— Нет… Однако чуть не наехал на кого-то из твоих соседей, когда парковался.

— Я думала, ты будешь на такси, — сказала Мел, появившись с небрежно накинутым на обнаженные плечи пальто. — Идем?

— Секундочку, — сказал он и поправил ворот ее пальто, низко склонившись над Мел и вдохнув при этом густой мускусный аромат ее духов.

— Будет лучше, если мы поторопимся, — заметив, что он прикрыл глаза от удовольствия и вспомнив эротические уроки Луизы, благоразумно поторопила его Мел и пошла обуваться.

Постоялец отеля «Ритц» разъезжал по британской столице на спортивном автомобиле цвета воронова крыла. Классический «астон мартин» — авто Джеймса Бонда времен сэра Шона Коннери. Какую же еще машину мог выбрать для себя великий конспиратор Джек Девлин? Тем более, что она действительно ему подходит, подумала Мел.

Джек Девлин галантно распахнул перед ней дверцу, помог сесть, потом как-то особенно грациозно обошел машину и занял водительское место.

Неторопливая и в то же самое время чувственная песня полилась из динамиков.

Каков подлец, сразу взял быка за рога, с волнением подумала девушка, решив, что она будет сопротивляться до последнего.

— Я заказал столик в одном тихом и уютном местечке… Тебе понравится. Потом это недалеко отсюда. У них отличная кухня. Надеюсь, ты голодна?

— Я всегда голодна, — бесхитростно сообщила Мел и лишь потом поняла второй смысл своей неосторожной реплики.

Джек, конечно, не упустил такой удобной возможности подпустить эротического тумана. Он многозначительно посмотрел на нее, одобрительно улыбнулся и прокомментировал услышанное:

— Леди с большими аппетитами… Приятно!

Мел прикусила губу и сосредоточилась на видах города за окном.

Тихим и уютным местечком Джек назвал один из самых закрытых и престижных ресторанов города.

— Как тебе удалось зарезервировать здесь столик?! — изумилась Мел после того, как Джек отдал служащему ключи от своей машины.

Тот удивленно покосился на спутницу и напомнил ей:

— Я же Девлин.

— Но об это стало известно только вчера, а в таких местах столик нужно заказывать за несколько месяцев.

— Я — Девлин, — глубокомысленно повторил Джек.

Мел восторженно посмотрела на него. Не то, чтобы девушка благоговела перед статусными персонажами, просто его самоуверенность могла сразить наповал любого скептика.

У входа их встретил метрдотель и проводил к заказанному столику. Быстро подали аперитив. И пока Девлин листал непростое меню этого «тихого, уютного местечка», Мел занялась изучением своего кавалера.

Взгляд девушки исследовал гладко выбритое, свежее лицо, умный взгляд, сосредоточенный изгиб губ, грациозный наклон головы американского писателя. Она отметила волевой разворот плеч, строгую, но в то же время естественную осанку…

Джек вывел ее из созерцательного блаженства, протянув меню со словами:

— В принципе я определился, но хотелось бы знать, что выберешь ты… После этого мы сможем приступить к уточнению условий моего турне, — как бы невзначай вернул он ее на грешную землю.

— Как скажешь, — отозвалась Мел. Пока она знакомилась с поэтикой гастрономических названий, Джек Девлин попросил подать бутылку шабли.

— Что выбрала? — спросил Джек.

— Я буду то же, что и ты, — неуверенно произнесла Мел.

Джек Девлин кивнул.

Мел с наслаждением глотнула заказанного им вина и деловито поинтересовалась:

— И все-таки, неужели ты всерьез решил ехать в турне со мной?

— С тобой… Если ты не откажешь мне в таком счастье, — подтвердил Джек.

— А у меня есть выбор?

— Понимаю, Мел. Некоторых людей ужасает именно выбор, а не его отсутствие, — строго произнес Джек. — Именно возможность выбора способна свести с ума некоторых несчастных. Таким всегда кажется, что, остановив свой выбор на чем-то конкретном, они непременно прогадают, прослывут неудачниками, станут посмешищем и до конца своих дней будут сожалеть о том, что купили синюю зубную щетку вместо красной или седан вместо джипа. Такие могут часами, днями, месяцами крутиться вокруг предполагаемой покупки, терроризовать своих друзей и знакомых, требуя помочь им с выбором, чтобы потом была возможность списать на бедняг вину за неверный совет; будут занудствовать, выискивая недостатки или приписывая несуществующие достоинства, но в результате так ни к чему и не придут. Зато, когда выбора нет, такой человек — самый счастливый. Он готов носить дерюгу, есть черствый хлеб и при этом радоваться жизни.

Мел напряженно выслушала Джека и потупилась. Она не до конца поняла, зачем он все это ей сказал. Она же вовсе не такая! Но эмоционально его монолог подействовал на нее впечатляюще. И почему-то она поняла, что ей не отвертеться от поездки.

— Я планирую посетить такие ключевые города, как Париж, Нью-Йорк, Лос-Анджелес, — продолжил Джек. — Последней точкой маршрута будет Лондон. Эту траекторию определило PR-агентство Торна, которому я полностью доверяю. Они же разработали детальную стратегию паблисити с использованием телевизионных, радийных и печатных возможностей, а также программу конкретного тура. Данным турне предусматриваются только публичные выступления перед читателями по одному в каждом из названных городов. Никаких фото и телеоператоров. Таково строжайшее условие.

— Почему?

— Неразумно резко отказываться от секретности. Необходимо сохранить хоть некоторый флер загадочности. Кроме того, у меня не настолько велик опыт публичного общения, чтобы очертя голову кидаться в светскую жизнь. Все должно приходить постепенно. А в процессе этого турне у меня появится возможность учиться на собственных ошибках и выработать тот стиль, который станет моей визитной карточкой, как наиболее эффектный, — откровенно объяснил Джек.

— И когда ты планируешь начать турне?

— Сразу после празднования Рождества. А к концу первой декады января я снова буду в Лондоне. Все очень оперативно. Ты не считаешь?

— Две недели — это немалый срок, — озабоченно проговорила Мел.

— Две недели — это короткий отрезок длинной жизни, в течение которого я хочу по-новому взглянуть на любимые мной города мира, познакомиться с интересными людьми, насладиться работой и отдыхом в равной степени. Мне не нравится загонять себя трудом до смертельной усталости. В этом случае жизнь превращается в монотонную череду периодов самоограничения и неудовлетворенности, то есть в беспросветную полосу, которая потом полностью уходит из воспоминаний или оседает чувством сожаления о бесцельно потраченном времени.