– Я остаюсь, – сказала женщина. Брэзил не спускал глаз с мертвой собаки.

– Против этого я тоже не возражаю, – сказал он все так же безучастно. Потом, уже с большим интересом, спросил: – Кто это сделал? – Он подошел к собаке, тронул ее голову ногой и проворчал: – Весь пол залили кровищей.

И вдруг, не поднимая головы, без видимого напряжения и даже без замаха врезал Конрою правым кулаком по красивой пьяной физиономии.

Конрой на негнущихся ногах отлетел назад и чуть в сторону. Голова и плечо стукнулись о камин. Конрой сделал неверный шаг вперед и ничком рухнул на пол.

Брэзил повернулся к Робсону.

Робсон, отпустив Луизино запястье, пытался вытащить из кармана пальто пистолет. Но женщина вцепилась в его руку, повисла на ней всем телом, и он никак не мог ее стряхнуть, хотя другой рукой больно тянул за волосы.

Брэзил обошел их, ударом кулака из-за спины приподнял Робсону подбородок и, сунув под него согнутую в локте руку, зажал ему предплечьем горло. Укрепив захват, он стиснул второй рукой запястье противника и сказал:

– Порядок. Можете его отпустить.

Луиза Фишер отпустила руку Робсона и осела на пол. Лицо у нее было таким же деловым, как у Брэзила, разве что глаза сияли победным восторгом.

Брэзил резко заломил руку противника, сжимающую пистолет, за спину. Когда ствол пистолета принял горизонтальное положение, Робсон нажал на спусковой крючок. Пуля прошла между его спиной и грудью Брэзила и отколола щепу от книжной полки в углу комнаты.

– Попробуй еще раз, малыш, и я переломаю тебе руки, – заявил Брэзил – А ну, брось его!

Робсон поколебался и выпустил пистолет. Тот с лязгом ударился об пол. Луиза Фишер подползла к нему на четвереньках, а потом с пистолетом в руке уселась на стол.

Брэзил отпихнул от себя Робсона, подошел к лежащему на полу мужчине, встал на колени, пощупал пульс, пробежал руками по телу и, поднявшись с пистолетом Конроя, сунул его себе в карман.

Конрой пошевелил ногой, веки сонно дрогнули, и он застонал.

Брэзил, указав на него большим пальцем, обратился к Робсону:

– Забирай его и выметайся.

Робсон приблизился к Конрою, нагнулся, приподнял ему голову и плечи, потряс легонько и раздраженно буркнул:

– Давай, Дик, просыпайся. Мы уходим.

– С мной все в п'рядке, – промычал Конрой, пытаясь улечься снова.

– Вставай же, вставай! – рявкнул Робсон и хлестнул его по щекам.

Конрой потряс головой, бормоча:

– Не х'чу.

Робсон влепил ему еще одну пощечину:

– Давай, поднимайся, паршивец несчастный!

Конрой застонал и проворчал нечто нечленораздельное.

– Вытащи его на улицу, – нетерпеливо сказал Брэзил. – Под дождичком очухается.

Робсон хотел возразить, но передумал. Подобрав с пола свою шляпу, он нахлобучил ее и опять склонился над блондином. С трудом усадил его, одной рукой обхватил за плечи, другой – за спину и медленно встал, поднимая обмякшее тело.

Брэзил распахнул дверь. Волоча на себе Конроя, Робсон вышел вон.

Брэзил захлопнул дверь, прислонился к ней спиной и с притворным смирением развел руками.

Луиза Фишер положила пистолет Робсона на стол и встала.

– Извините меня, – сказала она серьезно. – Я не хотела впутывать вас в такую...

– Все в порядке, – небрежно перебил он ее. В улыбке его чувствовалась горечь, но тон оставался беспечным. – Я вечно во что-то впутываюсь. Черт с ним! Мне срочно нужно выпить.

Луиза быстро повернулась к столу и начала наполнять бокалы.

Брэзил задумчиво оглядел ее с ног до головы, отхлебнул и спросил:

– Вы так и вышли из дома, в одном платье?

Она глянула на свое платье и кивнула.

Его это, похоже, позабавило.

– И что вы собираетесь делать?

– Когда приеду в город? Я продам вот это, – она продемонстрировала кольца на пальцах, – а потом... Не знаю.

– Вы хотите сказать, что у вас совсем нет денег? – требовательно спросил Брэзил.

– Вот именно, – холодно ответила она.

– Даже на билет?

Луиза покачала головой, чуть приподняв брови. Ее спокойствие выглядело почти вызывающим:

– Такую мелочь вы, конечно же, сможете мне одолжить.

– Конечно, – сказал он и рассмеялся. – Но это высший пилотаж!

Она, похоже, его не поняла.

Брэзил отхлебнул еще глоток и склонился к женщине:

– Послушайте, вы будете странно выглядеть в поезде в таком одеянии. Может, мне довезти вас до города? Я заброшу вас к своим друзьям, а там уж раздобудете какую-нибудь одежду.

Прежде чем ответить, она внимательно изучила его лицо:

– Если вас это не очень затруднит.

– Значит, решено, – сказал он. – Хотите соснуть перед дорожкой?

Он допил виски и подошел к входной двери. Отворил ее и тут же захлопнул.

Вернувшись к креслу, он успел поймать на себе взгляд Луизы, хотя она поспешно перестала хмуриться. На лице у него появилась кривая виноватая усмешка:

– Ничего не могу с собой поделать. Мне пришлось посидеть взаперти – я имею в виду, в тюряге, – и с тех пор мозги у меня немного набекрень. Я все время хочу убедиться, что дверь не заперта. – Усмешка скривилась еще больше. – У моей болезни есть даже ученое название – клаустрофобия, – но от этого не легче.

– Извините, – сказала Луиза. – Это было... давно?

– Посадили меня довольно давно, – сказал он сухо, – а выпустили всего несколько недель назад. Поэтому я здесь и поселился. Хотел пожить немного один, понять, на каком я свете, и решить, что делать дальше.

– Ну и? – мягко спросила она.

– Что «ну и»? Понял ли я, на каком я свете и что хочу делать дальше? Не знаю. – Он стоял перед женщиной, сунув руки в карманы и сверля ее взглядом. – Наверное, я просто ждал чего-то, какого-то знака, чтобы сдвинуться с мертвой точки. А дождался вас. Что ж, это тоже неплохо. Значит, пойду дальше с вами.

Он вынул руки из карманов, нагнулся, рывком поднял Луизу с кресла и яростно поцеловал.

Она замерла на мгновение. Потом вырвалась из его рук и впилась ему в лицо ногтями. Лицо ее побелело от гнева.

Брэзил схватил ее руку, небрежно опустил вниз и рявкнул:

– Перестаньте! Не хотите играть в эти игры – так и скажите, нечего руки распускать.

– Вот именно, нечего! – разгневанно выпалила она.

– Я понял.

Ни в его лице, ни в голосе ничего не изменилось. Чуть погодя Луиза сказала:

– Тот человек, отец вашей маленькой подружки, назвал меня проституткой. Здесь много обо мне болтают?

– Ну, вы же знаете, как это бывает, – примирительно проговорил он. – Робсоны тут главные землевладельцы, местная знать, вот уже много поколений. Что бы они ни делали – они всегда в центре внимания. Все окрестные жители в курсе их делишек, так что...

– И что говорят окрестные жители обо мне?

– Самое худшее, разумеется, – усмехнулся Брэзил – А вы чего ожидали? Все знают, что он за фрукт.

– А что вы думаете?

– О вас?

Она кивнула, не спуская с него пристального взгляда.

– Вообще-то не в моих привычках злословить о ближних, – сказал он, – только я в толк не возьму, зачем вы с ним связались. С первого взгляда видно, что это за сволочь.

– С первого я не увидела, – просто сказала она – Я оказалась на мели в маленькой швейцарской деревушке.

– Актриса?

– Певица, – кивнула она.

Зазвонил телефон.

Брэзил поспешно устремился в спальню. Луиза услышала его бесстрастный голос: «Алло! Да, Эвелин Да. – Последовала долгая пауза. – Да, хорошо. И спасибо».

Брэзил вернулся в комнату так же стремительно, как и вышел, но, увидев его, Луиза Фишер привстала из-за стола. Лицо у него было опрокинутое, желтое, на лбу и висках блестела испарина, а из сломанной сигареты, стиснутой в пальцах, сыпались табачные крошки.

– Это была Эвелин. Ее отец – местный страж порядка. У Конроя проломлен череп, он умирает. Робсон только что звонил и требовал моего ареста. Черт бы побрал этот камин. Я не смогу снова жить в камере!