Коридор последнего этажа самой старой части больницы был темный, им пользовался только персонал отделения патологии, да еще посетители, сюда приходившие. Сейчас в том месте, где коридор этот делал крутой поворот, стояла девушка и с ужасом смотрела на разбитый стеклянный поднос у своих ног. Этот поднос с довольно неприятным содержимым она несла в лабораторию и внезапно столкнулась с другой медсестрой, теперь сосредоточенно взиравшей на страшное месиво на полу. Высокая, великолепно сложенная девушка с темными волосами, красиво собранными на затылке, с большими карими глазами, спокойно заметила:

     — Вы бежали, сестра Уэллс.

     Это не было обвинением, просто констатацией.

     — Насколько я понимаю, это пробы, взятые у миссис Доддс? Идите и скажите профессору ван Белфелду о том, что у вас случилось.

     Мисс Уэллс, младшая медсестра, испытывала благоговейный страх перед старшими по должности.

     — Я не осмелюсь, сестра, — прошептала она. — Я его боюсь. Когда на прошлой неделе я уронила хирургические щипцы, он так посмотрел на меня, ничего не сказал, просто посмотрел... Может быть, я лучше напишу ему объяснительную записку?

     Меган Роднер еле сдерживала улыбку.

     — Нет, сестра, я думаю, этого не стоит делать. — Она помолчала, глядя на удрученное лицо девушки, готовой вот-вот расплакаться. — Идите в отделение, попросите для себя какое-нибудь иное поручение и тем временем успокойтесь. Я увижу профессора и все ему объясню.

     За эти слова медсестра Меган Роднер была вознаграждена вздохом облегчения и слабой улыбкой сквозь так и не пролившиеся слезы.

     — О сестра, вы так добры... я буду стараться работать как можно усерднее...

     — Ладно, ладно. И не бегите!

     Оставшись одна, Меган постояла некоторое время, глядя на погибшие результаты анализов миссис Доддс, которая и так не отличалась особой приветливостью, а теперь и вовсе не будет склонна к сотрудничеству с медперсоналом. Профессор, конечно, спрячет свой гнев за внешним спокойствием, но в отличие от сестры Уэллс Меган не боялась его; он ей, пожалуй, даже нравился, насколько может нравиться человек, сохраняющий с окружающими лишь холодную вежливость.

     Она прошла в тесный темный коридор и открыла дверь в самом конце его. Лаборатория занимала несколько больших комнат; обмениваясь на ходу приветствиями, Меган направилась в последнюю и постучала в закрытую дверь.

     После шума, царившего в помещениях лаборатории, в комнате профессора ей показалось очень тихо. Он сидел за своим столом и что-то писал — высокого роста, широкоплечий мужчина со светлыми волосами, в которых серебряными нитями пробивалась седина. Не поднимая головы, он спросил:

     — Кто там?

     — Сестра Роднер из отделения Квинс. Пробы, взятые у миссис Доддс...

     — Ах да, пришлите их с Петерсом, я хочу сам их посмотреть, — прервал он ее и с некоторым опозданием добавил: — Благодарю вас, сестра.

     — У меня их нет, — сказала Меган. — Поднос, на котором они были, упал.

     Он поднял голову, и она встретила взгляд его холодных голубых глаз. Профессор был красив, однако его четко очерченные губы иногда сжимались, как сейчас, в тонкую полоску.

     — Где это случилось? — спросил он, не повышая голоса.

     — В коридоре...

     Он поднялся, и сразу стало ясно, насколько он выше ее.

     — Пойдемте, сестра, посмотрим.

     Она вышла следом за ним. В коридоре профессор склонился над тем, что еще недавно было пробами. Меган стояла рядом и прислушивалась к непонятным словам, которые он бормотал.

     «По-голландски», — догадалась она.

     — Это вы, сестра, уронили поднос? — осведомился он с легким акцентом.

     Меган смотрела ему в глаза не мигая.

     — Он упал, сэр.

     — Так просто... Кого вы защищаете, сестра?

     Она промолчала.

     — Может быть, вы боитесь сказать мне правду?

     — Бог ты мой, ну конечно же, нет, — весело проговорила Меган. — Я вас нисколько не боюсь.

     Он ничего на это не ответил, только посмотрел на нее.

     — Будьте так добры, сестра, повторите анализы и, когда все будет готово, пожалуйста, дайте мне знать. Я пришлю за ними санитара.

     Она улыбнулась.

     — Да, сэр. Я очень сожалею, что так получилось; рада, что вы не сильно расстроились.

     — Расстроился? Я вне себя от возмущения, — резко ответил он. — Всего доброго, сестра.

     Меган ушла, а он смотрел ей вслед. Она выглядела очень аккуратной и подтянутой в своем темно-синем форменном халате и муслиновой шапочке, обычной для медсестер Регентской больницы. Лишь когда она скрылась в конце коридора, он вернулся к себе в кабинет.

     Придя в отделение, Меган целых пятнадцать минут уговаривала миссис Доддс повторить анализы, убеждая ее, что это совершенно необходимо. Затем она отправилась в комнату медсестер — отдохнуть за чашкой чая и заняться расписанием дежурств. Вскоре к ней присоединилась старшая сестра Дженни Морган.

     — Сестра Уэллс наводит порядок в бельевой. Она плачет.

     — Достаточно ли у нас сестер, чтобы подержать ее там еще некоторое время и дать ей успокоиться? Я готовлю расписание дежурств. Тебе лучше взять первый номер, сестра Крейг будет следующей.

     Меган распределила дежурства на вторую половину дня, а Дженни налила еще по чашке чаю.

     — Он здорово разозлился? — поинтересовалась она.

     — Да, но был очень вежлив. Когда повторный анализ будет готов, он пришлет санитара.

     — Хорошо, что все так закончилось. У нас о профессоре никто ничего не знает. Может быть, несчастная любовь? — сочувственно заметила Дженни, которая сама без конца влюблялась и очень скоро разочаровывалась.

     Меган снова открыла журнал дежурств.

     — Я думаю, он женат и имеет кучу детей. Вероятно, хороший семьянин. — Голос ее звучал равнодушно.

     Дженни ушла. Меган некоторое время работала, но не долго. Сегодня ей предстоял необычный вечер: она должна была познакомиться с родителями Оскара. С Оскаром они обручились шесть месяцев назад, и сегодня она впервые увидит своих будущих родственников. Оскар был ординатором при Регентской больнице, считался энергичным, подающим надежды молодым врачом с хорошим будущим. Приметив Меган более года назад, он недавно сделал ей предложение. Меган пошел двадцать восьмой год, ей казалось, что Оскар очень привязан к ней, он ей тоже нравился, возможно даже, она была влюблена в него, вот и согласилась обручиться. Ей и раньше делали предложение, но прежде она отказывала, мечтая встретить человека, предназначенного ей судьбой, жизнь без которого была бы для нее просто немыслима. Впрочем, порой Меган понимала, что ждет слишком многого. Взаимная привязанность, общие интересы — достаточная основа для удачного брака, а значит, в один прекрасный день она станет миссис Оскар Филдинг. За время, что они были обручены, она старалась угадать, каков его идеал женщины и супруги, чтобы по возможности полно отвечать ему. Оскар намекнул, что она излишне экстравагантна; зачем ей, например, столько туалетов, если она почти все время в форменном платье? А туфли? Неужели так уж необходимо покупать дорогую итальянскую обувь? Взгляды Оскара были достаточно последовательны, и Меган старалась не разочаровать будущего мужа, однако в последнее время стала задаваться вопросом, а не обманет ли она его ожиданий. Он не позволял ей платить за себя, когда они ходили куда-нибудь, не предлагал копить деньги для будущей совместной жизни, понимая, что у нее кое-что отложено на черный день, хотя ей часто хотелось потратить эти деньги сейчас же. Она решила поговорить с ним, объяснить, что не бросает деньги на ветер: она покупает хорошую одежду, всегда модного классического фасона. Впрочем, теперь, желая сделать ему приятное, она давно ничего не покупала. Может быть, им удастся сегодня вечером поговорить...