Но беспокойство ее было напрасным: не только в аудитории, но и во всем здании не осталось ни одного человека. И неудивительно – шел первый час ночи.

Изабелла потерла красные, утомленные глаза, быстро выключила и убрала в сумку ноутбук и заспешила к машине.

Успею еще поспать немножко, блаженно подумала она. А утром встану пораньше, часиков в пять – нет, лучше в шесть – и до занятий дошлифую оставшиеся мелочи. Успею.

Изнемогая от внезапно навалившейся усталости, она кое-как добралась до дома, приняла душ и повалилась в постель. Сон уже распахнул ей свои гостеприимные объятия, как резкая трель телефона заставила ее подпрыгнуть.

– Да! Что случилось? – не глядя на высветившийся номер, выкрикнула она, и тут же из трубки послышался возбужденный голос:

– Морган, я тебе такое расскажу! Ты просто закачаешься! Ты такая балда, что не пошла со мной…

– Натали, ты в своем уме?! Времени второй час. Я вернулась домой десять минут назад и только-только стала засыпать. Помилосердствуй, оставь свои рассказы до завтра. Никуда они не убегут! – возмущенно ответила Изабелла, хлопнула трубкой по рычагу, выдернула шнур из розетки и опустилась на подушку лишь затем, чтобы снова подпрыгнуть, на сей раз от звонка мобильника.

Ну нет, это уже переходит все границы, решила она. Не отвечая, она выключила и этот телефон, подумала, не обесточить ли еще и домофон, но пришла к выводу, что это уже излишне.

Значит, завтра опять предстоит выслушивать восторженные излияния лучшей подруги по поводу нового идеального поклонника-любовника, а через пару месяцев, если не раньше, – истерический приступ с угрозами самоубийства…

Нет, лучше уж как-нибудь так, без великой любви, но и без древнегреческих трагедий с высокопарными проклятьями. Наверное, я слишком холодна, не для меня все это… Двадцать два – и все еще девственница. Странно. И я ведь даже не боролась за это, лениво думала Изабелла, погружаясь в сон. Ни Рон, ни Эдди почему-то не добивались от меня того, чего добивались от Натали. Слова, конечно, красивые говорили, но на деле-то. Наверное, есть во мне какой-то дефект. Видно, я как-то не так себя веду. Надо бы спросить у нее, почему это к ней парни липнут, а от меня бегут. А что, может и правда? Действительно ведь так старой девой останусь. Ну что, спрашивается, сегодня не пошла? Побоялась, что никто не взглянет в мою сторону? Разве нет? Да, точно, завтра и спрошу.

Ее решение так и осталось решением, не превратившись в воплощенное действие. На следующий день, и через один, и все дни этой недели ее подруга пропадала до поздней ночи, оставив малыша то на няньку, то на Изабеллу, то еще на кого-нибудь из сокурсниц, наплевав на приближающиеся экзамены.

Шесть суток промелькнуло с их последнего разговора, и Изабелла позабыла свои опасения, вопросы, которые хотела задать подруге, и погрузилась в занятия, а еще больше в книги, компьютерные книги, которые никак не были предусмотрены ее учебным планом, но влекли ее неудержимо, словно магнитом. Оказалось, что почти все, что она постигала собственным умом, было давно описано и даже растолковано, и если у тебя хватало знаний, чтобы понять эти толкования, то уже не требовалось терять массу времени на, так сказать, изобретение колеса.

И почему я давно не занялась этим всерьез? – думала она, лениво и почти с отвращением поглядывая на тяжелые, внушительные тома по менеджменту, экономике и прочим дисциплинам, столь необходимым будущему руководителю.

Но откуда я могла знать, что все это окажется таким нудным и неинтересным? К тому же мне так хотелось поскорее вырваться из дому, войти в большую, взрослую, серьезную, полную значимости жизнь. Вырасти, и не только физически. Перестать быть кем-то, кому говорят, что и как делать, и вместо этого стать тем, кто говорит другим, что и как делать. Нет, в тот момент ее выбор представлялся вполне логичным. К тому же знакомство с компьютером было поверхностным. Она была пользователем, причем крайне примитивным – чайником.

Теперь же все изменилось. Она, правда, по-прежнему пока еще оставалась пользователем, но перестала быть чайником и стала кое-что понимать. А начав понимать, захотела понять больше. Поняв же больше, испытала огромное уважение к людям, которые сумели создать огромный мир, виртуальный мир, почти что не уступающий настоящему. И ей захотелось внести свою малую лепту в великое дело. А потом появились и поводы – то одна программа, то другая оказывались неудовлетворительными для ее целей. Не совсем, естественно, но частично. Ей казалось, что разработчик мог бы подумать и об этой функции, и о той, тем самым ускорив и упростив ее скучные вычисления и разработки.

Но он не подумал. И однажды она решила: а почему бы, собственно говоря, не подправить программу так, чтобы ей было удобнее? Поговорила с одной знакомой, посоветовалась с другой, потом прошла вводный курс компьютерной грамоты с парнем, компьютерным гением, посидела рядом с ним несколько часов, поняла кое-какие принципы и вернулась к своему ноутбуку.

К ее крайнему и искреннему изумлению, после трехдневных усилий она добилась своего. Проклятая программа сдалась и выполнила столь необходимую ей операцию.

Успех подстегнул ее, заставил поверить в себя и двинуться дальше. Вскоре уже кое-кто, столкнувшись с аналогичными проблемами, начал обращаться к ней за советом – нельзя тут что-нибудь слегка улучшить? Потом еще и еще…

– Почему ты ко мне пришла? – спросила Изабелла, удивленная неожиданной популярностью, у одной из студенток. – Есть столько сильных и по-настоящему разбирающихся в этом деле парней…

– С тобой так легко иметь дело, Белл, – призналась та. – Я терпеть не могу всех этих зазнаек, которые сыплют своими дикими терминами и начинают смотреть на тебя, как на вошь, когда чувствуют, что ты не понимаешь их жаргона. А тебе можно на пальцах объяснить, что нужно…

Так оно и шло почти два года, и вот теперь она впервые получила настоящий заказ, выполнила его и получила деньги за свою работу. Более того, поняла, что этим можно зарабатывать. Если стать профессионалом. Но для этого надо учиться…

Сколько лет потрачено впустую, тоскливо размышляла Изабелла, сколько сил! Что теперь делать? Начинать заново? Но сумею ли я получить еще одну стипендию? Едва ли.

Но что тогда? Провести всю жизнь на нелюбимой работе? А получится ли из меня хороший специалист, если я еще диплом не получила, а уже разочарована?

Все эти невеселые размышления были прерваны ее лучшей подругой Натали Стокер. После десятидневного молчания.

– Морган? Привет, Морган, – послышался в трубке ее голос, уже привычно мрачный в подобных ситуациях.

– Здравствуй, Натали. Как поживаешь? Давно тебя не слышала. Но, полагаю, все было не так и плохо, коль скоро ты не объявлялась.

– Морган, ты мне нужна. Мне необходимо поговорить с тобой. Можешь приехать?

– Не сию минуту. Часа через два. Ты будешь дома?

– Да. – Тяжелый вздох. – Где же мне еще быть?

– Ладно, договорились. Как Бобби?

– Нормально. – Все тот же ровный, безучастный тон. Чувствуется, не сын занимал сейчас мысли Натали.

– До встречи, – спокойно сказала Изабелла, дала отбой и тоскливо вздохнула.

Опять ей предстоит провести вечер, выслушивая горестные признания. Опять придется сочувственно вздыхать, качать головой, делать бессмысленные, но ожидаемые от нее замечания в адрес мужского пола вообще и очередного конкретного представителя его в частности.

И когда только Натали надоест непрерывно ввязываться в любовные интриги, которые живут коротко, а похмелье по себе оставляют долгое? К сожалению, недостаточно долгое, чтобы навсегда отбить интерес к ним.

Все оказалось так, как она и предполагала.

Натали сидела в гостиной с красными не то от слез, не то от нехватки сна глазами и безутешно потягивала джин, не обращая внимания на сына, который тщетно пытался привлечь ее внимание.

Изабелла приехала в семь, отпустила няню, которая не решилась оставить ребенка наедине с матерью, поиграла с любимцем, накормила его, уложила в кроватку и читала до тех пор, пока тот не уснул. После чего спустила вниз. Натали сидела все в той же позе все с тем же бокалом в руке.