— Не в интересах моего бывшего мужа будет даже если вы просто расстанетесь со своим телохранителем на слишком долгий срок, — тонко улыбнулась принцесса, убедившись, что ее любопытная свита больше не подслушивает под дверью. — Но я рискну предположить, что вас мучает совесть, не желание покончить собой руками заговорщиков. Не так ли?

Совесть, справедливости ради, меня особо не мучила — она у меня вообще дама флегматичная, садистскими наклонностями обделенная и оттого профнепригодная. Но ради душевного равновесия разведенной принцессы я охотно притворилась, что она права на все сто, и виновато развела руками.

— У меня есть предположение, но нет возможности его проверить, и я очень боюсь дать вам ложную надежду, — вздохнула я. — Но не думаю, что мне следует молчать, если до сих пор никто не выдвинул такую версию.

Она молчала, изображая воплощенную внимательность, как это делают люди, которых всю жизнь учили вытаскивать из собеседника больше, чем тот собирался сказать. Я и не думала сопротивляться.

— Видите ли, леди Джиллиан, рухнувшая под Дирвиэлем «ласточка» не отобразилась на лидаре и впоследствии оказалась пустой, — обстоятельно начала я. — Из-за атмосферного трения уже невозможно установить, запускался ли двигатель, но я склонна предполагать, что нет. «Ласточку» засекла система аварийного отслеживания — но она и на метеориты реагирует, если они не сгорят в атмосфере до незначительных размеров на высоте около семнадцати километров. Но запрос на посадку пришел раньше. — Я прищурилась, вспоминая. — Если «ласточка» не могла затормозить перед вхождением в атмосферу, то с высоты примерно в сорок тысяч километров.

— Вы… вы хотите сказать, что сигнал пришел с низкой околоземной орбиты? — просекла леди Джиллиан.

И в самом деле умная девочка. Как вообще Третий умудрился не влюбиться?

— Это не зафиксировалось в логах, — мирно улыбнулась я. — А на допросе господ агентов интересовали системы отслеживания. Но если две «ласточки» были сцеплены, а потом одну из них отстрелили в сторону планеты, одновременно посылая запрос, полученного импульса вполне могло хватить, чтобы вывести рабочий корабль на стабильную орбиту, где уже неважно, сколько осталось топлива в баках. На такой высоте ни один лидар не отличит заглушенный хелльский звездолет от богатого металлами астероида. Если «ласточка» не угодила на геосинхронную орбиту, вполне возможно, что подозрений она ни у кого не вызвала.

Теория пестрела дырами и сомнительными предположениями, очевидно требовала проверки и своевременного затыкания фонтана Мириной прямолинейности, — зато могла объяснить, почему планетарные поиски звездолета с почти пустым баком ничего не дали. Корабль принцессиного фаворита и не думал приземляться, преспокойно пережидая всю суматоху в ближайшем космосе.

Оставалось только надеяться, что на связь пилот не вышел из предосторожности, а не потому, что у «ласточки» отказали резервные аккумуляторы — а вместе с ним и системы жизнеобеспечения. Но я не сомневалась, что леди Джиллиан подойдет к вопросу проверки со всей тщательностью, и, если я все-таки права, — то не останется в долгу.

Я сильно подозревала, что ее расположение мне еще ой как пригодится.

Когда я вернулась, гостиная Его Высочества пустовала, давая надежду на то, что неурочный визит не привлечет излишнего внимания.

Надежда, впрочем, оказалась ложной: в спальне тоже никого не было. А вот в кабинете, куда я еще ни разу не заходила, бодро горел свет.

Его Высочество не спал и, похоже, вообще не собирался. От педантично разложенных по всей столешнице стопок листов, кое-где перемежаемых планшетами, его отвлек только сенсорный вызов — и теперь принц сидел в кресле, невыразительно уставившись перед собой, погруженный в разговор.

Я не сомневалась в личности человека, который запросто мог потревожить Его Высочество среди ночи, а даже если бы и засомневалась — побелевшие от напряжения костяшки пальцев Третьего говорили сами за себя.

Король Ирейи как раз выкроил время, чтобы высказать своему сыну, что он думает по поводу его последней выходки. Принц дисциплинированно внимал.

Я недисциплинированно сунулась в разложенные бумаги и незамедлительно обнаружила кривую записку от руки. Ознакомиться с содержимым мне не светило — судя по почерку, автором был Рино, а значит, перевод с ирейского на унилингву мне не озвучил бы ни один человек, хоть сколько-нибудь обеспокоенный моим моральным обликом. Зато намалеванная после текста косоглазая рожа, искривившаяся в злорадном оскале, в переводе не нуждалась: лорд асессор заколебался ждать, пока Его Величество закончит сыноспасительную проповедь, и предпочел откланяться.

Содержимое остальных бумаг заставило меня всерьез задуматься о том, что ирейский придется-таки выучить. Вряд ли Его Высочеству и впрямь позволят на мне жениться, но, по крайней мере, секретов и недоговоренностей между нами станет меньше…

Если, конечно, еще останется, о чем говорить.

Унилингва обнаружилась только на одном планшете. Там излагался протокол ненавязчивого и по-придворному вежливого допроса лорда Гаттри, из которого следовало, что глубокоуважаемый баронет Хоули-Ран крайне заинтересован в благосклонности госпожи судьи, но исключительно из личных мотивов, никак не связанных с разводом Их Высочеств. Сэр как раз подумывал о том, чтобы сделать ей предложение, но теперь, после душещипательного выступления третьего принца, пожалуй, еще долго не рискнет, поскольку боится выглядеть недостаточно убедительным.

Я неопределенно хмыкнула. Об убедительности там речи точно не шло: это ведь судья бросала на него отчаянные взгляды, а не наоборот! Да и если бы баронет действительно имел на нее столь серьезные планы, то уж наверняка бы наскреб решимости попросить руки желанной женщины. А пока все выглядело так, будто он с ней банально спал — и не собирался что-либо менять. Что, в свою очередь, с равной долей вероятности может объясняться и уже заключенной договоренностью о браке с другой женщиной, и желанием повлиять на судью. Но в любом случае, уважаемый баронет врал как сивый мерин и даже не особо пытался это скрыть.

Я сунулась к следующим записям, но они непреклонно пестрели округлыми завитушками ирейской вязи. А автоматический переводчик был только в телефоне — который мне, разумеется, и не подумали вернуть, хотя мое местоположение и роль во всем этом идиотском абсурде уже давным-давно стали очевидны двум странам разом.

Пришлось признать, что в кабинете мне делать нечего, и вернуться в спальню. Поворочавшись с полчаса, я обреченно сползала в ванную, заодно внимательно исследовав собственные глаза: сна не было ни в одном, зато лопнувшие сосуды обнаружились в обоих. Красотка!

На что Его Высочество только повелся? При такой-то жене, как леди Джиллиан…

Я замерла и затаила дыхание, будто опасаясь спугнуть внезапную мысль лишним звуком. Отражение в зеркале отвечало мне шальным взглядом.

Аналогичным меня встретил и Его Высочество, когда я влетела в кабинет, звучно хлопнув дверью.

— А с чего мы вообще взяли, что вас с Джиллиан разлучили исключительно из корыстных побуждений?! — выпалила я с порога.

Взгляд принца из ошалевшего сделался сочувствующим: «И как же тебя, невинное дитя, занесло в наше бурлящее болото? Какими еще они могли быть?» Я несколько стушевалась, но все равно запрыгнула в кресло для посетителей, поджав под себя ноги.

— Нет, я знаю, что женили вас исключительно из-за них, — натянуто улыбнулась я. — Но сам подумай: Темер ри Кавини до сих пор ни словом не заикнулся о своем брате. До сих пор вообще никто не подкатывал к леди Джиллиан или ее семье с матримониальными планами.

— Такие вопросы не решаются за один день, — возразил Его Высочество.

Я насмешливо вскинула бровь и скрестила руки на груди. Третий машинально проследил за блеснувшим кольцом на моем пальце и слегка смутился.

— В большинстве случаев, — исправился он.