Быстро сообразив что к чему, бедуины понастроили в пустыне городов-оазисов. Но, как известно, городов в пустыне быть не должно. Тут-то все и вспомнили об Абдрахмане ибн-Сулеймене - и нашептали герцогу. Провинциальный прежде Аравийский полуостров теперь на глазах у всех становился чуть ли не центром цивилизации.

Того, кто первым донёс, герцог отправил служить в эти райские кущи на место Абдрахмана ибн-Сулеймена; а самого затребовал к себе немедленно, и на три столетия назначил на должность - "К каждой бочке затычка".

Кстати, пока он спал - место над ним укрепили мощным фундаментом и построили стоэтажный небоскрёб, а песок покрыли 30-сантиметровым натуральным дёрном (вывезенным для этого специально из России - что, в свою очередь, привело к опустошению двух плодороднейших областей в среднерусской полосе самой России). И новому демону пришлось потрудиться - чтобы передвинуть весь этот ландшафт на сто метров к югу... Чтобы разбудить Абдрахмана ибн-Сулеймена - новому демону потребовалось произвести около его уха подземный ядерный взрыв мощностью в 20 килотонн тротила. А поскольку это было сделано в нарушение Международного пакта о разоружении - президенту пришлось приложить всё своё дипломатическое мастерство, чтобы не проболтаться, что у их страны нет никакого ядерного оружия. Кстати, несмотря на политические санкции, акции компаний страны поползли вверх. Для нового демона это было, конечно, проколом; но он, изловчившись, списал это на бедного Абдрахмана ибн-Сулеймена... Когда, наконец, всё было закончено - обитатели небоскрёба неожиданно заметили, что во всём здании прекратилась странная вибрация (а это он так храпел).

Став "к каждой бочке затычкой" - Абдрахман ибн-Сулеймен лишился всех своих демонических свойств и привилегий. Тем не менее, его не превратили в ядерный заряд баллистической ракеты и не сослали в чернобыльский район; и благодарный Абдрахман ибн-Сулеймен из последних сил раздувался, чтобы не вылететь под напором воды. Житель пустыни - он быстро приобрёл хронический насморк; а голова его приобрела форму ведра. Профессиональные пробки и затычки издевались над ним, забивали его нос и уши песком и илом - из-за чего он начинал захлёбываться и пропускать воду. Демоны, домовые и русалки перестали его замечать. Правда, светлые прибрежные духи и духи ручьёв, и даже феи лесов и озёр пытались утешить его, каждый по-своему; но тёмно-жёлтая мрачная душа его была безутешна в своём горе - невозможности творить зло в прежних масштабах (ибо он не понимал ещё, - что, рукою герцога, Провидение избрало его к просветлению; и что всё величие его остаётся при нём - а он только из демона пустынь превращается в светлого духа оазисов). Единственно, кого он мог терпеть (и даже по-своему любить) - были феи снов и мечтаний, которые навевали ему сны о его прежнем величии и мечтания о его будущем величии. Но и это было для него слабым утешением. Сам же герцог вспоминал о нём - когда в его бассейне неожиданно быстро падал уровень воды; тогда он вызывал рыбу-молот, - управляющую затычками, домовую на доверии, - и та заколачивала бедного Абдрахмана ибн-Сулеймена поплотнее... Несколько раз он пытался бежать - обернувшись медузой или мелкой рыбёшкой. Но вездесущая рыба-молот обнаруживала его уже где-нибудь в Индийском океане или в Средиземном море и возвращала обратно. После третьего побега его стали привязывать.

И вот сегодня, - воспользовавшись тем, что рыба-молот была в отгуле - а сам герцог хандрил, - Абдрахман ибн-Сулеймен, подпоив одну из затычек - оставил её вместо себя; а сам, затесавшись среди отдыхающих на озере - как бы пошёл в кусты переодеться, - и сбежал, в надежде отсидеться эти проклятые триста лет в своей родной пустыне - кактусом или скорпионом (а это просто была милость герцога, - который, видя его мучения, исхлопотал ему у Автора более привычное для него место обитания - хотя и в качестве узника; но герцог знал, что гордый демонический нрав не может вынести ни чьей милости, чтобы ещё больше не озлобиться - и он позволил ему подстроить самому себе побег).

Дуга 51.

Когда Гогенштауфен открыл дверь в кабинет герцога, и они с Магдалиной вошли вовнутрь - им предстала следующая картина, - небыло никакого бассейна и, тем более, кабинета - а было московское лесное озеро; а точнее - котлован, возникший от запруды лесной речки.

Гогенштауфен хорошо знал герцога - и его мало удивило то, куда он попал; он только начал искать глазами герцога. Другое дело - Магдалина. Она ожидала чего угодно - только не увиденного. То-есть, само по себе её это не удивило. Её не удивило, что, войдя во дворец и пройдя по его коридорам, она оказалась в лесу. Её удивило, что она попала в лес во дворце герцога (она почему-то была уверена, - что герцог - это какой-то тайный злодей (наподобие одного из приближённых императора тьмы) обременённый вечным злом и вечной ложью, и оттого лишённый каких-либо радостей жизни (знала бы она, - что она в своих рассуждениях случайно оказалась в полушаге от истины - которая отделяла вечность-до от вечности-после)).

Не найдя привычной шумной компании свиты герцога, Гогенштауфен также был удивлён. Однако, его привлекла одинокая фигура рыболова в соломенной шляпе. А привлёк он внимание Гогенштауфена тем - как он ловил рыбу. На земле между его ног лежал небольшой монитор, который показывал подводный мир озера. В руках у него был пульт управления. И, наконец, по приказам с пульта управления собственно рыбу ловила механическая щука. Вместо глаз у неё были вмонтированы две телекамеры, которые на монитор передавали стереоизображение полной картины охоты. Итак, щука хватала добычу и по приказу с пульта подплывала к берегу и складывала её в специальный затон.

Подводная охота, видимо, настолько поглотила этого человека, что он не заметил приближения Гогенштауфена и Магдалины.

_ Не проще ли было вам, герцог, закинуть в озеро сеть... и вся рыба была бы к вашим услугам... А то, судя по её повадкам, она не понимает - кто её ловит; и вы рискуете сегодня остаться без ужина.

_ Ты не понимаешь, Пётр. Рыба нужна мне не для того - чтобы её было много; и, тем более, не для того - чтобы ею сегодня поужинать, - а для того - чтобы её поймать... Даже мой повар может наполнить ванну Индийским океаном и ловить там её дуршлагом, _ ответил герцог, не оборачиваясь - и, нажав на пульте какую-то кнопку, встал и повернулся к Гогенштауфену и Магдалине. Затон автоматически открылся и вся рыба, обалдевшая от радости, ушла в озеро. Механическая щука превратилась в живую и исчезла в зарослях. Экран погас и превратился в булыжник, а пульт герцог убрал в карман.

_ Так это вы, _ мешая восторг со светскими манерами, проговорил герцог, обращаясь к Магдалине - и наклонился, чтобы поцеловать ей руку.

_ Это действительно я. Но, кажется, я не имела счастья встречаться с вами прежде, _ кокетливо отвечала Магдалина.

_ Вас видели, _ уклончиво проговорил герцог, продолжая пристально смотреть на Магдалину. Магдалина попыталась выдержать взгляд его бездонных глаз, которые имели цвет...

Магдалина едва успела сообразить, что ей не следовало пристально смотреть в глаза герцога - но было уже поздно. Глаза герцога вдруг сдвинулись с места и закружились, образовав чёрную зияющую пропасть.

У Магдалины закружилась голова. Она только почувствовала, что кто-то взял её заруку и увлёк за собой в эту пропасть. Магдалина не успела испытать - ни испуга, ни страха (а может быть, кто-то из стариков, - о которых говорил Гогенштауфен, вербуя её, - теперь предавался ужасным приключениям где-нибудь в дебрях Американской Души, в каком-нибудь Нью-Йорке).

Магдалина по своей природе (точнее - по природе той сущности, которой её снабдил Гогенштауфен) была любознательна. А, кроме того, женский инстинкт шептал ей, - что Гогенштауфен, конечно - ничего себе мужчина; но герцог - это мужчина что надо.