- Пошел на хер отсюда,- коротко бросил Кулыгин и на мгновение повернулся к режиссеру.

Этого самого мгновения мне было достаточно, чтобы рубануть его по руке, в которой он держал ствол. Вторым ударом, в который я вложил всю свою ненависть к маньяку, я отправил его в глубокий нокдаун. Кулыгин медленно завалился на асфальт.

- Объясните мне, что здесь, в конце концов, происходит?- вскипел Худокормов.- Это не съемки, это какой-то цирковой балаган. Черт меня дернул связаться с этой "Пулей", здесь же все сумасшедшие.

"Ну все не все, а один-то точно",- про себя отметил я и попросил подбежавшего к нам Юру Птичкина:

- Вызови, пожалуйста, милицию.

И тут раздался выстрел. "Ствол! Какой же я идиот, я же не подобрал ствол!",- сверкнула в мозгу догадка, и я понял, что сейчас умру.

Однако прошла секунда, другая... Я обернулся и увидел, как вокруг головы Кулыгина расплывается темно-красное, отвратительного вида, пятно.

- Юра, и "скорую", пожалуйста, тоже,- произнес я и устало опустился на холодную землю.

***

После нескольких часов переговоров, заслушиваний и собеседований моя кандидатура получила благословение высшего руководства Главка.

Я ехал в "Пулю" со смешанным чувством радости и отчаяния. Я все-таки сделал шаг, о котором так долго и тайно мечтал. Но теперь мне предстоит расстаться с людьми, с которыми я без малого четыре года проработал бок о бок и спина к спине. Зураб, Каширин, Безумный Макс, Спозаранник с его штабной культурой, даже Шах, будь он неладен... А еще... Еще я очень боялся разговора с Обнорским. Я не представлял, как смогу сейчас подойти к нему и, глядя в глаза, сказать: "Извини, Андрей, я наконец решился". Я боялся даже не самой этой фразы, а того, что он может вдруг расценить этот мой поступок как предательство. Ну в самом деле, не буду же я, оправдываясь, объяснять, что все эти годы тосковал по ментовке?

Андрей протянул мне руку и по выражению лица я понял, что ему уже все известно.

- Ну что ж, Михалыч, поздравляю. Как говорится, большому кораблю...

- Знаю - большая торпеда,- попытался сострить я. Получилось плоско, отчего на душе стало еще гаже.

- Надеюсь, теперь у Агентства будет прямой устойчивый выход на ИЦ ГУВД и гаишную базу, а также ежеквартальные распечатки с паролями в ЦАБ?

- Насчет этого, Андрей, обещать не могу. Но бессрочная аккредитация в пресс-службе УУР всем репортерам "Пули" будет обеспечена. Это я гарантирую.

- Ну и на том спасибо,- устало сказал Обнорский, достал из стола початую бутылку коньяка и две рюмки. После этого он выглянул за дверь: Ксюш, если будут спрашивать - сегодня меня уже не будет.

- Андрей, уже два раза звонил Худокормов, он хотел с тобой срочно встретиться, что-то обсудить по поводу сценария,- донеслось в ответ из приемной.

- А ты пошли его, пожалуйста, от моего имени в жопу... Хотя нет, переключи его на меня. Я сделаю это лично.

И тут я расхохотался. Обнорский обернулся и удивленно посмотрел на меня:

- Ты чего, Михалыч?

- Андрей, знаешь, какими словами заканчивается моя последняя новелла?

- Ну?

Я на секунду зажмурился, мысленно представил себе компьютер, на котором вчера вечером допечатал последние строчки своего многострадального творения, и на память процитировал:

- "Собравшись с духом, Олег Дудинцев сжал кулаки и, не отводя глаз от проникающего в душу взгляда Болконского, твердо произнес: "Я ухожу. Ухожу обратно в милицию. Так мне велят мой долг и моя совесть".- "Да иди ты хоть в жопу!" - рявкнул Болконский и вышел, хлопнув дверью. Так мною окончательно были сожжены все мосты".

Андрей улыбнулся:

- Вот что я тебе скажу, Жора. Ты был отличным расследователем и мог стать неплохим репортером. Но вот писатель из тебя - дерьмовый.

Он разлил коньяк, и мы чокнулись за удачное будущее.

Причем в этот раз, как это ни печально, каждый за свое.

ДЕЛО О КАРТИНЕ ПИКАССО

Рассказывает Анна Лукошкина

"Лукошкина Анна Яковлевна, 34 года, закончила юрфак СПбГУ, работала судьей, член Городской коллегии адвокатов. Работает юристом в агентстве "Золотая пуля". Осуществляет юридическую экспертизу материалов перед публикацией и представляет интересы Агентства в судах.

Разведена. С бывшим мужем - сотрудником УБОП Сергеем Лукошкиным поддерживает приятельские отношения. Воспитывает сына-школьника.

Экспрессивна, но справедлива...

К начальству относится без должного пиетета".

Из служебной характеристики

* 1 *

- Аня! Котомкина! Котомкина, тьфу, Лукошкина!- председатель городского суда Петербурга Полуночников рисковал сорвать голосовые связки. Услышав свою фамилию, я, наконец, оглянулась.

- Недозваться тебя. Ладно я, человек пожилой, плохо слышу, ну а ты-то?!- Виктор Петрович был явно раздосадован тем, что так долго гнался за мной по коридорам горсуда и что происходило это на глазах у коллег, подсудимых и адвокатов.

- Сами виноваты, Виктор Петрович. Зовете меня каким-то несуществующим именем.

Если честно, то, заслышав фамилию "Котомкина", я, конечно, поняла, что окликают меня. Но отождествление меня и моей литературной героини, приключения которой я вынуждена была описывать по требованию Обнорского для наших сборников "Все в АЖУРе", порядком мне осточертело. В общем-то Котомкина, выходившая из-под моего пера, имела, конечно, некоторое портретное и жизненное сходство со мной. Но не до такой же степени, чтобы перипетии ее судьбы воспринимались как мои собственные! Между тем, даже хорошие знакомые, прекрасно осведомленные о том, что я воспитываю сына Петра, то и дело, зачитавшись сборниками "Все в АЖУРе", интересовались, как поживает моя прелестная дочурка. Первое время подобные вопросы ставили меня в тупик - я лихорадочно начинала соображать, какая дочь и как именно она поживает. Но это еще цветочки. В УБОПе и в суде, где я по-прежнему была частым гостем и где меня знали как облупленную, всерьез недоумевали, как это факты и детали жизнеописания Котомкиной, изложенные в пресловутых сборниках, доселе оставались неизвестными. Подруги даже ставили мне это в укор - мол, скрытная ты какая, Котом... Лукошкина!