Стены сложены были из белого камня, пол украшен замысловатой мозаикой, крыша - открытое небо. Золотые блюда полны фруктов и прочих яств. На подушках возлежали элегантные лениво-утомленные женщины с распущенными волосами, в прозрачных белых платьях, с экстравагантными украшениями. Мужчины в тогах прислуживали им, подавая еду и напитки.

Бейли проследовал за провожатым в дальний конец зала. Там стоял высокий золотой трон, на коем сидела дама в мерцающем серебром платье. По бокам стояли в почетном карауле мужчины с копьями, другие мужчины сидели у ее ног.

Бейли дошел до ступеней, ведущих к трону. Лицо сидящей на троне было скрыто под вуалью. Она медленно откинула тончайшую ткань.

Она была юна и прекрасна. Каскады черных волос ниспадали вниз, волнами струясь по плечам. Она с достоинством взглянула на него. Глаза ее были зелеными. Держалась она властно, точно выставляя себя напоказ, отлично осознавая свою красоту.

- Мистер Бейли. Как мило было с вашей стороны принять мое приглашение.

Бейли посмотрел на нее, оглядел великолепную обстановку и вновь вернулся взглядом к ней.

Она сошла к нему; шлейф платья тянулся за ней по ступеням. Она укоризненно взглянула на него.

- Знаете, все прочие, обращаясь ко мне, преклоняют колени.

Изысканные черты лица, безупречная кожа цвета слоновой кости, полные губы, изящная шея... Он вспомнил себя с Готтбаумом на пляже - MARHIS сделал их молодыми жеребцами с громадными мускулами. Здесь, наверное, тот же фокус.

- Розалинда Френч,- сказал он с большей уверенностью, чем та, которую чувствовал.- Вроде староваты вы для подобных глупостей.

Она раздраженно взглянула на него.

- Бейли, неужели у вас - ни грана поэзии в душе? В реальном мире вы были очень утомительны. Собираетесь и здесь таким оставаться?

Он решил, что отвечать не стоит, и повернулся, чтобы уйти.

- Ладно, если хотите, приму нормальный облик.

Она оставила тон принцессы. К ней вернулся ист-костский выговор, который помнил Бейли, и отрывистая, нетерпеливая манера разговора. Она махнула рукой, и почетный караул дематериализовался. Пропали и гости, и золотые блюда. В несколько секунд храм опустел.

- Сюда,- сказала она, зайдя за трон и отворив небольшую дверцу в стене. Бейли осторожно последовал за ней.

Комната была примерно такой же, в какую поместил его MARHIS в первый раз. Глубокие мягкие кресла, писаные маслом картины в золоченых рамах, маятниковые часы на полке над громадным камином, в котором горят настоящие поленья. За окном лежала улочка маленького городишки в Новой Англии. С тяжелого серого неба падал снег.

Бейли оглянулся. Беломраморный храм был на листе, и позади зеленый луг. Диссонанс. Разрыв непрерывности. Он захлопнул дверь.

Повернувшись к Розалинде, он увидел, что ее облик нормализовался. Теперь она выглядела точно такой, какой он помнил ее после визита в лабораторию и пребывания в качестве ее пленника: высокая женщина с серьезным интеллигентным лицом, волосы гладко забраны назад, серые глаза холодно, изучающе взирают на него. Вместо белого халата на ней был бежевый кашемировый свитер и безупречно выглаженные черные брючки.

Переход был столь резок, что Бейли не смог сдержать удивления. Она заметила, что он сбит с толку.

- Извините,- сказала она с небрежной улыбкой.- Я и забыла - у вас не было времени привыкнуть к этим трансформациям. Я не подумала об этом.

Он медленно опустился в кресло, пристроившись на краю сиденья.

- Насколько я понимаю, я здесь гораздо дольше вашего.

Она кивнула. Лицо ее выражало что-то трудноуловимое. Извиняется, что ли?

- Да, вы именно так и понимаете.- Она села напротив - быстро, но в то же время двигаясь напоказ. Закинув ногу на ногу, сложила руки на колене.- Возможно, я должна вам объяснить.

Он молча смотрел на нее и ждал продолжения. Часы на каминной полке медленно, размеренно тикали. Взглянув на циферблат, Бейли отметил, что стрелки показывают четверть шестого. Свет на улице потихоньку мерк; снежный вечер медленно, но верно перетекал в ночь. Значит, время дня в MARHISе с реальным не имеет ничего общего. Для каждого - свое.

Заметив его взгляд, она покачала головой.

- Это гораздо обманчивее, чем вы полагаете. Скажите: как по-вашему, сколько времени в общей сложности вы провели в MARHISе?

Бейли почувствовал приближение некоего очень неприятного откровения, хотя даже представить себе не мог, сколько же времени находится здесь. Он тщательно восстановил в уме последовательность событий с того момента, как он впервые обрел, сознание на голой бетонной площади.

- Дней пять, семь. Плюс интервалы, когда был без сознания. Простои, или как еще их назвать...

И снова на лице ее появилось загадочное - сожалеющее, что ли? - выражение.

- Эти интервалы длились куда дольше, чем вы думаете. А внутреннего времени в MARHISе вы провели - почти тридцать пять лет. Я - относительно новенькая, всего-то десятилетие здесь. Но я, в отличие от вас, была в сознании все время.

Он изумленно воззрился на нее. Цифры были приняты, но не имели смысла.

- Но я... Я же только что говорил с женой! Со внешним миром. Или "реальным" по-вашему! Она не стала старше на тридцать пять лет! Голос был...

- Я ведь сказала "внутреннего",- перебила она.- Вы, наверное, не задумывались над этим. Да вам и незачем - вы ведь не ученый.- Это она сказала с неким неистовым чувством превосходства.- В человеческом организме нервные импульсы поступают в мозг относительно медленно. Изменения химизма требуют времени. Но вы больше не человек. Вы - инфоморф, мысли ваши - лишь электроток, и первые импульсы движутся почти со скоростью света. Конечно, существуют некоторые факторы воплощения в практику: MARHIS должен снабжать вашу "первую сигнальную" данными, и устройство этой сенсорной подгрузки ограничивает скорость работы системы. Но тем не менее вы оперируете мыслями в тысячу раз быстрее, нежели при биологическом мозге. А часы, изображаемые MARHISом, ускорены, чтобы совпадать с нашим представлением о времени, и поэтому нам кажутся верными. Согласно тем, на каминной доске, мы пребываем в этой комнате около пяти минут. Реально же времени вся наша беседа заняла - менее половины секунды.

Бейли медленно вникал в услышанное. Все это было похоже на правду. Он чувствовал себя глупцом: почему сам об этом не подумал?

- Но... Я же общался с Шерон, со внешним миром! Даже если она живет в тысячу раз медленнее...

- Когда кто-нибудь из нас общается с реальным миром, MARHIS временно замедляет его тайм-бейз. У вас не было точки отсчета, поэтому вы не заметили перемены.

- Понимаю...

Бейли кивнул, сел обратно в кресло и прижал пальцы к вискам.

- Если я поверю вам,- сказал он,- а поверить, по моему разумению, придется, то выходит, я за все время пребывания в MARHISе был активен менее одного процента от всего срока. Ладно, пусть даже просто один процент. Но - почему? Почему меня держали без сознания?

- Боюсь, за это вам нужно благодарить доктора Готтбаума.

- Готтбаума? - Он искоса взглянул на нее.

Она кивнула.

Вы ведь знаете его историю? Старый радикал. Ненавидит правительство, а пуще всего - полицию. Знаете, как они кричали на демонстрациях? "Кончай свиней!" То есть, "Бей копов!".

Он глубоко презирает вас, мистер Бейли. И не только за то, что вы работали в ФБР. Вы поставили под угрозу дело всей его жизни.

Бейли горько рассмеялся.

- Чудесно. Грандиозно.- Он встал и прошелся по комнате - мимо буфета в углу, наполненного посудой резного хрусталя, мимо большого зеркала в золоченой раме, виктролы на столике красного дерева. Остановившись у окна, он отдернул багровую штору и выглянул наружу. Они находились примерно на третьем этаже. Мимо протрюхала старинная машина "студебеккер" из 1930-х. Улица состояла из викторианских особняков; нарядные фасады окаймлены белым. Двое мальчишек играли в снежки. Прямо-таки с картины Нормана Ронуэлла...