— Но только здесь я могу работать в те часы, когда хочу. Мне необходимо освободить дневные часы для того, чтобы посещать колледж и еще для многого другого, что меня интересует. Между прочим, — добавила она, стараясь превратить неприятный для нее разговор в шутку, — я не умею печатать и с трудом справляюсь с ведением даже своей собственной немудреной бухгалтерии.

Эбби отвела взгляд от своей собеседницы, боясь, что ее выдадут глаза, а она презирала ложь. На самом же деле у нее был девятимесячный сын, который жил сейчас с ее родителями, и до тех пор пока беременность позволяла, у нее была прекрасная работа секретаря у одного рекламного «гения». Стать официанткой она решилась только потому, что чаевые здесь были неплохими, и, кроме того, она могла использовать ночную смену, освобождая таким образом время для сына и надеясь в будущем вернуться в колледж. Работа у Перри Стевенсона пробудила в ней живой интерес к искусству рекламы, и она мечтала серьезно заняться рекламой после окончания колледжа.

Ее задумчивое настроение обратило внимание наблюдательной Триш.

— Выше нос, Эбби. Обещаю — завтрашний вечер будет намного легче. — Девушка перегнулась через стойку и пожала ей руку. — А теперь давай немного приберемся, чтобы спокойно уйти из бара. В перерывах между обслуживанием клиентов они уже успели кое-что сделать, и Эбби была этому несказанно рада. Триш утомила ее своей чрезмерной разговорчивостью и неуместным любопытством. Поэтому Эбби решила отправить ее домой.

— Нет смысла оставаться обеим. Не волнуйся, я сама прекрасно управлюсь.

— Ты уверена в этом? — Во взгляде Триш сквозило сомнение.

— Если на свете и есть что-нибудь, что я отлично умею делать, то это чисто женские хозяйские хлопоты. — Эбби рассмеялась, вышла из-за прилавка и подтолкнула Триш к двери. — Ну иди же! Не волнуйся, все будет в порядке. А как-нибудь в другой раз ты будешь убираться, а я уйду раньше.

— Когда захочешь! — радостно воскликнула Триш; затем она вышла, тихонько притворив за собой дверь.

Пригладив короткие волосы, Эбби облокотилась о стойку бара и несколько минут наслаждалась воцарившейся тишиной. Она все-таки пережила свой первый рабочий день в этом вертепе. Но теперь Эбби уже не тешила себя лукавым самообманом — пережила она его благодаря заступничеству Майка Саммерса. Без его помощи вечер закончился бы, наверное, так же ужасно, как и начался.

«Ну ничего, все постепенно образуется», — сказала она себе, выходя из-за стойки.

«Как я говорю Джейми, делай один шажок, а потом — другой», — вспомнила Эбби, и в ее воображении возник сынишка, пытающийся делать свои первые шаги. Это только благодаря ребенку она не сдается, какой бы монотонной и унизительной ни оказалась эта «роль» официантки и как бы ни изматывала ее суровая жизнь.

Когда открылась дверь и в зале появился Майк Саммерс, Эбби чистила пепельницы и собирала посуду. В одно мгновение по ее спине пробежала какая-то сладостная дрожь, внутри все похолодело. Майк улыбнулся ей, и она почувствовала, что щеки ее заливает предательский румянец.

— Мне очень жаль, но ресторан уже закрыт, — сказала она. Голос ее прозвучал особенно гулко в пустой большой комнате.

— Да? — Майк усмехнулся. Он оглядел ее с ног до головы и вновь расплылся в улыбке.

Если он правильно разыгрывает свои карты, она, возможно, и разрешит ему отвезти ее домой. К ней или к нему — это не так уж важно.

Эбби привлекала его с самого начала, и не только потому, что была очень хорошенькой. Она казалась такой недоступной. Как холодно она держала себя, как странно, как будто со стороны равнодушно смотрела на появившегося статного мужчину. Но Майка не обманешь. Он понял сразу, что у этой замкнутой недотроги — недюжинный характер. Когда же она убедилась, что лежит на своем спасителе, во взгляде ее появилось такое искреннее смущение! Глаза Майка потеплели от нежности, когда он вспомнил о том, сколь раздосадована была девушка из-за того, что он не дал ей «расправиться» со своими мальчишками.

Майк так откровенно любовался Эбби, что та, почувствовав это, опять залилась краской смущения. Колени ее задрожали. Еще ни один мужской взгляд не приводил ее в такое смятенное состояние. По крайней мере ни одному мужчине после Филипа Грина не удавалось так взволновать молодую женщину. Эбби отвернулась от Майка, боясь, что на нее снова нахлынут грустные воспоминания о былой неудачной любви.

— Пива хотите? — Не дожидаясь его ответа, она прошла к бару, выбрала чистый стакан и наполнила его до краев пивом. — И еще раз спасибо за то, что пришли мне на помощь. — Она посмотрела по сторонам и сокрушенно покачала головой. — Здесь было полно народу, но никто, кроме вас, не решился помочь мне. Не знаю, что бы я делала, если бы не вы. — Она застенчиво улыбнулась одними губами.

— Да что ты, мне это ничего не стоило, — скромно ответил Майк, присаживаясь за стойку. Он ответил теплой томящей улыбкой, отлично понимая, что особенно волнующе действует на нее. — На тот случай, если ты вдруг забыла, меня зовут Майком Саммерсом. — Он поднес стакан к губам, глаза же его не переставали скользить по напряженной фигурке Эбби. — А ты… — Он поставил стакан и стер пену с губ.

— Абигайль.

— Абигайль. — Он опять завораживающе улыбнулся, отчего его зеленые глаза стали похожи на лоснящийся бархат. — Как могло случиться, что я не встретил тебя раньше, Абигайль? — Он провел пальцем по ободку стакана, аккуратно слизнув собранную густую пену.

— А меня тут и не было до сегодняшнего вечера. — Еще более глубокий румянец окрасил щеки Эбби, когда Майк поставил локоть на стойку и подпер голову ладонью, по-прежнему не сводя с нее своих колдовских глаз.

Чувствуя себя неловко рядом с ним, Эбби схватила мусорную корзинку и поспешила выйти из комнаты. Очутившись на улице, она прислонилась к двери и полной грудью вдохнула прохладный ночной воздух, надеясь хоть как-то успокоить расшатавшиеся нервы.

Она не спеша освободила корзинку от мусора, смутно надеясь, что Майк не дождется ее и отправится восвояси. Однако, вернувшись, «беглянка» обнаружила его все там же — он сидел, откинувшись к стене.

— Что же ты не попросила, я сам бы вынес мусор, — сказал он, мило улыбаясь.

Не понятно почему, но его преувеличенная любезность раздражала ее.

— Спасибо, но я вполне справляюсь со своими простыми обязанностями.

«Как, черт возьми, я теперь от него избавлюсь?» — спросила она себя, и на ее чистый лоб легла тень озабоченности, а в глазах появился нетерпеливый блеск.

«Да, у леди есть характер», — еще раз отметил обескураженный Майк.

Изо всех сил стараясь не обращать на него внимания, Эбби продолжала свою незатейливую уборку, веря в то, что ее равнодушие наконец доконает его и он уйдет.

— Это тебе не поможет, знаешь, — бросил Майк, когда Эбби погасила лампу, освещавшую угол, в котором он сидел.

— Что не поможет? — Она смотрела на него нарочито непонимающим взглядом.

— Ну, если попытаешься не замечать меня. Ты не сможешь… — губы его дрогнули, — помешать моим замыслам. Я очень настойчив, когда хочу чего-нибудь… или кого-нибудь.

Она рассердилась и вместе с тем удивилась его наглости. Гордо подняв подбородок, Эбби бесстрашно встретила его взгляд:

— Нисколько не сомневаюсь, что в ваших кругах такая настойчивость воспринимается как особое достоинство. — Она иронично усмехнулась и отправилась за шваброй и пыльной тряпкой.

По-прежнему стараясь не замечать его, она начала подметать, прекрасно осознавая, что он смотрит на нее, и оттого чувствуя себя особенно неуклюжей.

— Извините, — сказала Эбби, заметив, что Майк преграждает ей путь.

Он не пошевелился, и она почувствовала, что в ней поднимается гнев.

— Вы мне мешаете, — проронила Эбби сквозь зубы, сдерживая желание стукнуть его шваброй.

От взгляда уязвленного Майка не укрылось ничего — ни то, как вспыхнуло ее лицо, ни холодный блеск глаз, ни взволнованно вздымавшаяся грудь.

— А у тебя есть характер, — убежденно повторил он. — Я боялся, что ты такая же незащищенная, хрупкая, как и твой нежный изящный облик, но теперь с радостью вижу, что ошибся. Не люблю женщин, не умеющих постоять за себя.