Хотя он был вдвое старше, лицо у него было - точь-в-точь напроказивший мальчишка перед директором школы.

Она внимательно смотрела на него своими жесткими серыми глазами.

- Ты в этом уверен?

- По-моему, Ганс прав, - сказал Баттеруорт, оттолкнувшись от пульта и встав.

Казалось, он не разделял напряженности, возникшей между Розалиндой и Фоссом. Он был дзен-буддистом и проповедовал фатализм - хоть и на свой манер. Однако Розалинда чувствовала, что он стремится к цели так же, как и она сама. Хотелось бы ей, чтобы он держался более открыто - тогда им было бы легче управлять.

- Так в чем же дело? - спросила она. - Мы три недели истратили только на поиски причины сбоев. Я хочу знать, что не в порядке.

Он, пожав плечами, отвернулся.

- Хочешь снова разбирать все по винтику - так вперед.

Только теперь Розалинда осознала: сейчас ночь, и очень легко, вместо того, чтоб заниматься делом, просто-напросто перегрызться между собой. Она постаралась унять раздражение.

- Верно ли, что вы оба все еще убеждены, что огрех - в программном обеспечении исследования слоев?

- Ну да, - кивнул Баттеруорт.

- Джереми эти программы проверил до последней строки. Сделал симуляторы, прогнал на... - Она остановилась, видя, что он не меняет своего мнения. - Хорошо. Возможно, тебе следует подняться наверх и попросить Джереми проверить все еще раз.

Баттеруорт покачал головой.

- Поздновато, однако...

По опыту Розалинда знала: чем агрессивнее себя вести, тем крепче он упрется на своем.

- Майкл, - переключилась она на мягкий, увещевающий тон, - мы уже столько вложили в это...

Баттеруорт обошел "крэй", методически очистил ОЗУ и принялся отключать систему.

- Он устал, - сказал Фосс. - Вы же знаете, с уолдо работать нелегко... Вообще, всем нам неплохо бы отдохнуть. Даже вам, наверное.

Его тактичность раздражала куда сильнее отчужденности Баттеруорта. Сейчас, в свете непослушания оборудования, раздражения не унять было ничем. Все существо Розалинды прямо-таки вопило: "Ну почему-у оно не работает?!"

Покончив с "крэем", Баттеруорт пробрался через сплетение кабелей и начал отключать сервосистемы под резервуаром. Тихий жалобный вой моторов смолк, отрывисто кашлянул вакуумный насос, и установилась тишина.

- Ты же знаешь, вопрос лишь во времени, - коротко сказал он. - Мы получили несколько превосходных прогонов на животных, мы выверили нашу модель и знаем, что она должна работать. Осталось только вытрясти еще парочку огрехов, и тогда...

Взгляд его был устремлен в какие-то небывалые дали, словно он уже видел тот мир, в который обещает распахнуть двери "Лайфскан".

Розалинде наконец-то удалось подавить раздражение.

- Ладно, я сама поднимусь к Джереми и скажу, что вы полагаете, будто дело - в программном обеспечении.

Она отключила от сети свой РРВ и сунула его в карман халата.

- До завтра. - Она одарила обоих ослепительной, хотя и напряженной, улыбкой. - Спокойной ночи.

ПРОГРАММ-МИР

В здании, за поздним временем, было тихо. Порой здесь можно было встретить охранника, проверяющего каждый кабинет и лабораторию, заглядывающего внутрь сквозь армированное стекло окошек, прорезанных в серой стали дверей, но сегодня коридоры были полностью в ее распоряжении. Каблучки ее громко цокали по полу на фоне мертвой тишины.

Она прошла первый пролет лестницы, ведущей на второй этаж, и остановилась вцепившись в перила и невольно вскрикнув от боли, пронзившей вдруг ноги, охватившей бедра и поясницу. Прислонившись к стене, она закрыла глаза. Боль терзала так, что даже думать было больно.

Это называлось "системной красной волчанкой", с пониманием же причин болезни было гораздо сложнее. Аутоиммунное заболевание, заканчивающееся, как правило, отказом почек. Кроме этого, оно могло сопровождаться тяжелой формой ревматоидного артрита. Диагноз ей поставили более десяти лет назад и тогда же предупредили, что средняя продолжительность жизни после такого диагноза - десять лет. Она, сколько могла, постаралась об этом забыть, но приступы парализующей боли становились все чаще и суровее, и порой, сильно утомившись, она пугалась, что туман в голове означает, что почки уже начинают отказывать.

Еще только несколько неделек, подумала она,обращаясь к себе, точно к не слишком опытному соблазнителю, добивающемуся ее тела. А потом - неважно. Потом - делай, что хочешь.

Она стояла и ждала, когда острая боль угаснет, и представляла, как будет жить без всяких болей, и организм будет работать, как часы, и дух будет полностью свободен... Фантазии пугали ее настолько были желанными.

Придя в себя, она медленно, осторожно продолжала свой путь наверх, опасаясь неловким движением вызвать новый приступ.

Наконец она поднялась на этаж выше и направилась к кабинету Джереми Портера.

Кабинетом была маленькая комнатка без окон; единственным источником света - с тех пор, как он снял с потолка люминесцентные лампы - оставалась неяркая лампочка в мятом металлическом настольном светильнике, добытая Портером в каком-нибудь магазинчике, торгововшем десять раз уцененным старьем. За пределами круга неяркого света комната терялась в темноте.

Картонные коробки с дискетами, пачки технических журналов были разбросаны по полу, точно мины для посетителей, не глядящих под ноги. Ровные бежевые стены были оклеены мозаикой распечаток спецификаций к компьютерной периферии. Книжные стеллажи, входящие в обстановку кабинета, были завалены грудами листков с рукописными заметками. Некогда комната ничем не отличалась от всех прочих на этом этаже, теперь же она была ПОРТЕРИЗИРОВАНА.

Портер был толстячком с необъятной кучерявой шевелюрой и пушистой черной бородой. Носил он белые рубашки (вечно мятые и в кофейных пятнах) и вельветовые, обвисшие сзади штаны, а на мир смотрел сквозь древние очки в проволочной оправе, стекол которых никогда не протирал. Познакомившись с ним, Розалинда жутко разозлилась, увидев, как он вглядывается в монитор сквозь пыльные линзы, а потом у нее вошло в привычку протирать ему очки. Дальше - больше; она вдруг обнаружила, что взяла на себя и прочие заботы, которых сам он никогда не полагал необходимыми: однажды сготовила ему приличный обед, купила новые носки и даже подстригла его бороду. ООн же принимал благодеяния с конфузливой благодарностью. И, хотя помимо "Лайфскан" они не общались, связь установилась. Когда его квартирная хозяйка решила превратить свой дом в кондо, Розалинда предложила ему временно занять одну из свободных комнат в своем доме. Муж ушел от нее годом раньше, и порой ей очень не хватало компании. Конечно, Портера не стоило считать за "компанию" он, казалось, и о самом существоании Розалинды вспоминал лишь изредка, однако ей его общество нравилось, и он продолжал занимать комнату до сих пор.

В дверях его кабинета она остановилась. Портер сидел перед экраном, согнувшись в три погибели, и всматривался в строки программы. Вот пальцы его коротко простучали по клавишам он добавил в систему пару команд. Наконец он разввернулся вместе с креслом и заморгал, ослепленный ярким светом из коридора.

- А, Розалинда... - Он полез пальцами под очки и протер глаза. - Ты, кажется, собиралась делать очередной прогон... Как оно там?

Она вошла в кабинет, отодвинув по пути пару немытых кофейных чашек, и пристроилась на уголке стола. Стол был загроможден листками с неразборчиво накарябанными заметками, мятой бумагой, документами, платами ОЗУ и оставленными без ответа докладными записками.

- Один из зондов опять потерял чувствительность. Майк с Гансом уверяют, что загвоздка - в ПО. Клянутся и божатся, что все остальное отладили на ять.

Портер молча смотрел на нее снизу вверх. Большую часть своей жизни он проводил в программах, которые писал. В "программ-мире", как он сам выражался. Однажды он, смущенно улыбнувшись, признался, что даже сны видит в программных кодах. Реальный мир для него отошел на второй план, и лежал про запас в своего рода инпут-буфере, на случай, если мозг найдет время на обработку вмешательств извне.