От назначения Перовского все ждали многого: чиновники наград и повышения в должностях; купцы — прибылей от оживления торговли в городе с привлечением сюда богатых людей вместо той бедноты, какая ютилась около Обручева, жившего скупо и державшего своих подчиненных в черном теле; подрядчики рабочих и мастеровых надеялись, что они уже не будут более работать на медные гроши; башкиры, казаки и вообще простой народ ждали одни облегчения, другие — свободы в занятиях.

В свите Перовского приехал статский советник Василий Васильевич Григорьев, как отличный стилист в писании разного рода бумаг. Перовский имел таких людей и в первое управление краем. Коллежский ассесор Павел Николаевич Глебов, служивший в Сенате и приглашенный прямо на должность правителя канцелярии, через 3 месяца заменил Смольянинова. С Перовским прибыли также и два юнца, не более года окончившие курс в Царскосельском Александровском лицее, Поливанов и Вельяминов-Зернов, бывшие без определенного назначения, но получившие вскоре места; новообразованный для дел присоединенной Самарской губернии отдел канцелярии поручен был Поливанову, а Вельяминов, как изучивший восточные язкки, считался при пограничном отделении канцелярии и был в распоряжении Григорьева, тоже ориенталиста, и получал назначения по командировкам в степь и на окраины ее.

В той же свите был коллежский советник Михаил Григорьевич Ржевский. Для чего он был взят —   трудно сказать, да он и сам не мог бы ответить на подобный вопрос. Ему поручено было докладывать вступавшие на имя генерал-губернатора просьбы, из которых извлечения делали два писца, а Ржевский подписывал и подавал Перовскому, причем получал замечания за неграмотность. Ржевский был страстный картежник и шуллер. Здесь он обыграл многих: начальника таможенного округа Вениера на 20—30 т. руб., Щербачева на такую же сумму, командира баталиона военных кантонистов майора Плотникова на 6 т. руб., поплатились также, но умеренно; Еникуцев, Звенигородский и Горячев, — бывшие откупщики, но люди осторожные, и другие мелкие чиновники. Говорили, что Ржевский увез из Оренбурга не менее 80 т. руб.; но из этих денег немного пошло на пользу; что-то около 10 т. руб. на сына, вышедшего офицером в конную гвардию, а все остальные деньги Ржевский проиграл, да еще прихватил у Перовского. Последний, живя в Москве, собрал у тамошних капиталистов пожертвования на православный храм во вновь покоренном Коканском ханстве и поручил отнести 6 т. руб. в опекунский совет Ржевскому, но тот вместо банка попал в английский клуб, где спустил все до копейки, и явился с повинною к Перовскому, который послал свои деньги, но уже с Александром Петровичем Звенигородским, который и передал мне всю эту историю. После Оренбурга Ржевский, старик, раненый и ходивший на искусственной ноге, добился назначения начальником дружины в народном ополчении и в этой должности умер. Дружба его с Перовским заключалась только в том, что в сражении под Анапой они оба были ранены и лежали в одной палатке.

Кружок молодых людей увеличился прибытием новых лиц; из них можно упомянуть Александра Михайловича Жемчужникова, племянника Перовского от сестры, бывшей за сенатором Жемчужниковым; майора, а впоследствии статского советника Илью Александровича Киреевского, майора Кузьмина-Караваева, лейб-гусарского корнета князя Ибрагима Чингиза. К этой же категории принадлежали полковник Илья Андреевич граф Толстой[23], родственник Перовского, и майор, а впоследствии полковник, Александр Афанасьевич Толмачев, женатый на Евгении Эдуардовне Эверсман, к которой был неравнодушен Перовский.

Анна Осиповна Жидкова, жена адъютанта наказного атамана Оренбургского войска, рожденная Иванова, сумела привлечь к себе Перовского, но последствием этого было то, что муж ее, переведенный адъютантом к Перовскому и быстро пошедший по служебной лестнице, разошелся с женою, возвратил ей полученный в приданое капитал и уехал в Петербург к своему бывшему начальнику графу Цукато.

К свите Перовского должно еще причислить домашнего его доктора, которым был сначала врач из Москвы Павлов, разошедшийся с Перовским из-за одной неудачной операции и замененный политическим ссыльным Круневичем, который после смерти Перовского был назначен лейб-медиком; кроме того, в состав свиты входил еще живописец для снятия видов во время походов.

Вся эта масса чиновников каждый день обедала в квартире Перовского, пила и ела на его счет, а вечером расходилась по частным домам, ежедневно принимавшим гостей; таких домов было достаточно. Некоторые предпочитали дворянское собрание, где шла каждый вечер карточная игра.

В первый год приезда в Оренбург, в Николин день, (тезоименитство императора Николая Павловича) Перовский в дворянском собрании дал бал, какого не видал еще Оренбург и который стоил до 2 т. руб. Приглашенных была масса. Буфет был открыт для всех. Шампанское подавалось всякому, кто желал. Ужинать могли, начиная с 11 часов, каждый но своему желанию. Другого подобного бала в собрании не было, а балы устраивались в генерал-губернаторском доме. Я бывал почти на каждом балу. Ужин всегда был общий. Перовский, как и прежде, редко досиживал до конца бала, а уходил много раньше в свой кабинет, отдыхал и снова появлялся среди своих гостей. Он страдал удушьем и один раз припадок был так силен, что накануне св. Пасхи исповедывался и причащался; у заутрени не был, но все из церкви после обедни поехали к нему и разговлялись, как всегда, в изобилии поставленными кушаньями и напитками.

В конце мая и по сентябрь Перовский уезжал на кочевку, где жили на его счет многие из лиц его свиты, остававшиеся в городе, а другие уезжали в свои имения или просто в отпуск. Одно лето (1853 г.) Перовский не жил на кочевке, потому что предпринял военную экспедицию против Кокана. Предположено было взять все коканские крепости по р. Сыр-Дарье и главную цитадель Ак-Мечеть, где жил коканский бек, собиравший зякет с киргиз. Поход быль трудный и представлял много опасностей. Коканцы имели артиллерию и взятие Ак-Мечети штурмом потребовало бы значительного пролития крови. Для избежания этого нужна была правильная осада, а для последней — требовалось везти все принадлежости из Оренбурга чрез голодные степи. Перовский, помня свои неудачи в хивинском походе 1839 г., был крайне осторожен и вникал лично во все приготовления экспедиции. Войска были всех трех родов оружия: пехота, кавалерия и артиллерия, а также несколько понтонных лодок. Начальником всего отряда, состоявшего под главным начальством самого Перовского, был назначен атаман Оренбургского казачьего войска генерал-майор Иван Васильевич Подуров. Для перевозки тяжестей отправлены были команды башкир, а верблюды взяты у киргиз. Войско благополучно дошло до Ак-Мечети, расположилось перед крепостью, и начались траншейные работы, доведенные до крепостного вала; затем произведен был взрыв стен и в образовавшееся отверстие штурмующие колонны вошли в город. Это было 28 июля 1853 г.

Внутреннее управление краем за это время не было ничем ознаменовано. При вступлении в должность Перовский не говорил речи и во все время управления ни с кем не совещался, не собирал комитетов; дела решались или согласием его с докладчиком, или по его указанию. Начальники отдельных частей, предварительно возбуждения ходатайства о благоустройстве в их ведомстве, лично объяснялись с Перовским и поступали по его указаниям. Чтобы удержать такую подчиненность, Перовский подбирал начальниками людей более или менее одних с ним взглядов на дела и управление. Командующим башкирским войском был назначен Вятский губернатор Середа, который вскоре по приезде в Оренбург скоропостижно умер. Его заменил Оренбургский губернатор Балкашин. Наказным атаманом Оренбургского войска был назначен Ив. Вас. Подуров, человек правдивый, честный, умный и хорошо знавший войско.

Перовский в башкирах и Оренбургских казаках находил много непорядков, вредно действовавших на их благосостояние; для устранения их принимались различные меры.