Я сразу ощутил сыроватый брезент палатки за спиной и одновременно увидел, как качнулись сосны на берегу.

Все погасло, но лишь на короткий миг. Наверху полыхнуло розовым. Вода в реке заплясала острыми треугольниками. Я вскочил и едва не задохнулся от тугой, горячей стены ветра, которая напирала с такой силой, что, казалось, наш крохотный островок через секунду будет попросту сбрит с лица реки.

Раздался зловещий треск. Сосна справа от палатки переломилась пополам. Верхушка распласталась по земле, ветер яростно рвал и трепал ее хвойные лапы, распространяя запах смолы. Как будто за палаткой полыхал буйный зеленый костер.

Розовые зарева перекатывались за тучами, освещая то кусок леса с бушующими вершинами, то черную кипень реки.

И тут я услышал голос Тани. Она стояла за моей спиной.

- Смотри!

Я живо обернулся. Она указывала на правый склон островка.

Вода ходила там мутно-черными валами. У самого берега валы скручивались в воронку, которая поднималась все выше и выше. Неожиданно воронка опадала, и снова набегали валы, снова заворачивались в воронку. Кусты, на которых днем мы развешивали для просушки трусы и майки, стояли наполовину в воде… Это показалось мне странным, тем более, что склон здесь находился не против течения реки, а как раз наоборот. Не может же река пойти вспять! Такого я еще не видел.

- Нас зальет!-вскрикнула Таня.- Свертывай палатку!

Я обрубил ножом шнур, кое-как мы свернули палатку.

- Тащи скорее на берег! Я пока вещи соберу!

Небо лопнуло сразу в нескольких местах, засветилось сиреневыми змейками.

Я взвалил палатку на плечи и кинулся в воду. В проливе было относительно спокойно. Вода показалась мне теплой. Я выскочил на берег, забросил палатку в первые же попавшиеся кусты и снова побежал к реке. Отсюда остров наш казался ничтожно маленьким, покосившимся темным бугорком. Только окончательным идиотам могло прийти в голову остановиться на нем.

Едва я вошел в воду, как сразу почувствовал, что обстановка изменилась. Река напирала, чувствовалось течение, в проливе гуляли довольно крупные волны. Да и вода поднялась. В глубоком месте мне было уже по грудь.

С треском рассыпался удар грома.

- А дождя все нет!-крикнула Таня.- Самое опасное, когда нет дождя!

Два рюкзака и чемодан стояли у самой воды. Быстро связал рюкзак и Татьянин чемодан, повесил через плечо. Татьяна уцепилась было за оставшийся здоровенный рюкзак. Я удержал ее.

- Еще раз схожу! - крикнул я.

Мы вошли в воду.

В небе полыхнуло широко и багрово. Таня вскрикнула и уцепилась за мою руку.

Я посмотрел вверх по течению. Лучше бы мне не смотреть туда. Река, вся в кипящей пене, вздулась багровыми желваками, сна катилась на нас, как с горы.

- Не смотри туда! - крикнула вдруг Таня и с решимостью зашагала впереди меня… Становилось все глубже. Чувствовался напор воды. По ногам перекатывалась мелкая и крупная галька. Берег казался недосягаемым… Вода закрыла мне плечи. Таня передвигалась прыжками, держась за мою руку. Стало еще глубже. Я крепко обхватил ее, понес. Таня подняла ко мне мокрое испуганное лицо. Волосы залепили ей глаза, опутали шею, длинные перепутанные пряди метались около ее лица на поверхности воды.

Небо вспыхнуло еще раз и погасло.

В темноте река шла на нас всей черной громадой. Мне вдруг стало все равно. Я прижал Татьяну к себе и поцеловал в губы. Я почувствовал вкус волжской воды и то, что она ответила мне… Река, натыкаясь на нас, вспенилась буруном и завивалась воронкой, а я все стоял на месте и целовал Татьяну, и ее губы каждый раз отвечали мне.

Потом мы заторопились к берегу. Волны захлестывали глаза, течение тащило нас куда-то в сторону… Наконец стало мелеть.

Я выбрался на высокий берег и втащил за руку Татьяну. И тут ударил дождь.

Пригнувшись, мы бежали по берегу, словно Адам и Ева, изгнанные из рая.

- Ой! Град! - закричала Таня.

И правда, на наши спины вдруг посыпалась ледяная крупа. Град был крупный. Река шипела и пенилась, ее хлестало градом.

Я вспомнил о полуразрушенном шалаше, который еще днем заметил. Шалаш стоял под защитой нескольких громадных елей. Мы накинули нашу палатку поверх шалаша, кое-как укрепили веревками. Перетащили вещи туда… И тут я подумал о вещевом мешке, оставленном на острове. Взглянул на наше имущество. Так и есть - на острове остался рюкзак Марата! Надо было идти за ним. Я, ни слова не говоря, побежал к реке.

- Куда? Стой!-закричала Таня вслед.

Я старался не думать ни о чем, с разбегу вошел в воду. Град кончился, но ливень хлестал вовсю… Тут я ощутил могущество стихии: сам я казался себе крошечной щепкой, легким обломком коры. Мои усилия были ничтожны. Течение властно тащило меня мимо острова. Эх, не рассчитал: надо было войти в воду гораздо выше…

Я барахтался, плыл, около берега меня раза два с силой швырнуло о песок. Наконец выбрался. Рюкзак валялся в воде, желтоватая пена медленно обступала его. Я схватил рюкзак и тут же бросился обратно.

Я не давал воли никаким эмоциям, не смотрел на кипящую реку. С меня достаточно было грохота, грома, рева реки и толстых струй дождя, буравивших мне голову и плечи. Переходил поток наискось, осторожно поддаваясь течению. Всей кожей чувствовал, насколько опасно всякое сопротивление этой сверхмощной водяной лавине. Малейший неверный шаг-и меня собьет с ног, поволочет неизвестно куда. Дно пропало. Я поплыл, держа рюкзак на вытянутой руке. Потом снова нащупал дно. Берег был почти рядом. И тут меня ударило чем-то по ноге. Я упал. Мимо поплыли доски и бревна… Я поглядел влево. На меня надвигался целый лесосплав. Я оттолкнул рукой бревно, отчаянно рванулся к берегу.

Я напрягал все силы, лез напролом, отбиваясь от обступивших бревен… Наконец сдался. Больше не было сил. Упал лицом в мелкую прибрежную воду. По моим ногам шаркали проплывающие бревна…

Помню, Татьяна тащила меня по песку, вела, подбадривала, ругала.

Потом - уложила, и я что-то пил, лязгая зубами о кружку. Меня качало, как на волнах, земля переворачивалась подо мной… Потом я забылся.

Спал я, должно быть, долго, потому что, когда проснулся, вовсю светило солнце.

Где-то рядом ярко пылал костер. Ногам было жарко. Я понял, что лежу тепло укрытый в шалаше, ногами к костру, который горел у входа, и что на ногах у меня - шерстяные носки.

Я приподнялся на локтях и увидел Таню. Она развешивала на протянутых веревках наше промокшее имущество: разноцветный парад рубашек, трусов, курток, одеял, полотенец.

Таня была в моем толстом свитере, едва прикрывавшем ей бедра, но босая. Голые загорелые ноги розовели на солнце. Она перепрыгивала через лужи от веревки к веревке, расправляла мокрые вещи и напевала что-то. Волосы ее были закручены каким-то немыслимым калачом на макушке.

На костре зашипел котелок с варевом.

Она бросилась к огню. Впопыхах наступила на что-то колкое, ойкнула, запрыгала на одной ноге. Я засмеялся.

- Проснулся?.. Ну как, цел? - Таня положила мне на лоб прохладную руку.

Я с удовольствием притворился бы, что заболел окончательно и надолго, лишь бы она по-прежнему вот так держала руку на моем лбу… Но она принялась хлопотать.

Мы пили чай из земляничных листьев, ели похлебку из консервов, заправленную каким-то растением. Таня объявила, что это «щи с молодилой» - что-то вроде заячьей капусты.

Было ясно, как дважды два, что ночью ей спать не пришлось. Шутка ли, вытащить меня из воды, дотянуть сюда к шалашу, потом вся эта возня со мной, с намокшими рюкзаками, с костром и так далее.

Однако Таня не унывала. Она смеялась, изображала в лицах мою героическую борьбу со стихиями и чудесное спасение Маратовых вещей.

- Вещи-то спасли, - прибавила она.- А вот где хозяин, доехал ли? Ты не знаешь, во сколько началось светопреставление?

Я не знал. Но не мог же я признаться Тане, что заснул на вахте? Возможно, было что-то около двенадцати, когда я услышал первый удар грома. Всего скорее, Марат успел добраться…