Клятвенно пообещать, что все будет нормально, я не успела: кто-то постучал в дверь. Я пошла открывать, прижимая плечом трубку, откуда умиротворяющим потоком лилась мамина речь: «…нагуляешь внуков по дороге — звони только мне, а то папа, сама знаешь…». Всерьез она на продолжение династии не рассчитывала, скорее уж опасалась, что я действительно принесу в подоле, так и не выйдя замуж, но тема для обсуждения была уже привычная и накатанная.

— Непременно, — пообещала я трубке и открыла дверь. — Но, возможно, позвоню все-таки раньше, чем нагуляю пузо.

За дверью вместо ожидаемой комиссии по расследованию обнаружился смуглый улыбчивый парень лет двадцати пяти — двадцати семи, прямо с порога заверивший:

— На мой счет можете быть спокойны, но за Таррета не поручусь!

Я и сама успела с некоторым разочарованием отметить на его правой руке узкую полоску кольца, чуть потускневшего от долгой носки, и не нашла ничего умнее, чем поинтересоваться:

— А Таррет — это кто?

В трубке заинтересованно притихли.

— Второй следователь по вашему делу, — слегка озадаченно ответил парень. Я наконец-то сообразила, что это, должно быть, пилот — недаром же он так тщательно совал нос везде где мог? — но уточнить мне не дали.

«По ТВОЕМУ делу?!» — громогласно возмутилась трубка.

— Да не по моему, я просто свидетель! — машинально открестилась я и поспешно прикусила язык. — Мам, я попозже перезвоню, ладно? За мной приехали.

— Рино, — представился парень, тактично переждав бурю в трубке, и по-простому протянул ладонь для рукопожатия. — Представитель от ирейской стороны расследования.

На официальное лицо он, мягко говоря, не тянул — в потасканной куртке на шнуровке, растоптанных сапогах с темными следами болотной грязи и знатным зеленым пятном на штанах, как будто лично обползал все место крушения на четвереньках, — зато, должно быть, весьма гармонично смотрелся рядом с пилотом.

— Кейли, — я охотно пожала предоставленную конечность. Рука была сильной и теплой, и меня неуместно потянуло кокетничать — хотя бы осведомиться, готов ли новый знакомый поручиться за Гейла, — но воспитание победило. Тем паче что за этого сухаря я вполне могла поручиться сама.

— Помочь с багажом? — предложил Рино.

Я вежливо открестилась от помощи и вскинула рюкзачок на плечо.

— Гейл и Таррет ждут нас в космопорте, — сообщил ирейец, и не подумав спорить. — С намеченным планом возникла накладка.

— Какая? — настороженно поинтересовалась я.

— Настоящая «ласточка» с пассажирами должна была прибыть в восточный космопорт два часа назад, — просветил меня Рино и отошел в сторону, чтобы не мешать мне запирать дверь. — Но не прибыла. Сейчас проводится проверка всех космопортов планеты, но, похоже, «ласточка» даже близко не подлетала к легальным докам.

— А вы уверены, что она вообще на Иринее? — уточнила я и пошла за ним к матово-черному автофлаксу — идеально чистому и обихоженному, в отличие от владельца.

— Ее капитан связывался с «Востоком» за полчаса до назначенного времени посадки и интересовался, найдется ли в космопорте маг для подновления корабельных заклинаний и топливо без присадок для парного двигателя, — пожал плечами Рино и уселся за руль. — Судя по запрошенному количеству топлива и объему баков «ласточки», у него было впритык, чтобы долететь и сесть. К настоящему моменту звездолет либо уже приземлился и заправляется, либо пора вызывать ритуальную службу и поиски уже неактуальны.

Ирейец бодро стартанул в сторону «Севера», и я поспешила пристегнуться.

— То есть как неактуальны? — озадачилась я. — Разве мы не контрабанду в полом «двигателе» ищем?

— Контрабанду, — повторил Рино и криво усмехнулся. — Можно и так сказать. Но если «ласточка» расшибется, ее груз потеряет всякую ценность.

Я помедлила.

Конечно, в полом макете двигателя «ласточки» может уместиться много всякого интересного, но груз либо должен быть мягким, либо мелким: форма «контейнера» не позволит заставить его коробками и ящиками. Вот мешками — запросто, но что такого можно провезти в мешках, чтобы этим заинтересовался не только спецкорпус, но и Ирейя?

— У вас партию генераторов стащили, что ли? — рискнула предположить я.

— Если бы, — мрачно хмыкнул Рино. — Камарилл хоть сканер-детектором найти можно, если не на орбите, то в космопорте. А у нас стащили восемьдесят три кило чрезвычайно ценной органики.

— Погодите, — заторможенно сказала я. Восемьдесят три кило органики и заклинания четвертого класса сложности, традиционно применяемые для внутричерепных манипуляций, вместе складывались в какую-то совсем уж безрадостную картину. — У вас что, человека сперли и под заклинанием анестезии держат?!

Ирейец, не отрывая взгляда от дороги, открыл бардачок в подлокотнике и выложил мне на колени полиэтиленовый пакетик с холодным пирожком.

Если ирейец надеялся, что я вытру пыль в бардачке и положу пирожок обратно, то здорово разочаровался. А вот если рассчитывал, что я заткнусь и займусь делом, то однозначно заслужил медаль за догадливость. Пропущенный ужин, сон и перекус подействовали на меня весьма предсказуемо: я мгновенно слопала подачку и завозилась на сиденье, устраиваясь поудобнее. От моего дома до «Севера» было полчаса лету, и я еще вполне могла вздремнуть… если, конечно, удастся выбить из головы мысль о том, что несчастная скрюченная жертва неправильной анестезии, которую мне нужно отыскать, может вообще где-нибудь в космосе болтаться. И даже не факт, что живьем: температура в двигательном отсеке «ласточки» отлично располагает к воспалению легких, а своевременно пожаловаться на дурное самочувствие в таком положении весьма затруднительно.

Последняя мысль меня добила. Сна уже не было ни в одном глазу, и я снова повернулась к водителю.

— Вкусно, — запоздало похвалила я сгинувший пирожок. — Домашний?

И тут же поняла, что нормальной беседы на эту тему не получится.

— Нет, — коротко ответил Рино и, похоже, задумался о женщине, которая могла бы печь ему домашние пирожки: уж очень характерное выражение лица — кипучая смесь нежности, гордости и досады. Обсуждать свою жену он явно не собирался, да и я предпочла без перехода сменить тему на более насущную:

— А как вы собираетесь отличать, на что у меня будет аллергическая реакция — на усиленный заклинанием движок или зачарованного человека?

— Никак, — честно признался Рино. — Будем прочесывать все, на что вы начихаете.

Формулировка меня умилила, но печальной сути фразы не поменяла. Кажется, я погорячилась, когда решила, что одной упаковки антигистаминных таблеток мне хватит за глаза! Вопрос о том, как они намереваются прочесывать все иринейские корабли, которые большей частью принадлежат частным лицам или компаниям, наверное, задавать не стоило — но уж очень хотелось.

— У нас есть полномочия, — скупо просветил ирейец, едва я открыла рот.

— А у меня — нет, — прямолинейно напомнила я.

— Вам они и не потребуются, — пожал плечами Рино. — Никто не потащит вас в пропитанный магией звездолет.

Я успокоилась и, кивнув, отвернулась. Меня молчание не напрягало, а ирейец определенно не хотел лишний раз распространяться про предстоящее дело, хоть и чувствовалось, что обычно он гораздо болтливее и сейчас его прямо-таки распирают новые впечатления и идеи. Но Рино стоически держал язык за зубами, а я не стала навязываться, отвлеченно уставившись на пролетающий мимо пейзаж.

Старая трасса петляла среди густых зарослей осоки, будто выискивая местечко посуше. Ирейец, похоже, основательно превышал скорость, потому что на поворотах казалось, что сейчас мы нырнем капотом в кювет — и нам очень повезет, если конкретно там не окажется бочага. Насыпь давно не подновляли, и края антигравитационного дорожного покрытия терялись в болотной траве, упорно лезущей во все стороны, — и от превышения еще и высоты водителя явно удерживали только опасения вылететь за границу безопасности, где автофлакс точно хлопнется на колеса.