— Оля, — оборвал он укоризненно.

— У меня все в порядке Богдан Петрович. — Клятвенно заверила я, отступив, как только он сделал шаг навстречу.

— И это называется «все в порядке»?

— Да.

— С трудом верится.

— Придется поверить. — Произнесла я, не зная куда отступить. Его вопрос застал меня у лестницы, сзади перила, справа тупик, слева проход, а в нем как идол стоит Богдан Петрович с вопрошающим взглядом.

И нет, чтобы отстать по-хорошему. Я только с учебы вернулась, а он тут как тут еще и список вопросов придумал давно:

— А с массажами как?

— Что с массажами? — насторожилась я, ожидая нового подвоха. — С ними все в порядке.

— Вас кто-нибудь массировал?

— Ну, конечно, да.

— Мужчина?

— Нет. — Ответ был резким и прозвучал громче, чем следовало.

— Спасибо за ответ. — Богдан Петрович развернулся и начал спуск с лестницы. — Ужин в седьмом часу.

— А вы во сколько ложитесь?

Он остановился на последней ступеньке и с удивлением обернулся ко мне:

— А вам зачем это знать?

Я постаралась выдержать профессорский тон, произнося:

— Сеанс массажа производится спустя два часа после еды.

— Он мне не нужен, я прекрасно себя чувствую. — Ответил мужчина, который только что очень аккуратно спускался с лестницы, отслеживая каждый шаг, чтобы ноги не подвернулись.

— Вот чтобы прекрасное самочувствие длилось дольше, я жду вас сегодня после 21:00. — «Настойчивость, тактичность и еще раз настойчивость» — вот что говорят психологи о работе с такими людьми. — Где будем проводить сеанс? — задала вопрос, не дав ему и слова вставить.

— В моей комнате, — Богдан Петрович ответил с ходу. И тряхнув головой, попытался поставить меня и мою инициативность не место. — Оля… я вам говорил и повторю еще раз, сегодня у меня на вечер другой план.

— Тогда внесите в этот план 20 минут на составление нового распорядка дня, включающего сеансы с личным массажистом. Расписание необходимых тренировок на вашем столе.

— Обсудим за ужином. — Отчеканил он и чуть не навернулся, сойдя с последней ступеньки.

Очень хотелось сказать: «Вот! Видите, тренировка нужна!», но во избежание новых разборок, прикусила язык и тихо скрылась с места происшествия. Кажется, уходя, я слышала его смешок.

За завтраком Богдан Петрович был хмур и возможно зол. Он поблагодарил повара, пожелал нам с Серегой приятного аппетита и начал весьма агрессивно съедать содержимое своей собственной тарелки. Мне же кусоку в горло не лезет, Видя, как едят немногословные сотрапезники, вспомнила, как мы с Димкой реагировали на злого или же пьяного отца. Так же нейтралитет и молчание, медленно переходящее в молчаливую забастовку. И слова ему в этом состоянии не скажи, и сложных тем не поднимай, хотя, вопросы раз за разом копятся. А ты в доме безголосая и терпишь, сцепив зубы, а проблема не уходит, она в таких условиях способна лишь нарастать. Я, погрузившись в нелегкие воспоминания, откинулась на стул и уперлась невидимым взглядом в стену, возле уха Сереги.

— Оля, в чем дело?

— А это вы мне скажите: в чем дело? — не выходя из размышлений и не поворачиваясь к нему, ответила я.

От хозяина дома повеяло раздражением: — А я жду ваших объяснений.

— А вы уже поели?

— А вы думаете, что сидя рядом с вами можно есть? — прищурился Богдан Петрович.

— Наверное, нет. Как и с вами. — Заметила я, погладив скатерть рукой.

То, что нога Сережи аккуратно, почти с любовью толкнула мою под столом, я проигнорировала. Если мы собираемся работать, то мы работаем, а не даем поблажки. Но дав себе еще несколько секунд на размышления, я уверилась, что этот разговор следовало провести тет-а-тет с самим клиентом, хотя кто мне даст, с его-то загруженным графиком. Я поднялась из-за стола и почти шепотом предложила:

— Я пойду, а вы заканчивайте.

Он, отложив приборы с резким звоном, повторил вопрос: — В чем дело?

Пришлось сесть. Проигнорировать такой тон себе дороже. И все-таки я медлила еще несколько секунд, прежде чем обернуться к клиенту.

— Вас не устроил созданный мной график, понимаю, — я тут же сделала отступление, чтобы не оказаться в прямом противостоянии, — но без него дальше так нельзя.

— Если вы хотите договориться, то это был один из худших подходов к диалогу. — Вынес он вердикт и прищурился. — Еще попытки вывести ваш график на обсуждение будут?

— А вы позволите договориться?

— Хороший вопрос… — мужчина придвинул к себе тарелку, намереваясь продолжить обед и прервать обсуждение. То есть тут меня никто слушать, не намерен. Ах, какая великолепная правда открылась передо мной.

Я вооружилась ножом и, сжав вторую руку в кулак, обратилась к хозяину дома:

— Выслушайте меня сейчас, иначе при следующем приступе я заставлю вас лежать на полу не час, а два.

— И как вы это сделаете? — он красивыми движениями наколол кусочек мяса и помидоры на вилку.

— Сославшись на усталость и критические дни, снижу эффективность массажа.

В это мгновение повар тихо вышла из кухни, оставив нас. А вилка моего клиента так и зависла перед его губами:

— И вам меня не будет жаль? На холодном полу, простыну…

Я не позволила ввести себя в обсуждение темы: «А если бы да кабы», просто взмахнула рукой с ножом, пресекая эту тему:

— Вы входите, точнее входили в I клинико-реабилитационную группу, которая подлежит полному восстановлению нормальной жизнедеятельности. Длительное консервативное лечение для вас было предпочтительнее, но неприемлемо…

— Чтобы я месяцами валялся как…

Я не дала ему завершить предложение, уже точно зная, что сейчас услышу:

— И вы прошли через исправление деформации позвонков — спондилодез с костным трансплантатом. Опять-таки выбрали тот вариант, в котором повторно оперировать не придется. Чтобы вы не валялись как…

— Ты сейчас о временных металлических конструкциях? — задал вопрос младший.

— Да, о них. И я бы согласилась с тогдашним вашим решением, выдержите вы хотя бы 6 месяцев реабилитации, но вы….

— У меня были причины не тратить время на глупости…

Услышав о глупостях, я тяжело вздохнула и опять получила предупреждающий тычок под столом он ноги 45 размера. Блин! Меня тут что, заткнуть будут все кому не лень?

— Вы мало того, что не дали трансплантату нормально срастись, перегрузив поясничный отдел, вы еще и колено повредили, где был взят костный материал.

— И? — он выпрямился, более не делая резких движений.

— Итого: кинезиотерапию вы не прошли, а неврологическая симптоматика уже есть.

— Я хорошо себя чувствую…

— Вы хоть представляете, чем это грозит?

— Потраченным впустую временем. — Отрезал хозяин дома. — Одну операцию я уже прошел. Результат на лицо.

— Плоды одной операции вы уже загубили. И да, результат ваших стараний есть. — Я отложила нож и, сжав руки на столе, продолжила наступление. — Неужели вам так хочется перейти из I группы во II?

Богдан Петрович сердито засопел, и так крепко вцепился руками за крышку стола, что я поняла — пора бежать, бежать без оглядки. Он со своей невралгической симптоматикой уже свыкся, а вот я приобрести ее не хочу.

— Оль, твои предложения? — напомнил о себе младший.

— Я их кратко изложила в графике.

— График мы уже не увидим, распечатаешь еще раз. — Дал указания младший и покосился на разозленного отца. Видимо в их семье вопросами здоровья главы занималась супруга, и прочим Богдан Петрович о таких «мелочах» заикаться не позволяет.

— Распечатаю. — Не поднимая глаз, пообещала я. Настроение и желание бороться за здоровье клиента медленно, но верно скатывалось к нулю. Я две недели искала материал, читала, выписывала, запросила документы через Володю и нашла хорошего и свободного ЛФК тренера … и что? И все в пустую?

— И что нового ты в него внесла? — Сережа положил свои тарелки в раковину и отошел, соблюдая нейтралитет в наших переговорах. Стал, как наблюдатель желающий скрыться с места военных действий, и в то же время узнать, на чьей стороне удача.