Рози умолкла и, повернувшись к камину, долго смотрела на огонь. Лицо ее стало задумчивым и немного грустным.

Колли не отвечала. Она сидела, откинувшись на выцветшую темно-зеленую парчу дивана времен Людовика XVI, закрыв глаза и чувствуя внезапную слабость. Мысленно она упрекала брата за его поведение. В последние годы он стал еще хуже: еще более эгоистичным и неумеренным в желаниях, своенравным и непредсказуемым. Колли размышляла над его жизнью, над тем, чем он в действительности занимался в своих поездках. Кое-что об этом ей было известно. Неделями он пропадал у этих псевдорелигиозных деятелей Индии и Дальнего Востока– гуру, как он их называл; мчался галопом, лишь бы только помедитировать с ними в каком-нибудь жалком приюте отшельника на вершине горы. Колли считала их всех проходимцами, похитившими у него деньги и продолжающими вымогать то немногое, что еще осталось. А когда он опускался со своего заоблачного насеста, то месяцами болтался в Гонконге или еще где-нибудь на Дальнем Востоке. Очень странной казалась эта его тяга к Востоку, но еще более странным было его нелепое поведение по отношению к Рози – непростительное поведение. Во всяком случае Колли никогда бы не смогла такое стерпеть.

– Почему ты вышла замуж за Ги? – неожиданно для самой себя вдруг выпалила она и, резко выпрямившись, посмотрела Рози в глаза.

Рози тоже взглянула на нее и заморгала в растерянности от неожиданного вопроса, не сразу находя слова. Потом медленно проговорила:

– Я была влюблена в него, восхищалась им... просто потеряла голову.– Поколебавшись, она продолжила очень тихим голосом: – Ты сама знаешь, каким обворожительным твой брат может быть при желании; обаятельный, веселый, страстный... Он увлек меня, нет, точнее сказать, подавил меня.

Существовали и другие причины, почему Рози вышла замуж за Ги, но у нее не было никакого желания обсуждать их.

– Да, он умеет казаться,– согласилась Колли.– Женщины всегда находили его неотразимым, даже когда он был еще совсем юным – в лет шестнадцать-семнадцать. Бог мой, сколько у него было побед до тебя! Но, конечно, когда ты выходила за него замуж, он не был настолько странным и эгоистичным.– Колли испытующе посмотрела Рози в глаза и воскликнула: – Почему ты не разведешься с ним?

– Не знаю,– смущенно засмеялась Рози. Потом, чуть сдвинув брови, спросила: – Ты хочешь избавиться от меня, выбросить меня из семьи?

– Нет, Рози! Никогда! – вскричала Колли с глазами, округлившимися от ужаса при одной мысли об этом.

Она придвинулась ближе к Рози, прижалась к ней и крепко обняла.

– Как ты можешь говорить такие жуткие вещи! И даже думать! Я люблю тебя. Мы все тебя любим. И я полностью на твоей стороне. Ги– идиот!

Чуть отстранившись, Колли внимательно посмотрела на Рози, и в ее светло-голубых глазах на тонком, с мелкими чертами лице отразилась искренняя преданность и беспредельная любовь.

– Когда тебя здесь нет, дорогая, Монфлери становится похожим на морг. Отец очень переживает, когда ты в отъезде. Да и все мы. Как будто солнце перестает светить нам. Ты стала неотъемлемой частью нашей жизни, Рози, совершенно особым членом семьи, для меня сестрой, которой у меня никогда не было, для отца – еще одной дочерью. Ты должна об этом знать.

– Да, конечно, я знаю. И я чувствую то же самое к тебе, Колли. Я люблю всех вас, вы – моя семья, а Монфлери – мой дом. Моя жизнь без вас была бы совсем другой, я бы просто не смогла жить, если бы не приезжала сюда время от времени.– Рози покачала головой и слабо улыбнулась.– Знаешь, давай больше не будем говорить о Ги. Он живет, как хочет, сам по себе, и кроме того, он сейчас редко бывает дома, так что мы не будем с ним часто видеться, не так ли?

Колли кивнула в знак согласия, откинулась опять на спинку дивана и долго смотрела на горящие в камине поленья. Как жаль, что брат приехал именно сейчас! Последнее время непостижимым образом он обвинял ее и Рози во всех своих неприятностях. И Колли оставалось только надеяться, что своей вспыльчивостью, раздражительностью и вздорными требованиями он не испортит им Рождества. Ивонн и Лизетт с таким нетерпением ждали этого праздника.

Как будто прочтя ее мысли, Рози сказала:

– Давай постараемся устроить настоящий праздник для девочек на Рождество.

– Я как раз об этом думала! – воскликнула Колли.– Конечно, мы должны это сделать.

Желая окончательно уйти от неприятного разговора, Рози сказала доверительным тоном:

– Когда я приехала сегодня, мне сразу бросилось в глаза, как повзрослела Ивонн. Причем внезапно.

– Да, в самом деле она очень изменилась со времени твоего отъезда отсюда в августе. Что называется, расцвела за одну ночь.

Взгляд светло-голубых глаз Колли скользнул по столику сбоку от камина и остановился на фотографии в серебряной рамке. На ней был изображен ее покойный муж Клод Дювалье со своей единственной сестрой Ивонн, которую он воспитывал с детства.

– Она стала очень похожа на Клода, как ты считаешь?

– Да, сейчас, когда ты об этом сказала,– определенно,– ответила Рози.– И у нее тот же характер, она общительная, веселая. И так же, как он, полна энергии.

– Да.– Колли печально помолчала, потом сказала: – Это так мило с твоей стороны, что ты каждый месяц присылаешь ей чек за ту небольшую работу, которую она для тебя делает. Но в этом нет необходимости, Рози, в самом деле. Она просто счастлива тебе помочь. И учиться у тебя моделированию. Да и мне тоже ты вовсе не должна присылать деньги. Ты очень добра, но я вполне могу прожить на то, что мне оставил Клод, правда.

– Но я хочу поступать так, Колли. Я хочу, насколько это в моих силах, облегчить твою жизнь. Ведь содержание замка съедает все доходы твоего отца, и в результате на жизнь почти ничего не остается. Так что разреши мне помогать вам, пока у меня есть такая возможность. Бог мой, разве это много – то, что я даю вам с Ивонн? Так, на булавки.

– Ты так добра к нам, просто ангел, прошептала Колли и отвернулась, чтобы скрыть вдруг навернувшиеся слезы.

– Мадемуазель Колетт выглядит гораздо лучше, n'est се pas[11] ? – сказала экономка, не поднимая головы и продолжая распаковывать последний из чемоданов Рози.