Вызвали такси. По дороге Ярова заметила шутливо:

— Ты, Василий, начинаешь походить на влюбленного поэта: побледнел, волосы взъерошенные, взгляд туманный. Настоящая жертва искусства.

— Не до смеха сейчас, Женя.

— А я и не смеюсь.

В космическом институте, где занимались расшифровкой сигналов, Дубравин пробыл до глубокой ночи. Его сообщение помогло дополнить результаты уже проделанной учеными большой работы.

Космонавт высказал предположение, что мелодичный тон передачи, возможно объясняется тем, что язык существ, населяющих Цереру, представляет собой сочетание слов с музыкой, и попросил ученых привлечь к расшифровке сигналов соответствующих специалистов.

Послание с Цереры немедленно направили во Дворец музыки, где находилась электронная машина, которую называли музыкальной памятью Земли. В ее электронном «мозгу» были запечатлены сотни тысяч музыкальных произведений. Она могла «оценивать» их и даже «создавать» простые мелодии.

Один из ученых, воспроизведя на особом инструменте с помощью пленки мелодию с Цереры, дал машине «задание» объяснить смысл таинственных звуков.

В огромной установке сначала что—то тихо зашелестело, потом шум стих. Томительно долго «думала» машина. Наконец, мягко щелкнул, открылось небольшое окошечко и из него быстро побежала белая бумажная лента. Вскоре на ней зачернели буквы:

«Фа! Фа! Фа!.. И несчастье, и горе, и ужас… Мы зовем и зовем: летите, ищите… Фа! Фа! Фа!»

Такое содержание мелодии показалось странным и невероятным. Электронная машина снова получила от людей приказ раскрыть секрет послания. Но она упрямо опять выдала тот же текст.

— Большего не добиться, — сказал специалист, ведавший электронной машиной. — Дальше все зависит от нас самих.

Теперь вместе с учеными—лингвистами и мастерами шифровального дела над разгадкой «небесного послания» трудились музыканты и несколько видных композиторов. Обобщив проделанную работу, они составили предположительную азбуку из пятидесяти звукобукв. Но даже с помощью этой азбуки электронно—переводная машина не смогла полностью расшифровать сигналы с Цереры. Она давала лишь текст из отдельных разрозненных слов, который подтверждал смысл передачи, как зова о помощи. Новыми привлекающими внимание оказывались только слова: «столкновение… два года… планетой…».

После этого комиссия по расшифровке единогласно решила опубликовать текст, выданный электронной машиной Дворца музыки.

Ежедневно Дубравин, сгорая от нетерпения, ждал, что радио или газеты принесут, наконец, известие о раскрытии точного смысла радиосигналов.

Так было и в этот день. Бегло просматривая полученные с вечерней почтой газеты, Дубравин вдруг схватил одну из них и впился в нее глазами. Потом он позвонил Яровой.

— Женя! Ты видела «Вечерку?». Нет. Сейчас же прочитай! В ней сказано, как расшифровали послание с Цереры. Тайны больше не существует.

С телефонной трубкой в руках Дубравин ждал, пока Ярова прочитала газету.

— Как видишь, теперь будет положен конец всяким вымыслам о космической угрозе.

— Все это похоже на сон, — проговорила Ярова. — Что же теперь будет?

…Почтовая автоматическая ракета доставила на межпланетную станцию газеты и журналы, заполненные статьями о Церере. В статьях горячо комментировалось послание фаэтов.

— Обрати внимание! — Таня протянула газету Медведеву. — С какими выкрутасами пишут американские газеты о помощи жителям Цереры.

Медведев прочитал несколько абзацев.

«Президент Северо—Американской федерации дал распоряжение ускорить монтаж второго спутника Земли и форсировать подготовку космических лайнеров к межпланетным полетам. После этого будет спешно совершен полет на Цереру с целью предварительной разведки, чтобы в дальнейшем приступить к безотлагательной эвакуации жителей и принадлежащего им имущества с гибнущей планеты.

Американцы проявляют большое великодушие, первыми откликаясь на призыв оказать помощь жителям несчастной Цереры».

— Ну и щедры же они на слова! — усмехнулся. Медведев.

— Послушаем лучше, что говорит Москва, — сказала Таня, включая радиоприемник.

Но услышали они только конец передачи.

«…Правительство Союзных Республик опубликовало постановление об отмене научно—исследовательского полета на Марс. Космический корабль „К. Э. Циолковский“ полетит на Цереру с целью оказания необходимой помощи ее жителям.»

— Виктор! Ты слышишь!.. — взволнованно воскликнула Таня.

К вечеру в кабинет адмирала Крепова собрались, научные сотрудники обсерватории, чтобы решить сообща, откуда может грозить опасность Церере.

— Расчеты показывают на возможность сближения с Церерой другой малой планеты — Паллады, — сказала Данилова. — Предположения об этом еще высказывались в прошлом веке.

— Совершенно верно! — подтвердил Крепов. — Но раньше, оно было лишь предположением, а сейчас стало реальностью. Только фаэты ошиблись. Это сближение должно произойти через девять лет, а не через два года.

— Так ведь они, очевидно, исходили из продолжительности собственного года, за который Церера обращается вокруг Солнца.

Больше часа шло совещание. Наконец Крепов произнес:

— Все ясно! Сообщите на Землю наши выводы.

Адмирал встал, дав понять, что совещание закончилось. Из кабинета он вышел не спеша, последним. Даже здесь, в условиях малой весомости, Крепов продолжал сохранять свою солидную осанку и походку, в которой каждый шаг, казалось, отдавал сознанием уверенности и собственного достоинства.

В коридоре его встретил радист и вручил только что полученную с Земли радиограмму. Развернув ее, адмирал прочел:

«Очень прошу включить меня в состав экспедиции на Цереру. Опасностей не боюсь. Могу работать геологом, радистом. Дубравин».

— Вот человек! Не сидится ему спокойно на Земле, — удовлетворенно произнес Крепов. — Снова рвется в космос. Это хорошо!..

На одном из рейсовых космолетов с Земли на «Комсомолию» прилетели Ярова и Дубравин.

Одетые в скафандры, они по трапу перебрались с корабля на, станцию, и лифт быстро поднял их в изолятор. Подождав, когда над дверью вспыхнула зеленая лампочка, — это означало, что в изоляторе установилось нормальное воздушное давление, — молодые люди начали освобождаться от громоздких, но уже потерявших здесь свой вес скафандров. В небольшом промежуточном зале их поджидали друзья.

— Здравствуйте, товарищи! Земной вам поклон! — улыбнулась Ярова.

— Спасибо!

— Как дела? — посыпались возгласы.

— Всем вам привет от Земли—матушки! — весело обратился Дубравин к космонавтам. — Не забыли вас родные и близкие. Привез вам кучу писем и посылок.

— Молодец, Дубравин! Жаль, нельзя качнуть.

— Тише! Тише… Руку не оторвите! Она мне еще пригодится! — отшучивался Дубравин, раздавая письма. Последнее письмо он вручил Медведеву вместе с герметически закрытым термосом. — Держи, Виктор! Просьбу твою выполнил.

— За это — не знаю как тебя и благодарить!

Космонавты все вместе двинулись к выходу, и шум постепенно начал стихать. Последними медленно шли Медведев и Данилова.

— Скажи правду, Таня. Ты без колебания летишь на Цереру? Ведь это не Марс. Опасность этого полета намного больше.

Девушка укоризненно посмотрела на Виктора.

— Тебе не стыдно задавать такие вопросы? — в словах ее послышалась обида. — И как ты только не понимаешь? Я сама себя перестала бы уважать, если бы отказалась лететь туда, где надо спасать других. Нет, теперь—то ничто не удержит меня здесь.

— Не обижайся, прошу тебя! Ведь я спрашиваю больше для порядка, — Медведев замолчал, а потом продолжал: — Завтра твой день рождения, Таня. Боюсь, что не смогу увидеть тебя утром. Очень много дел. Поэтому решил сегодня. Поздравляю. И вот — прими… эти цветы.

Медведев открыл крышку широкого термоса, вынул оттуда чудесный букет свежих роз и подал его девушке. Таня, слегка зардевшись, приняла цветы.