— Значит, — сказал Марио, и голос его прервался. — Значит, — повторил он едва слышно, — ты решила забрать его домой.

— Да. — Пат спокойно встретила его взгляд. Острая боль пронзила ее сердце, но она не подала виду.

— Пат…

Она опустила голову. На минуту ей показалось, что сейчас он поцелует ее, и она возжелала этого с такой силой, что испугалась. Но Марио вдруг резко поднялся и подошел к столу.

— Я отправлю тебя первым рейсом. — Голос его звучал бесстрастно.

Разочарование, горькое разочарование почувствовала она. В тоске Пат смотрела на его спину, хотела, чтобы он обернулся, подошел к ней, сказал, что…

Она закусила губу. Вот идиотка! Глупые мысли, и не более. Марио спокойно перебирал бумаги, машинально перелистывая записную книжку.

— Я… я хочу сказать, что нам с тобой больше не надо видеться. — Пат постаралась сказать это спокойно.

— Хорошо. — Записная книжка выскользнула из его рук. Он выругался, поднял ее, явно погруженный в свои мысли. — Не думаю, что у нас будет необходимость видеть друг друга. Это разумно, не так ли? Перед твоим отъездом мы окончательно условимся о делах.

— Окончательно простимся, — эхом отозвалась она.

Что ж, она больше никогда не увидит Марио Бенционни. С болезненной остротой она вдруг ощутила, что вокруг нее образовалась пустота. А вдруг она не права? Что, если Марио действительно сможет сделать ее счастливой? Но нет, любовь к ней никогда не согреет ее сердце, ибо он вряд ли действительно полюбит ее.

Как же ей жить дальше? Она попалась ему на крючок. Без Марио ей теперь жизни нет. Господи, молила Пат, Всемогущий Боже, сделай так, чтобы мы были вместе!

Марио упорно набирал какой-то номер, по всей вероятности, звонил в авиакомпанию. Патрисия постаралась незамеченной выйти из комнаты.

На верхней ступеньке лестницы она замерла, потому что не могла просто так уйти от Марио. Она подошла к окну и увидела сына, радостно бегающего за Сью около озера.

С тихой грустью Патрисия подумала о том, что ее сын никогда не узнает, что у него мог бы быть такой дом. Он никогда не узнает, что такое настоящая отцовская любовь такого человека, как, например, Марио с его огромной энергией, добротой, состраданием.

Она должна сложить вещи. Надо позвать Слая. Машинально Пат ухватилась за край окна, мучительные сомнения не оставляли ее. Мысль о скором отъезде наполняла ее ощущением тяжелой утраты, которое было так сильно и остро, что ныло сердце. Марио завладел ее душой, ее телом глубоко и безвозвратно.

— Патрисия!

Она чуть не подпрыгнула от неожиданности, нервы ее были напряжены до предела. Тяжелые шаги донеслись из коридора и замерли у подножия лестницы. А она не поворачиваясь ждала, что он скажет.

Но Марио молчал, и она повернулась к нему, чувствуя, как кровь шумит у нее в ушах. Он смотрел на нее с непроницаемым выражением и молчал. Это было просто невыносимо, ей захотелось кинуться в его объятия, умолять разрешить ей остаться, дать где-нибудь угол, чтобы она могла быть рядом с ним всегда, всю жизнь…

— Ради Бога, Марио, — сказала она, взяв себя в руки и ужасаясь безнадежному желанию, — скажи, когда я еду.

— Ты слишком возбуждена. — Он спокойно изучал ее, казалось, его ничего не волнует.

— Нет, нет! — почти выкрикнула она.

— Ты огорчена, я вижу. Все думаешь об Эдди?

— Нет, — простонала она. — Да… О, Марио, мне нужно поговорить с тобой перед тем, как я… перед тем, как я уеду. Я не могу расстаться с тобой, не поговорив. Я не знаю теперь, любила ли я Эдди когда-нибудь; наверное, просто боялась одиночества. Я была очарована им поначалу и сохраняла наш брак в дальнейшем только ради сына. — Пат старалась унять дрожь в голосе. — Мои чувства к нему давно умерли. Я не уверена… не уверена, что он мне когда-либо был по-настоящему близок. Теперь ты будешь думать, что я глупая…

— Наоборот, — сказал он мягко. — Мне кажется, ты мудрая и преданная. Я преклоняюсь перед тобой. Восхищаюсь тем, какая ты прекрасная мать.

Она всхлипнула. Прощаться было бы легче, если бы он вел себя равнодушно, недоброжелательно или пренебрежительно по отношению к ней. А эту нежную лесть так тяжело вынести.

— О, Марио! — Пат еле выговаривала слова. — Ты заказал билет? Когда мой рейс? Почему ты молчишь?

Он смотрел на нее не мигая. Чувствовалось, что Марио бесконечно спокоен.

— Сегодня уже поздно, — сказал он ровно, — а завтра ты можешь улететь любым рейсом.

Патриция с облегчением вздохнула. Господи, хоть какая-то ясность!

— Завтра? О, завтра… — повторила она. — Это…

Это было замечательно. И Пат отвернулась, потому что не хотела, чтобы он видел ее лицо. Завтра — это несколько лишних часов с Марио. Стук ее сердца, казалось, был слышен на сто миль вокруг. Значит, она уезжает завтра.

— Это проблема? — спросил он с улыбкой в голосе.

— Да! Нет… Наверное, мне лучше взять такси, — хрипло сказала она и добавила: — И не дожидаться завтра. — Пат чувствовала, что близка к истерике от того, что нужно уехать, не обнаружив своих чувств. — Я с малышом могу отправиться в Палермо и подождать до завтра там.

— Так, значит, ты не хочешь оставаться у меня ни на минуту? В чем дело? — допытывался он. — Дом ведь свободен.

Свободен, ну и что из того? Если бы она могла быть свободной! Каждый нерв Пат трепетал от напряжения, а впереди еще ночь, которую нужно пережить. Что, если Марио выполнит свое обещание и придет к ней? Господи, ей этого не вынести!

— Я вижу, как ты расстроена. Тебе надо отдохнуть. Будь как дома. Мы обедаем в восемь в большой столовой. Позвони, и тебя проводят. Не делай глупостей, дорогая, а то потом пожалеешь.

Она посмотрела ему вслед, подождала, пока стихнут его шаги. Затем, спотыкаясь, спустилась вниз, зная, что даже ее дорогой Слай не исцелит ее сердце.

Слава Богу, Сью не стала допытываться, почему у нее хмурое лицо. Обе они работали в саду и наблюдали за малышом. Монотонная работа облегчила страдания Пат, но не смогла устранить причину отчаяния. Никогда еще она не чувствовала себя такой подавленной. Перспектива расставания с Марио страшила ее. Как будто на этом должна закончиться ее жизнь. Пат удивляло, что ее счастье и спокойствие так зависят от другого человека. Теперь она по-настоящему поняла, что пережила ее мать, когда умер отец. В свои шестнадцать лет она была достаточно взрослой, чтобы понять, как ее родители любили друг друга. Но теперь Патрисия в полной мере представила себе, что означает потеря близкого человека. Любимый — часть тебя, и, когда он уходит, что-то в тебе умирает.

Разум и душа Пат находились в разладе. Боже, как ей хотелось остаться. О да, остаться во что бы то ни было!

Подняв пустые глаза, она наблюдала за Слаем, с увлечением собирающим камешки в маленькие кучки. И тут острая боль пронзила ее сердце, Пат тихо застонала.

— Что с тобой!? — вскрикнула Сью, испугавшись. Она подбежала и наклонилась над Пат, согнувшейся и трясущейся. — Что… что случилось?

— Судорога, — солгала Патрисия, стиснув зубы.

— Бедняжка. Как же тебе больно! Какой ужас. Вставай. Не обращай внимания, это бывает. Я попрошу кухарку сделать тебе травяной отвар.

Вдруг они увидели Марио, внезапно появившегося на дорожке.

— Что случилось, Пат? — спросил он с тревогой.

— У нее судорога, — быстро отозвалась Сью.

— Помогите мне ее приподнять.

— Нет, — запротестовала Патрисия, когда Марио нагнулся. Он не должен дотрагиваться до нее. Если он… — О ради Бога! — выпалила она, когда он поднял ее как пушинку. — Слай!

— Принесите ребенка, Сью, — приказал Марио. В глазах его застыло волнение. — Будьте любезны, сходите за болеутоляющим.

— Одну минутку. Я быстро, — с готовностью откликнулась Сью и бросилась к дому.

— Отпусти меня, — проворчала Пат, пытаясь вырваться из его рук.

— Нет, — сказал он твердо.

— Отпусти меня. — Она уже не на шутку злилась.

— Тебе нездоровится. — Марио нахмурился. — Может быть, это что-то серьезное. Ты со здоровьем не шути: у тебя лицо горит и глаза блестят.