Я внимательно смотрел на управляющего, а он продолжал.

- Ваш предшественник имел слабость к карточным играм, и однажды в запале он поставил на кон имение вместе с землей и людьми. Свою ставку он проиграл, но, как человек благородный, его сиятельство всегда платил долги, и имение было передано другому.

- Но королю не понравилось, что подаренное лично им имущество ушло в другие руки. Имение он отобрал, а графа отправил в ссылку, - кивнул я. Себастьян рассказал мне кое-что перед поездкой.

- Да, - скривился Шарле. – Тогда было заключено соглашение о погашении долга наличными. Так что вся обстановка здания - мебель, картины, статуи – будет продана или передана выигравшей стороне, а зерно, взятое у крестьян, покроет остаток долга.

- Ясно, - сказал я. – Проведите меня по дому, пожалуйста.

Действительно, здесь было на что посмотреть. Я в картинах особо не разбираюсь, и поэтому не испытываю никакого благоговения перед аляповатой мазней какого-нибудь шизофреника, но один из моих сопровождающих оказался сыном живописца, и раз за разом он тыкал пальцем в какую-нибудь картину, восторженно шепча что-то вроде «Дюссо» или «Боже мой, это же Бриан!» На мой вопрос о приблизительной стоимости он назвал такую цифру, что у меня невольно округлились глаза. Это же насколько нужно иметь извращенный вкус, чтобы платить такие бабки за сомнительное удовольствие лицезреть у себя над камином эдакую ересь? Разве что для понту. Вот только стоимость нескольких картин с лихвой покроет сумму долга. А, так вот где собака порылась! Покопаем и мы. Это же такой навар – скупить все за копейки, а потом толкнуть.

Решив, что посмотрел достаточно, я спустился вниз, тем более что уже должны были прийти представители вверенного мне населения. «Товарищи депутаты» уже робко стояли внизу у крыльца, боясь подняться – инстинктивная боязнь власть предержащего, вбитая за много сотен лет. Я спустился к ним навстречу, решив быть ближе к народу.

- Ну что, мужики, - сказал я. – Что решили?

- Нам бы семян вернуть, - промямлил один из них и замолчал, ошарашенный своей дерзостью.

- Все ясно. Грамоте кто-нибудь из вас обучен?

Мужики дружно замотали головами. Ну, что ж…

- Слушайте все! – возвысил я голос. – Власть меняется. С сегодняшнего дня все проводимые мероприятия будут иметь одну цель – повышение уровня жизни. Поэтому вот мой первый приказ: вернуть крестьянам зерно.

Я повернулся к Виктуару.

- Я не знаю, хороший ты управляющий или плохой, но, думаю, тебе нужна помощь. Тебе помогут эти парни, - указал я на крестьян. – Что-что, а землю они пахать умеют, поэтому в хозяйственных вопросах полагайся на них.

- Вы здесь главный, - пожал плечами Шарле. – Предлагаю выделить подводы для ускорения процесса.

- Вот и славно. Вечером мы познакомимся со слугами, а сейчас проводи меня в какой-нибудь кабинет, где можно написать несколько писем.

Так и вышло, что мой эскорт, отправляясь в столицу, увез с собой и доклад Себастьяну, а я завалился спать.

***

- Хак! Хак! - то и дело раздавалось на заднем дворе. Слуги и их семьи, столпившись у окон, наблюдали редкое зрелище. «Мое сиятельство» Максим Загорский колол дрова, а в их представлении это было то же самое, если бы «Его святейшество» Папа Римский пустился вприсядку на вечернем молебне. А я так соскучился по этому делу, что, увидев топор, не смог удержаться и уже несколько минут терзал неподдающуюся поленяку.

А природа вокруг – закачаешься! Если столицу королевства с натяжкой можно было назвать курортом, невзирая на то, что море было от нее довольно далеко, то мои владения находились в типичной средней полосе. Желтые листья наводили на мысли о предстоящей зиме, стройные березки навевали мысли о Родине (именно с большой буквы). Правда, донесшийся от конюшен ядреный запах моментом вернул меня в реальную действительность, и вместо полена я по касательной врезал себе по ноге.

- Уй-я! – вырвался из глубины души страдальческий возглас. Колоть дрова сразу расхотелось, и я, дохромав до лавочки, присел и со стоном вытянул ноги. Не знаю, почему целитель не может сам себя вылечить, но я еще раз убедился в этой прописной магической истине. Целителя может вылечить другой целитель, в противном случае приходилось рассчитывать только на естественное выздоровление.

- Милорд, - подошел ко мне какой-то слуга (по-моему, дворецкий – никак их не запомню). – К Вам посетитель, просят Вас пройти.

- Слушай, друг, - попросил я. – Я не являюсь аристократом по рождению, поэтому твои витиеватости мне претят. Говори толком, что к чему. Такой-то перец кинул кости там-то, ферштейн? Или что-то в этом роде. Я во дворце столько сладости наслушался – уши вянут.

Дворецкий слегка побледнел, но справился с собой.

- Милорд, - с достоинством промолвил он. – Господин королевский судья с какими-то перцами кинул кости в Вашем кабинете, и чирикает, что если не придете, порвет Вас на фантики. Ферштейн?

- Ферштейн, - кивнул я, и пошел вслед за ним, думая по дороге, что не стоило так лихо браться за парня.

С первого взгляда было ясно, что королевский судья – важная птица. Я раньше думал, что «королевский» - это особа, вершащая дела государственной важности, но ошибался – все судьи назывались королевскими, вне зависимости от высоты полета. Этот был судьей районного масштаба, но все мы знаем, что чем мельче чиновник, тем он большего о себе мнения.

- Добрый день, милорд, - произнес он, не вставая с кресла, когда я зашел в кабинет. – Перейду сразу к делу. Ознакомлены ли Вы с содержанием долговой расписки?

- Да, конечно, - кивнул я. – Через неделю все деньги будут выплачены до последнего динара, хоть я и не обязан этого делать, так как долг не мой.

- Дело не в этом, - отмахнулся он. – Вы должны выполнить договор, а не просто отдать деньги. Может, Вы не знаете, но там стоит и моя подпись, а имя господина Антрага дорогого стоит. Скажу откровенно – это не пустой росчерк, и если до конца недели договор не будет выполнен, то Вы будете арестованы и отданы под суд. За этим позвольте откланяться.

Он поднялся и с достоинством вышел из кабинета. Через несколько минут карета с эмблемой судебной службы отъехала от крыльца.

- Итак, господа присяжные заседатели, сейчас вы видели одно из распространенных нарушений Уголовного кодекса – использование служебного положения в личных целях, - прокомментировал я.

- Опасный тип, - невозмутимо добавил дворецкий (по-моему, Жан или что-то в этом роде). – У него дядя в верхах, который его постоянно прикрывает, и господину судье все сходит с рук. Начальник здешней стражи выполняет все его распоряжения. И картежники все заядлые…

Я начал догадываться.

- То есть, они могли подстроить проигрыш, чтобы заполучить картины?

- В точку, хозяин! Это для них раз плюнуть.

Ну, теперь все стало на свои места. Кто предупрежден, тот вооружен, подумал я и вздохнул с облегчением. Все стало ясно, неразбериха кончилась, а что до этого – у меня есть кое-какие подвязки в этом не худшем из миров.

За следующие несколько дней я сделал очень много. Читал крестьянам лекции о пользе севооборота, разрешил им охотиться и ловить рыбу в моих угодьях (правда, без фанатизма), снизил налоги на всякую хрень и с трудом отказался от права первой ночи. А потом приехал Серега.

Отряд всадников лихо затормозил у крыльца. «Прынц» спрыгнул с лошади и передал поводья слуге.

- Хозяин, принимай гостей! – закричал он.

Мы радостно потискали друг друга, весело гогоча. Серега начал приобретать свою прежнюю форму и заметно прибавил в весе, оправдывая погоняло «Толстый».

- Есть несколько новостей, - сказал он, пока мы брели по коридору в столовую. – Во-первых, король учредил контору по созданию артефактов с тобой во главе. Наши достижения здорово подняли престиж страны, и ты сильно этому способствуешь. Во-вторых, мы едем обратно вместе с тобой. Рановато тебе еще на пенсию, ты нужен во дворце.

- Меня тут, походу, арестовать хотят, - возразил я и вкратце прояснил Сереге ситуацию.