Именно стараниями бессменного монарха, две трети всей имперской промышленности перекочевали после войны на Найталл, а колонии подверглись массовому разоружению, и получили по узкой специальности — кому-то доверили сельское хозяйство, кому-то науку, а кому-то — добычу полезных ископаемых. Конечно, специализация была не абсолютной — любая планета могла обеспечить себя минимумом энергии и продовольствия, но в одиночку добыть все необходимые ресурсы, и построить из них могучий ударный флот — эдакие фокусы остались в прошлом. Ко всему прочему, такая система вынуждает колонии вести друг с другом активную торговлю, а следовательно — склеивает их экономики в одно целое.

Да и туризм… При нынешних возможностях в сфере терраформинга и управления климатом, каждую вторую планету можно завалить всеми мыслимыми чудесами, но нет — чтобы взглянуть на знаменитый Гартланский каньон, нужно обязательно лететь на Алайру, а где ещё, кроме Салансы, вы встретите такие величественные патлозовые леса? Миллиарды людей путешествуют из одного конца Великой Таллской, в диаметрально противоположенный, и даже не подозревают, что именно этим в значительной степени сближают такие разные и непохожие друг на друга миры, имеющие пакостное свойство считать себя самыми правильными. Мысленно поаплодировав собственной прозорливости, Шорл сбавил уровень задумчивости, вспомнив, что находится не у себя дома, а на непонятно почему засекреченной планете, и с очень туманными перспективами её покинуть.

А спустя ещё несколько километров, и полутора часов непрерывной ходьбы, путники вышли к дороге, почти параллельной их собственному курсу. Конечно, дорогой в нормальном понимании слова это не являлось — тропинка, скорее — но это если судить по стандартам межзвёздной Империи, которой здесь и не пахло… Однако, тропинка или нет, она обладала целым набором неоспоримых преимуществ перед окружающими зарослями — она была прямой, идти по ней было гораздо легче, и главное — она куда-то вела, чего нельзя сказать о бескрайних лесных просторах, по которым можно путешествовать месяцами, так и не встретив следов цивилизации. Недолго думая, Шорл и Антон продолжили путь, держась вплотную к тропе, но не выходя на неё — слишком уж велик был шанс налететь на кого-нибудь из местных, не смотря на острые слух и зрение, которыми обладали таллцы в силу многовековых изысканий имперских генетиков. Но время шло, а дорога продолжала пустовать, и лишь перед самым закатом навстречу офицерам проскакал одинокий всадник. Издалека заслышав топот копыт, те успели притаиться в кустах, и с глубоким вниманием проследили за проскочившей мимо них лошадью с обосновавшимся на её спине человеком. Последний был где-то ростом с Лийера, но телосложением заметно уступал. Тело покрывала просторная рубашка из грубоватой бежевой ткани, а ноги — длинные серые штаны, тоже весьма просторные, но более мягкие и эластичные. Заканчивались конечности короткими кожаными сапогами чёрного цвета, а на поясе болтался приличный кинжал, размером примерно с флотский кортик… А ещё человек был молод — лет тридцать… даже двадцать, если предположить, что здешнее человечество не сильно эволюционировало за последние семь тысяч лет, а именно так оно и обстоит, голову можно позакладывать… «Эволюция — миф для лентяев и оптимистов!» — вспомнились Шорлу слова из знаменитого выступления Императора Харасса Третьего, убеждающего недоверчивое человечество в необходимости генетического самосовершенства. О да, таллцы тоже когда-то не хотели. Упрямились, упирались, отнекивались… И это спустя целое десятилетие интенсивной промывки мозгов, так уж чего говорить про Землю, где нежданное счастье обрушилось на людей как гром с ясного неба…

Проводив взглядом скрывшегося за изгибом дороги аборигена, Шорл встал с колена, и небрежно отряхнул налипшую на брюки хвою. Хотел спросить что-то у полковника, но передумал — тот совсем не лучился желанием что-нибудь рассказывать, а лишь молча встал, и не говоря ни слова продолжил движение в заданном направлении. И снова потянулись бесконечные деревья, с каждой минутой всё больше утопающие в густеющих сумерках. Спустя час, когда окончательно стемнело, и горе-туристы вот-вот собирались остановиться на ночлег, их терпение было неожиданно вознаграждено: лес расступился, и взору предстало крупное поле неправильной формы, различные участки которого были засеяны разными культурами, а в центре темнели очертания нескольких построек, половину которых даже при свете одних звёзд можно было классифицировать как нежилые. Дорога же огибала всё это с правой стороны, и уходила ещё дальше, где на пределе видимости можно было различить ещё одну россыпь одноэтажных домиков, только количеством побольше — деревенька, видать.

— Ферма. — удовлетворённо сказал полковник — Смотри-ка, нам с тобой везёт.

— Одежду бы достать, а то как белые вороны… — согласился Шорл.

— Что бы я делал без твоих дельных советов. — ухмыльнулся повеселевший полковник, делая первый шаг вперёд — И ещё нам не помешает парочка лошадей.

— А ты умеешь на них ездить? — с иронией спросил Шорл, ступая следом.

— Тебе ли не знать, — хмыкнул Антон — что управление верховыми животными входит в обязательный курс выживания… Да и не пешком же шагать хрен знает сколько километров? Хотя если хочешь, можешь…

— Да ладно, не язви… — вяло поморщился капитан, и перевёл тему разговора — А язык у них не изменился?

— Да нет, всё тот же. Акцент, конечно, довольно ощутимый, но это не беда.

— Погоди-ка. — осенило Шорла — На ферме должны быть собаки, учуют…

— Конечно. — пожал плечами полковник, щупая пистолет у себя на поясе — Но разве ж это помеха?

— Ты что, очумел? — ошарашено посмотрел на него каперанг.

— А что? — натурально удивился Черников, обернувшись — У тебя есть другие предложения?

— Нет… — обречёно признался каперанг. — Просто…

— Просто кое-кто засиделся на капитанском мостике. — жёстко усмехнулся полковник — А меж тем, повсеместная несправедливость никуда не девалась, просто ты настолько от неё отдалился, что перестал замечать…

Дальше шли молча. Чёртов комитетчик опять не ошибся — Шорл порой и сам замечал за собой излишнюю мягкотелость, и что хуже всего, приходил к тем же выводам касательно причин её появления — капитанское кресло, что ни говори, морально разлагает похлеще беззаботных чиновничьих постов — у тех работка хоть и непыльная, но она есть всегда, а вот капитан что-то делает лишь во время войны… Но это, справедливо заметим, касается и остальных офицеров, и чем выше рангом, тем в большей степени это так. «Впрочем, в ближайшем будущем работёнка найдется для всех…» — напомнил себе каперанг.

Собаки, как и ожидалось, учуяли гостей примерно на полпути, не помедлив устроить в честь этого знатный концерт. К чести четырёхлапых сторожей, бросаться на людей без команды хозяина они не спешили, а всего лишь выбежали им на встречу, продолжая люто облаивать, но держа дистанцию метров в десять-пятнадцать. Всего их было три штуки, но зато какие! Ростом с полчеловека, тела мускулистые — это видно даже под длинной лоснящейся шерстью, клыки белые, длинные… Сойдись полковник с одним из этих монстров в честном поединке, и далеко не факт, что одержит победу, но честного поединка никто и не предусматривал — не доходя до ближайшего амбара двух сотен шагов, Черников резко выхватил пистолет из кобуры, прицелился в ближайшую овчарку, и с ходу нажал на спуск. Та, почуяв неладное, дёрнулась было вперёд, но уже в следующий миг молча свалилась на землю с простреленным черепом. Две оставшихся на удивление быстро сориентировались, и не взирая на потери, дружно бросились на обидчика. Первую из них печальная участь постигла буквально в двух шагах от цели, и мёртвая туша, сделав по инерции последний прыжок, тихо упала на жёсткую землю, прокувыркавшись по инерции почти до самых ног полковника. Мгновением позже с жизнью рассталась и последняя, третья собака, получив свою пулю, будучи от полковника на расстоянии одного единственного прыжка. Последний проворно шагнул в сторону, уходя с пути летящего в него бездыханного тела, и обыденным жестом убрал оружие обратно в кобуру.