— Москва транслирует для «Комсомолии» концерт из зала Чайковского.

— Сделай погромче, — попросил Медведев.

В каюту к Тане зашла Ни—лия. Фаэтянка часто наведывалась сюда. Ей нравилась не столько каюта, где все свидетельствовало о вкусе и опрятности хозяйки, сколько сама Таня. Объяснялись они еще с помощью жестов и тех немногих слов, которые Данилова узнала от Дубравина. Но это нисколько не помешало им подружиться с первой встречи и неплохо понимать друг друга. Таня чувствовала к Ни—лии сердечную симпатию, и такими же искренними чувствами отвечала ей фаэтянка.

За работой дни летели быстро. В свободное от вахты время в астрономической рубке у Тани обычно собирались Дубравин, Ни—лия, Медведев, а изредка и Хачатуров. Тогда, страшно коверкая слова, они учили друг друга изъясняться на языках своих планет. При этом часто слышался тихий смех Ни—лии или веселый общий хохот. Фаэтянка освоилась с жизнью на корабле и за эти дни словно ожила — стала смелее, общительнее. В космонавтах она, как и остальные фаэты, нашла простых и верных товарищей. Хачатуров называл ее не иначе, как своей бледнолицей сестрой и обещал на Земле подрумянить ей щеки. Ни—лия в ответ лишь радостно смеялась.

Душевный подъем переживал и Медведев. Его светлое большое чувство к Тане еще больше окрепло. Да, он не ошибся. Именно о такой девушке — скромной, умной, умеющей побеждать трудности, — мечтал он. Все это время Медведев почти всегда был рядом с Таней, следил за каждым ее движением. Ему доставляло удовольствие видеть ее веселой, смеющейся, жизнерадостной. Но если она хмурилась, была не в духе, он начинал беспокоиться — уж не изменилось ли ее отношение к нему. К счастью, плохое настроение у Даниловой случалось редко.

«Надо бы поговорить с ней откровенно, рассказать все—все, — думал Медведев и не решался, робел. — Смогу ли я как следует объяснить ей, найду ли нужные слова?» Сердце в такие минуты замирало тревожно, по—особому.

Как—то капитан зашел в астрономическую рубку. Таня была одна. Он молча присел.

— О чем раздумался, Виктор? — Данилова, как обычно приветливо, улыбнулась.

— Да так, обо всем… — неопределенно ответил Медведев. — А если говорить прямо — о самом важном… — капитан умолк под испытующим взглядом девушки.

«Ну, что же замолчал? — упрекнул себя Медведев мысленно. — Продолжай же!»

На лице Тани появилось смущенное выражение — она сердцем угадала, о чем хочет поведать ей этот человек, давно уже ставший таким близким и родным.

— Знаешь, Таня, — начал Медведев. — Только пойми меня верно. С той встречи, помнишь, в Верхневолжске, нравишься ты мне! — вдруг выпалил капитан и, испугавшись, что сказал совсем не то, закончил: — Люблю, Таня, тебя! Ты мне дороже всех на свете.

Данилова, пока говорил Медведев, сидела с опущенной головой. Щеки ее порозовели. Она чувствовала, Медведев ждет ее ответа. Сейчас все должно решиться. Сию минуту или — никогда. Надо взять себя в руки. Объяснить все, что она о нем думает, откровенно, без утайки рассказать о своих чувствах, чтобы он знал — и она не мыслит жизни без него. И это не каприз, не случайное увлечение. Так решено уже давно. Она готова стать женой Виктора, чтобы быть ему верным, хорошим другом на всю жизнь. Только раньше он молчал, лишь намекая о своих чувствах. И вот теперь пришло время, когда надо все поставить на свое место. Но Таня не сказала ничего этого. Она произнесла только два слова:

— Виктор, любимый!..

Медведев все понял. Радостный, счастливый, он вскочил с кресла и, приблизившись к девушке, хотел обнять ее. Но в это время в рубку ворвался Дубравин.

— Капитан, тревога! Наш путь пересекает комета! Мы рискуем столкнуться с ее хвостом, растянувшимся на огромное расстояние Что будем делать?

Медведев сразу преобразился.

— Кто ее обнаружил? — озабоченно спросил он, невольно перебирая в уме все сведения, которые ему были известны о кометах и причинах образования их хвостов.

— Бобров. Сначала он не придал этому особого значения. Расчеты электронных машин показывали, что мы с ней не встретимся. Но комета начала быстро расти. Бобров опасается, что она может задеть корабль своим хвостом.

— Виктор, разреши связаться с Запорожцем, — встала Данилова — Мы постараемся с ним разобраться, откуда появилась комета, и уточнить степень ее опасности. По астрономическим прогнозам, нам в пути не должны встречаться кометы. Вероятно, она относится к числу небольших телескопических комет и усиление ее видимого свечения вызвано столкновением ядра кометы с одним из блуждающих по космосу метеоритов. Для нас опасно было бы столкнуться только с ее ядром, состоящим из роя глыб и камней. Хвост же кометы — это мельчайшая пыль и газы.

Данилова немедленно переговорила по фототелефону с Запорожцем.

Тот упорно советовал отклонить курс корабля, чтобы избежать встречи с кометой.

— Ничего хорошего она нам не сулит, — настаивал он. — Я предпочитаю дважды побывать в объятиях перегрузки, чем один раз повстречаться с этой косматой странницей.

Медведев согласился с доводами Даниловой — изменять курс «К. Э. Циолковского» не следует. В этом решении его убедили и показания электронно—счетной машины, которая теперь свидетельствовала, что почти невозможно избежать встречи с хвостом кометы, который протянулся на сотни тысяч километров.

— Используем это обстоятельство для научных наблюдений. Хорошо бы взять возможно большее число проб пыли и газов. Выходить из корабля категорически запрещаю. Всем быть начеку, — услышали космонавты по радио распоряжения капитана.

Не успел корабль вонзиться в хвост кометы, слабо светившийся полосой белесоватого тумана, как от Яровой поступили первые тревожные сигналы.

— Потеряна радиосвязь с Землей! Мы в сфере сильнейшей электромагнитной бури!

Вдруг корабль словно вонзился во что—то мягкое, как лодка в тину.

«Начинается»! — подумал Медведев.

И в тот же миг сила инерции бросила всех космонавтов вперед. Это было так неожиданно, что многие получили сильные ушибы. А корабль продолжал вздрагивать, казалось, он запутался в невидимых и гибких тенетах.

— Что произошло? — послышался голос Хачатурова.

— Не знаю, — ответила Данилова. — Но у меня взбесились все стрелки магнитометров.

В разговор включился Медведев.

— Не ожидал, что комета имеет такое мощное электромагнитное поле. Хорошо, что наше вторжение в комету обошлось без электрического разряда. Вы не чувствуете, что стало прохладнее? — спросил он, мельком посмотрев на термометр.

Термометр показывал, что внутри корабля начала падать температура. Сначала космонавты только поеживались, потом были вынуждены надеть меховые костюмы, а холод становился все сильнее.

— Еще немного, начнет замерзать вода, — невесело проговорил Дубравин. — Ведь лед разорвет цистерны, нам нечего будет пить.

— Армен, включи атомный двигатель на обогрев корабля, — связался Медведев с Хачатуровым.

— Уже включил, — ответил тот.

— Неужели электромагнитные силы кометы проникли сквозь броневую обшивку корабля и его защитную изоляцию? — недоумевала Таня. — Странно, что холоднее всего у меня в рубке.

Вдруг температура в корабле быстро повысилась. Через минуту термометр показывал уже тридцать градусов.

— Отставить обогрев, — распорядился капитан. Но жара, сменив холод, продолжала усиливаться. Посиневшая вначале обшивка внутренних стен теперь пожелтела. Термические краски наглядно показывали изменения температуры.

«Нельзя допустить, чтобы они покраснели, — Медведев мучительно раздумывал над тем, что же предпринять. Виски ломило, дышалось тяжело. — Так долго не продержаться! Надо усилить вентиляцию!».

Перевалив за пятьдесят градусов, температура поднималась выше.

— Всем надеть скафандры! — отдал приказание капитан. Это было последнее средство. Только они, с внутренней терморегуляцией, могли спасти космонавтов от участи заживо свариться.

— Виктор! Термометр остановился! Жара снижается! — воскликнул Дубравин.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: