», которая дала Америке целые династии финансовых и промышленных пиратов, начиная от Морганов, Рокфеллеров, Карнеги и кончая могучей кучкой нуворишей «технотронной эпохи», нахрапистых, как ломовые извозчики, хотя и повелевающих миллиардами лошадиных сил. (Впрочем, слово «хотя» здесь не совсем уместно.)

Забегая несколько вперед, расскажу о том, как Гленн Тарнер, уже мультимиллионер, объявленный «Лайонс клабом» («Клубом львов») Человеком года, выступал в гарвардской Школе бизнеса — кузнице капитанов американской экономики. Это было летом 1971 года. Гленн Заячья Губа стоял на сцене «Олдрич-холла» — святая святых делового мира Нового Света, — одетый в костюм-тройку из желтого дакрона в белую диагоналевую полоску. Он не без видимого удовольствия и даже злорадства попирал эту святыню финансового истэблишмента своими знаменитыми башмаками «из кожи еще не родившегося теленка ворсом наружу» и поучал будущих гэлбрейтов и самуэльсонов[3] смыслу жизни, то есть искусству делания денег. То было незабываемое зрелище: язычник, пробившийся сквозь стражу наемников-швейцарцев в подземные лабиринты Ватикана, вдалбливал папе римскому урок закона божьего.

Гленн Заячья Губа стоял на сцене «Олдрич-холла» под плакатом, вопрошавшим: «Жулик или святой?» (Заголовок его автобиографии.) Терзая утонченный слух гарвардских молокососов своим южным прононсом, растянутым, хрипловатым и безграмотным, он говорил:

— Каким это образом мне, пахнувшему навозом сопляку из Южной Каролины, удалось стать мультимиллионером? С помощью образования? Ха, меня выперли из восьмого класса! Дело не в образовании, а в позитивном отношении. Мыслить надо позитивно, вот что! Как высоко ты о себе думаешь, так высоко и залетишь. А вот многие люди позволяют промывать себе мозги, утверждаясь в своем ничтожестве. Ничтожество? Чепуха! Если я, недоучка, награжденный к тому же заячьей губой, смог выбиться в люди, значит, это по зубам каждому. Повторяю, дело не в образовании. Я и без него ол райт. На моем письменном столе установлена батарея маленьких кнопок. В случае необходимости я нажимаю нужную кнопку, вызываю нужного человека, обладающего нужными знаниями, и он говорит мне, что делать. Вот все, что мне надо. А в скором времени я заведу одну большую кнопку. Нажимая на нее, я буду вызывать человека, который и будет решать, на какую из маленьких кнопок нажать и кого вызвать…

А теперь вернемся к Гленну Тарнеру докнопочной эпохи. Разорившись в третий раз на швейных машинках, он поступил в косметическую фирму с поэтическим названием «Холидэй мэджик» («Праздничное волшебство»), И тут его боксерский нос почуял магический запах жареного. Люди рождаются с косметикой и умирают с ней, рассуждал Тарнер. Младенцев припудривают тальком, мертвецов гримируют. Путь человека от колыбели до гроба — сплошная косметика, а для того, кто мостит его, — сплошные доллары.

Своих долларов у Тарнера тогда уже или еще не было. Чужих тоже. Банкроты кредитом не пользуются. И тем не менее будущему косметическому королю удалось выцарапать у родного дядюшки пять тысяч долларов в долг. Заговаривать зубы Гленн Заячья Губа умел, как никто другой, и дядюшка — не богатый, как в сказках, а бедный, как в жизни, — поверил племяннику и отдал ему все свои сбережения, припасенные на черный день. (Впоследствии дядюшкин сон оказался в руку.)

Набив карманы дядюшкиными «баками» (жаргонный синоним доллара), Тарнер перебрался в городок Орландо, штат Флорида, и открыл свое собственное дело. Собственно, никакого собственного дела не было. Был лишь небольшой оффис — всего две клетушки, в которых не пахло ни парфюмерией, ни тем более деньгами. Зато название фирмы звучало грандиозно — «Коскот Интерплэнетэри, инкорпорейтед»! «Кос» означало «косметические», «кот» — «общины будущего», а «интерплэнетэри» — «межпланетные». Итак, фирма, основанная Тарнером, именовалась «Косметические межпланетные общины будущего»[4]. Объясняя происхождение этого названия, он говорил, что руководствовался принципами «позитивного отношения» — мысля масштабно, мечтая масштабно, ты становишься масштабным парнем. К тому же его затрапезный оффис находился по соседству со знаменитым флоридским комплексом американских космодромов (мыс Канаверал). То было знамение свыше, не иначе.

Обычно говорят, что быстро сказка сказывается, да дело долго делается. К истории возвышения Тарнера эта допотопная мудрость никак не подходит. Недаром уже его первая фирма носила «межпланетный» характер. Разрасталась она со второй космической скоростью и за четыре года (1967–1971) превратилась в гигантский конгломерат «Гленн В. Тарнер энтерпрайзис, инкорпорейтед», состоящий из семидесяти национальных, международных и, разумеется, межпланетных компаний. Так, фирма «Фэшкот» торгует париками, фирма «Эмкот» — меховыми шубами, фирма «Транскот» занимается грузовыми перевозками, фирма «Саундкот» — производством грампластинок. Тарнеровский конгломерат продает витамины и белье, ювелирные изделия и удобрения, владеет цепью мотелей («Эдвенчурер-иннс») и вертолетной компанией («Энстром»), имеет свою собственную аэролинию— «Гленн-эйр». И, наконец, жемчужина тарнеровского концерна — «Смей быть великим» (Dare to be Great), фирма, торгующая идеями «позитивного отношения к жизни». (О ней мы еще расскажем поподробнее.)