Обуреваемый сомнениями и подчиняясь душевному порыву, Дубравин едва не зашагал к месту стоянки корабля, но вовремя спохватился. Он чуть было не забыл об опасности, которая могла надвинуться на него. Через каждые четверть часа нужно было обновлять в скафандре воздух, пополнять его запасы. Да и полупроводниковые регуляторы, после их кустарного ремонта, работали плохо. Следовало торопиться.

Вытащив через люк принесенные трубы, Дубравин, больше не мешкая, собрал мачту и, установив ее, укрепил тросами. Дольше всего ему пришлось провозиться с проводкой броневого кабеля, который спускался вниз, в убежище, к атомному генератору. Подключиться к пеньку, оставшемуся от старой антенны, он не смог.

За время работы Дубравин несколько раз возвращался в убежище и восстанавливал запасы кислорода в скафандре.

Наконец все было готово. Глядя на мачту, возвышающуюся над поверхностью, Дубравин торжествовал. «Скоро! — думал он с волнением. — Скоро услышу „Комсомолию“! Дубравин решил послать свои радиосигналы на межпланетную станцию. „Так надежнее. С Землей не связаться. Корабля же на Церере уже нет…“

Неожиданно космонавт почувствовал, что ему жарко. Через секунду он уже обливался потом — скафандр словно превратился в электропечь и обжигал его. Сердце сдавило, как если бы его зажали в кулак.

В чем дело? Испортилась ли терморегуляция внутреннего обогрева скафандра или это результат действия космических лучей — размышлять было некогда. Дубравин бросился к входу в убежище. Кое—как он протиснулся в люк и, теряя силы, почти свалился в лифт.

„Хуже приходится лишь грешникам в аду, когда их жарят на огне!“ — подумал он, ощущая нестерпимую боль в руках, покрывшихся большими волдырями.

Дубравин спустился вниз почти без сознания. Его подхватили под руки, сняли шлем, раскрыли скафандр. Через минуту, пошатываясь, он стоял уже без скафандра.

Около Дубравина начал хлопотать Ми—дион. Все обожженные места он обильно смочил спиртом, а потом легонько смазал бальзамом. Дубравин почувствовал облегчение, боль сразу тихла. Он благодарно взглянул на Ми—диона.

— Вы настоящие друзья! — сказал он с чувством. — Вы печетесь обо мне, как если бы я целый век прожил вместе с вами.

Ми—дион, улыбаясь, закивал большой головой. Подошла Ни—лия. На ее лице Дубравин прочел тревогу.

„Тоже беспокоится“, — подумал он.

— Что произошло, Ва—си—я? — с упреком спросила фаэтянка. — Я же предупреждала.

— Ничего страшного. Волноваться, право, не стоит. Ты лучше порадуйся вместе со мной. Антенна установлена! Сегодня мы закончим работу со станцией и завтра… — в голосе Дубравина послышались напряженные нотки. — Нет, ты подумай, Ни—лия, что может произойти завтра!..

Прихрамывая, с ноющей болью от ожогов, Дубравин отправился в свою комнату. Отдыхать не хотелось. Какой уж там сон! Скорей бы наступало утро. Сознание, что через несколько часов он, возможно, наладит связь с „Комсомолией“, будоражило нервы.

Уже лежа в постели, Дубравин обдумывал текст первой радиограммы. Что он сообщит на Землю, — это очень важно. Мозг работал лихорадочно, мешая сосредоточиться. Экипаж „К. Э. Циолковского“ вернулся домой. Он привез материалы,

что астероид, действительно, является обломком некогда существовавшей планеты, что жизнь на ней получила высокое развитие. Но ведь они не обнаружили живых фаэтов, многого вообще не знают и, главное, не знают истории гибели планеты. Да, об этом прежде всего нужно сказать. Как бы ни было, они с честью выполнили свой долг. На моем месте мог быть Медведев, Ярова — любой из экипажа. И каждый сделал бы все возможное для того, чтобы поставить человечество в известность об истинных причинах гибели Фаэтии…»

Сон был беспокойный. Дубравин то и дело просыпался, посматривал на часы и снова засыпал.

Почти всю ночь не смыкали глаз и фаэты. Долго сидели Ми—дион и Ни—лия. Они говорили о Дубравине, о его незнакомых друзьях с корабля, которые ради спасения фаэтов совершили опаснейшее путешествие.

Рано утром Дубравин подготовил радиостанцию к пробе. Еще раз внимательно осмотрев станцию, он присоединил к ней бронекабели от антенны и генератора.

И вот долгожданная минута настала. Еле слышный шум сопровождал нагревание ламп. Чувствительные стрелки приборов ожили — все блоки и узлы находились под током высокого напряжения. Станция выдержала первую пробу! Можно приступить к передаче.

«Земля! Земля! „Комсомолия“! — полетели в космос радиосигналы. — „Комсомолия“! Говорит Церера! Я — станция Фа! Слышите ли вы меня? Я — Дубравин! Отвечайте! Я — Дубравин! Жду ответа! Перехожу на прием! Прием! Прием!» — несколько раз повторил Дубравин текст радиограммы и стал ждать ответа.

В приемнике слышались шорохи, слабое потрескивание и ни одного связного звука. Надо запастись терпением — скорого ответа и нельзя было ожидать. Церберу от Земли отделяло не менее полумиллиарда километров. Следовательно, ранее чем через час ответ не придет.

Можно было спокойно уйти со станции, но Дубравин не мог оторваться от нее ни на секунду.

Бежала минута за минутой. И вдруг очень тихо, но ясно послышалось:

«Дубравин! Дубравин! Где ты? Мы слышим тебя! Отвечай же! „Комсомолия“ слушает тебя!»

От неожиданности у Дубравина потемнело в глазах, но он тут же овладел собой и торопливо передал полный текст радиограммы.

«Дорогие друзья! Слушайте. Я нахожусь в подземном убежище фаэтов. Я был тяжело ранен. Они спасли меня. Найти их убежище было чрезвычайно трудно. Фаэты не выходили из него веками. Вход покрывал толстый слой пыли. Теперь слушайте внимательно. Перехожу к самому главному — к истории гибели Фаэтии, так называлась когда—то десятая планета…»

Ни одно событие не могло бы так взбудоражить космонавтов на межпланетной станции, как нежданно—негаданно пришедшая радиограмма Дубравина, В первые секунды она прозвучала как голос с того света. Ведь Дубравина все считали погибшим. Медведев сообщил, что Дубравин пропал и тщательные поиски ни к чему не привели. А тут!.. Радости не было предела.

«Дубравин жив! Он говорит по радио!» — это известие моментально облетело всю межпланетную станцию.

К радиорубке спешили космонавты. У ее открытых дверей они останавливались, замирали и, вытягивая шеи, старались уловить слова, еле долетавшие к ним из Вселенной.

Необычайный рассказ Дубравина произвел на экипаж межпланетной станции потрясающее впечатление.

«…Фаэты — они почти такие же, как и мы, — заканчивал передачу Дубравин. — Они вам шлют сердечный привет. Теперь сообщите, все ли вы приняли и поняли. Отвечайте!»

Находившийся на радиостанции адмирал Крепов продиктовал ответ, и радисты немедленно передали его Дубравину,

«Всю передачу слышали хорошо. Записали на пленку…»

Хотели ждать ответа. Но не прошло и десятка минут, как снова Дубравин начал торопливо передавать:

«У меня отказал приемник Волнуюсь, что не могу удостовериться, как вы приняли мою передачу. — Делаю перерыв на ремонт рации!»

Это было как снег на голову. Дубравину не успели ничего передать, как радиосвязь с ним оборвалась.

Космонавты на «Комсомолии» готовы были от досады рвать на себе волосы, но ничего не могли поделать.

Даже всегда невозмутимый и солидный Крепов буркнул от досады какое—то невнятное словцо.

В это время на «К. Э. Циолковском» тоже еще не спали.

Чуть не оторвав от наушников провода, Ярова стремительно вскочила со своего места и закричала:

— Он жив! Понимаете, жив!

— Кто жив? Почему кричишь? — Хачатуров просунул голову.

— Вася жив! Вася! Слушай! Он говорит сейчас с «Комсомолией»!

— А ты не ошиблась? — недоверчиво произнес Хачатуров, поспешно беря у Жени наушники.

На секунду оба замерли у радиостанции.

— Верно, Женя! — Хачатуров уже выбегал из рубки? — Скорей сюда! Ура—а! Дубравин нашелся! — кричал он, врываясь в каюты то к одному, то к другому.

Через минуту все члены корабля собрались около Яровой, кусающей от волнения губы.

— Откуда он говорит? Почему с «Комсомолией», а не с нами?


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: