- МЕСТА КОНЦЛАГЕРЕЙ В ПРОШЛУЮ ВОЙНУ. ЭТО ЗДЕСЬ СДИРАЛИ С ЛЮДЕЙ КОЖУ НА СУМОЧКИ И АБАЖУРЫ. ПОМНИ: СГУСТКИ НЕ РАССЕЮТСЯ НИКОГДА.
- ПОЧЕМУ ПИЛОТ НЕ ШЕВЕЛИТСЯ? ОН НАКЛОНИЛСЯ ВПЕРЕД, БУДТО ВИДИТ ОДНОМУ ЕМУ ИЗВЕСТНУЮ ЦЕЛЬ...
- ЭТА ЦЕЛЬ - СКАЛЫ БЛИЗ НОРВЕЖСКОГО ГОРОДА НАРВИКА.
- ВЫХОДИТ, ОН ПРОЛЕТИТ НАД ДАНИЕЙ И ШВЕЦИЕЙ? И НАРУШИТ ВОЗДУШНЫЕ ГРАНИЦЫ ТРЕХ СТРАН?
- ДЛЯ АТОМНЫХ БОМБ ГРАНИЦ НЕТ.
- ЗНАЧИТ, ОН НЕСЕТ АТОМНУЮ БОМБУ?
- НО БОМБА НЕ ВЗОРВЕТСЯ, КОГДА ЧЕРЕЗ СЕМНАДЦАТЬ МИНУТ ОН РУХНЕТ НА СКАЛЫ НАРВИКА. ОН НЕ СМОЖЕТ НАЖАТЬ КНОПКУ, ИБО УЖЕ СЕЙЧАС МЕРТВ. ОН ЗАДОХНУЛСЯ ЕЩЕ ПРИ ВЗЛЕТЕ: ОТКАЗАЛА СИСТЕМА СНАБЖЕНИЯ КИСЛОРОДОМ.
- ЗОНА, НЕУЖЕЛИ ОН МОГ ПОЛЕТЕТЬ В ДРУГОМ НАПРАВЛЕНИИ И ВЗОРВАТЬ ПАРИЖ ИЛИ ЛОНДОН?
- И МАДРИД. И РИМ. И ПАЛЕРМО.
- НО ТОГДА ГРЯНУЛА БЫ ТЕРМОЯДЕРНАЯ ВОЙНА...
- А ЧТО СДЕЛАЛ ЛИЧНО ТЫ, ЧТОБЫ ВОЙНА НЕ ГРЯНУЛА?
Утром, когда мы завтракали у Учителя, пришел подтянутый мужчина лет пятидесяти, светловолосый, в чуть затемненных очках. Историк и археолог Зденек Плугарж оказался первым заместителем Сергея Антоновича.
- Первый и единственный, поскольку места трех других заместителей теперь вакантны, - улыбнулся Зденек, и улыбка смыла с его лица черты некой, поначалу мне представившейся, сухости. По-русски он говорил почти без огрехов, но медленно, как бы взвешивая слова на невидимых весах. Пока мы пили кофе, он докладывал Учителю о финансовых проблемах экспедиции, советовался по части раскопок.
- Ну, в час добрый, - сказал наконец Учитель. - До Чивиты два часа пути, будет время обо всем договориться. За меня не беспокойтесь, поработаю с отчетом. При любых неожиданностях звоните. А вы, Олег, захватите фотоаппарат: вдруг щелкнете "летающую тарелку", а? - И он хитро подмигнул.
Пан Зденек в задумчивости протер платком очки.
...В древности на этих просторах шумели густолиственные буковые леса, и сладко звенел сахарный тростник, и мельницы рокотали на непересыхающих реках.
Когда Платон наведался в Сицилию, она, должно быть, показалась ему земным благословенным раем. Здесь вполне можно было основать его республику - образцовое государство, где цари были бы философами, а философы - царями. Но не понял юного мыслителя сиракузский тиран Дионисий, продав его в рабство...
И во времена ал-Идриси пел еще, как лесная арфа, остров, и ручьи струились подобно волосам наяд.
Но стоило людям - якобы для своих неотложных нужд - начать вырубку лесов, и в короткий срок земной рай обратился в каменистую пустыню. Природа, как гордая красавица, не прощает насилия: когда над нею надругались, она кончает особой. Шахтные отвалы, зияющие пасти карьеров, затопляемые перед плотинами поймы рек с живыми лесами и их обитателями стрекочущими, прыгающими, ползающими, - это поминки по природе. Но что-то затягивается тризна на матушке-Земле. И мало кто отваживается на Западе сказать честно и прямо, так, чтобы услышали все толстосумы; мир у роковой черты. В погоне за наживой барышники погружают на дно морей продукты атомных распадов, спускают в реки ядохимикаты, цинично выставляя на берегах Рейна трехметровые буквы: ВАОЕМ УЕКВОТЕМ! - КУПАТЬСЯ ЗАПРЕЩЕНО! Планета настолько нашпигована бункерами с оружием - и химическим и бактериологическим, - что хватит отравить всю солнечную систему, будь она населена.
Не пора ли опомниться, забить во все колокола: ведь другой Земли у нас нет. Значит, надо ее спасти...
Вот о чем мы говорили со Зденеком, когда наш пикап "феррари" нырял с холма на холм, пробиваясь на юг. Мы говорили о первой в мире карте звездного неба, начертанной резцом в римских катакомбах, на гробнице патрицианки Присциллы (весною там побывал мой спутник). О гробнице Вергилия в Неаполе, где побывал я. Об этрусках. О финикийцах. О связях древних славян с Сицилией, настолько глубоких, что в Палермо существовал даже Славянский пригород, подробно описанный - во времена Владимира Красное Солнышко! - странником Ибн-Хаукалем в "Книге путей и государств". И наконец мы заговорили об Учителе, о его будущей экспедиции в Гималаи, на поиски Беловодья, куда Зденек был уже приглашен. Мой спутник легко цитировал русские и китайские летописи, даже легенды староверов из Бухтарминской и Уймонской долин, даже показания некоего Марка из Топозерской обители, якобы побывавшего в Беловодье. И я снова про себя удивился таланту Учителя окружать себя людьми глубокими, многознающими, далекими от пронырства, торгашества и суеты. Казалось, как в древних житиях, он очертил вокруг себя незримый круг, куда не могла проникнуть никакая нежить и нечисть. Увы, о себе самом сказать такое я не мог...
- Я удивился, признаться, вашему быстрому приезду, пан Преображенский, - сказал Зденек, не поворачиваясь от руля.
- Зовите меня, пожалуйста, просто Олегом, - отвечал я и, когда он кивнул, спросил: - В каком смысле - удивились?
- Видите ли, Олег, позавчера Сергей Антонович рассказал мне сон. Сначала он летел над Землей, как в ракете. Ракета остановилась в небе. Из круглого, очень большого окна он увидел реку. Над рекою стоял туман. Вы один сидели на раскопанном холме. Сообщили, что найдена сибирская Троя. И Лунный календарь на бивне мамонта. Профессор просил вас приехать в Палермо. И назавтра вы уже здесь. Тоже в ракете с большим окном?
- Совпадение. Я не верю в вещие сны. Виза была готова еще неделю назад, - сказал я, бросив быстрый взгляд на Зденека. По его лицу нельзя было определить, шутит он или^подозревает нас с Учителем в сговоре., Со своей стороны, в сговоре следовало бы заподозрить их мне; сперва Учитель пропустил мимо ушей мои слова о летающем озере, теперь вот потешается пан Плугарж.
- Вещий Олег не верит в вещие сны, - сказал он. - Можно я закурю? Спасибо... Почему Олег был вещий? Вещать - значит говорить, да? Он красиво говорил?
Черт возьми, да он и впрямь подтрунивает надо мною! Самое время ответить кое-чем на его летописные цитаты. Минут десять я невозмутимо растолковывал ему, как на лекции, происхождение слова "вещать".
- Теперь сами решайте, каким был князь Олег, - закончил я, прозорливым, или предсказывающим будущее, или предусмотрительным, или долгоживущим, или поучающим. Кстати, у нас на Руси вещуньей называют ворону. Например: каркала б вещунья на свою голову. Или: вещунья за море летала, да вороной вернулась.