Она начинала меня цеплять.

Я спросила, какого она вообще приперлась: фильмец смотреть или что? Лично я собираюсь смотреть фильмец.

Она ответила, что любит меня. Тогда я пошла в свою комнату и взяла беспроводные наушники.

Настроила их на телик и отключилась от нее.

Но эта прищепка гнула свое.

Она так раздрочилась, что весь диван ходуном ходил.

От этой скачки пульт свалился на пол.

Я бы и не заметила, если бы не переключился канал.

Ни с того ни с сего на экране появилось "Поле чудес".

Я фыркнула и снова переключила на четвертую.

Чтобы спокойно досмотреть "Экзорциста", я сняла трусики и сказала Иларии: так и быть, можешь полизать, только не очень вертись, а главное - не загораживай экран.

Она спустилась на пол и нырнула головой мне под юбку.

В какой-то момент пропал звук.

Наверное, сели батарейки в наушниках.

Четыре пальчиковых на полтора вольта. И двух недель не протянули.

- Илария, - сказала я. - Хорош, батарейки сели.

Она высунулась у меня между ног и очумело глянула вверх.

- Что такое? - пролепетала она, задыхаясь.

- Батарейки в наушниках сели, я не слышу

Она высунулась у меня между ног и очумело глянула вверх.

- Что такое? - пролепетала она, задыхаясь.

- Батарейки в наушниках сели, я не слышу

Она высунулась у меня между ног и очумело глянула вверх.

- Что такое? - пролепетала она, задыхаясь.

- Батарейки в наушниках сели, я не слышу

Она высунулась у меня между ног и очумело глянула вверх.

- Что такое? - пролепетала она, задыхаясь.

- Батарейки в наушниках сели, я не слышу

Она высунулась у меня между ног и очумело глянула вверх.

- Что такое? - пролепетала она, задыхаясь.

- Батарейки в наушниках сели, я не слышу

Она высунулась у меня между ног и очумело глянула вверх.

- Что такое? - пролепетала она, задыхаясь.

- Батарейки в наушниках сели, я не слышу

***

YOU CAN DANCE

Сижу я тут с дружками в баре. Кофейком балуюсь. Глядь - Марчелло. Служили мы вместе. Вот, говорю, это Марчелло, прошу любить и жаловать. Когда тебе за восемнадцать, по кайфу вспомнить былое. Марчелло как услыхал, что я женился, обрадовался. Он тоже тридцатник разменял (как и я). Да и родились мы впритирочку. Он дня на два моложе будет. Так что оба мы Раки. Раз даже день варенья вместе справляли. Только в другом баре.

Ну, вспомянули, как положено, про того чмошника-сардинца, что на крышу залез, а слезать ни под каким видом; про то, как затащили в казарму путан; как Марчеллик слямзил коробку шоколада, пятнадцать кило, и мы толкнули ее одному торгашу. А еще вспомянули про педрилу-старлея и торчка-часового, что ширнулся, да и похерил склад - пришлось на него рапорт катать.

Как-то Марчелло откопал надувную куклу в шкафчике у You Can Dance. Ну, мы ее, значит, надули и запихали в очко. Тут нас дежурный и накрыл, мы - ноги. Он ее тащит-потащит, чтобы самому-то попользоваться, а она возьми да и лопни...

Марчелло помордел. Дочке два года. Заказал себе мерзавчика. Говорит, что кантуется на выездных играх "Ювентуса" вместе с другими фанами. Звал типа в гости.

Пора было расходиться. Марчелло вызвался заплатить. Э-э, нет. Столько не виделись, обижаешь, старик, - плачу я. Марчеллино ни в какую: пыжится, толкает меня. Брось, говорю, давай не будем, кончай базар.

Он: еще чего. Я ему: и думать забудь. Он мне: шутки шутишь? Я: ну прямо! Марчелло скривился. Я ему: чего кривишься, бля, я плачу. Марчелло мне: мудозвон.

Я ему: иди, говорю, просрись, пора уже въехать, угощаю тут я. Он мне: даже не рыпайся со своим бамажником, ты меня и так заколебал, плачу все одно я.

Кругом народ тусуется, мочалки там местные, ну и вообще; всем охота узнать, кто из нас забашлит. Вылупились на меня, ждут, чего дальше. И кассирша за стойкой тоже глазеет.

Короче, расклад такой, Марчелло: ты лучше не выёгивайся, последний раз говорю, прикинь. Тут он как пихнет меня к витрине мороженого, а бабки-то кассирше сует.

Мать твою, завопил я и выхватил пушку. Ты врубишься или нет, что пора завязывать эту лабуду? Да или нет, да или нет - и зашмалил ему всю обойму конкретно в зенки.

Что, ты этого хотел, этого? Ласты завернуть хотел, а, Марчеллино, орал я не своим голосом. Марчелло бухнулся на пол. Так и сжал в кулаке свои тугрики, заляпанные кровью. Все повалили из бара. Я за ними. А сам палю без разбора и реву во всю глотку: обижаешь, старик, я плачу, плачу я.

***

ГОВНО

Мать обнаружила, что я держу говно в тумбочке.

Вонь по всему дому пошла. Тут уж фунькай не фунькай освежителем - все без толку. Запашок еще тот! Думала, трубу где прорвало.

Да нет: трубы сливали говно исправно. Утечки газа вроде никакой. Дохлой мыши - и той не нашлось.

Просто я держу говно в тумбочке.

Меня зовут Эдоардо. Мне восемнадцать. Я Овен.

До говна я дошел постепенно. Для начала задумался о цвете...

Говно коричневое. Как земля.

По мне, земля - это клево.

На глобусах мир весь такой разноцветный, как мячик.

А на деле-то он синий (моря синие) и коричневый.

Везде и во всем надо выдерживать правильные цвета...

Я офигеваю, когда в рекламе прокладки и памперсы вечно поливают чем-то синим!

В детстве я думал, что писаю не так, как все, потому что у меня желтые писи.

Я включал телик, а там были синие писи.

Эта реклама все перековеркала.

Вы небось замечали, что в рекламе никогда не показывают какашки.

Вот я их и храню. Если бы показывали, какашки были бы зелеными.

Или синими. Как писи.

Я знаю, мать сделала вид, будто ничего не случилось. Она просто выкинула говно.

За ужином сидела с понурым видом, опустив голову.

Ели молча. Только ножи с вилками стучали. Мать тяжело вздыхала. Так она вздыхает в особых случаях. Как в тот день, когда дядя под машину попал. Или когда она уронила в толчок золотую цепочку.

Так она не вздыхала уже несколько лет. Какого хера! - заорал я. Молчит. Уткнулась в тарелку и молчит.

Ну, я ее в эту самую тарелку рылом-то и мокнул. Типа смотришь свой говенный ящик, вот и я буду говно в тумбочке держать.

Я тоже пока в толк не возьму, чего вечером смотреть.

Как-то выходил я тут с одной. Ну, по барам там и вообще.