Когда теперь Валентина вспоминает эти страдные для неё дни перед Пленумом, они окутаны в её памяти одним общим радостным волнением.

Москва в яркой летней зелени… Гостиница такая большая, что в ней можно было бы, наверное, разместить всех рабочих комбината… Стальной дворец Выставки достижений народного хозяйства, где можно увидеть и даже пощупать пальцем родного брата того самого спутника. что второй год трудолюбиво кружит над Землей, и сестру той искусственной планеты, которая несётся и вечно будет носиться в небесах, заброшенная туда рукой советского человека…

Вспоминается, как репортёры брали у неё интервью, словно она не работница, а приезжий премьер-министр или президент. Вспоминается, как однажды после выступления по телевидению в гостинице у лифта к ней подошёл незнакомый бородатый человек. По портретам она сразу узнала в нём знаменитого нашего учёного-атом ника.

Учёный приподнял шляпу и сказал:

- Если не ошибаюсь, Валентина Ивановна Гаганова? Позвольте пожать вашу руку.

По вечерам Валентина перечитывала свою ещё дома написанную речь. Перечитывала и всякий раз что-нибудь да убирала: такие люди слушать будут, у них каждая минута на счету. А потом задумывалась и начинала волноваться. Ей вдруг становилось страшно: «А что, если перепутаю страницы, осрамлюсь, осрамлю фабрику?..» Но тут она вспомнила: ведь и Никита Сергеевич рабочим был. Свои люди. Поймут.

Но, странное дело, Валентина волновалась лишь до момента, пока не попала в зал, где должен был открыться Пленум. Её очень удивило, что и сам этот зал и многие из людей, которые в ожидании начала заседания ходили по фойе, стояли группами, шутили, смеялись, вдруг показались ей знакомыми. Показалось, будто она когда-то тут уже была, видела ряды скамеек, уходящие к огромным окнам, скульптуру Ленина, словно идущего к трибуне… И сосед её по скамье - высокий, прямой военный, с седыми висками, с чётким профилем, со смешинкой в узких глазах и маршальскими погонами - тоже показался ей знакомым, будто она и его прежде знала. Только потом, по пути домой, обдумывая необыкновенные впечатления, она поняла, откуда пришло к ней это странное чувство. Ну конечно, многих из этих людей она видела в кино, по телевидению, на газетных страницах.

А в зале она сказала соседу-маршалу, как своему старому знакомому:

- Здравствуйте!

- Здравствуйте, - ответил тот просто и, посмотрев на свёрнутую в трубочку речь, которую Валентина вертела в руках, поинтересовался: - Выступать будете, Валентина… простите, не знаю, как по батюшке?

- Ивановна… Записалась вот.

Полководец взял из рук её речь, развернул тугую трубочку, стал расправлять на колене.

- Смотрите, а то будет закручиваться, когда на трибуну подниметесь. У меня раз так было, просто беда…

То, что знаменитый полководец говорил с ней, как старый, добрый знакомый, окончательно успокоило прядильщицу. А тем временем Никита Сергеевич Хрущёв открыл Пленум, и она, надев наушники, стала слушать. Слушала и кое-что записывала в блокнот; знала: вернётся домой, девчата живой не отпустят, пока она им подробно не расскажет, что и как было. Слушая большой государственный разговор о новом подъёме производительных сил страны, о техническом прогрессе во всех областях народного хозяйства, она как-то невольно сравнивала то, о чём говорилось в этом зале, с тем, что происходило у них на фабрике, сравнивала, прикидывала и всё больше проникалась сознанием того, как всё это нужно н важно, как ново и интересно то, о чём идёт здесь речь.

Разные люди поднимались на трибуну. Директор большого московского завода и президент Академии наук, рабочий-шахтёр и председатель Госплана, руководитель комсомола и белорусский слесарь, профсоюзный работник и секретарь обкома… Валентина слушала и ощущала, как работает коллективный мозг партии, мозг, решающий задачи исторической важности. Вот так рождаются великие идеи, которые возбуждают в народе великую ответную энергию, так замышляются спутники, искусственные планеты, атомные электростанции, атомоходы, так выбираются пути к коммунизму… И она, сирота, дочь солдата, погибшего на войне, простая фабричная работница, имеющая у себя под началом всего одиннадцать таких же, как и она, девчонок, сидит здесь с лучшими людьми партии, и ей предстоит участвовать в этом великом историческом творческом труде.

Валентина так увлеклась этими мыслями, что, когда председательствующий объявил её фамилию, она вздрогнула.

- Не волнуйтесь, - шепнул полководец и напутственно пожал ей локоть.

Но она не волновалась, нет. Она спокойно поднималась по ковровой дорожке к трибуне, поклонилась членам президиума, улыбавшимся ей. и сама улыбнулась в зал, где ей ещё продолжали-аплодировать. И вот звонкий голос её, которым -она в кругу комбинатских девчат так хорошо запевает песни, разнесён мощными репродукторами по залу. Учтиво поблагодарив Центральный Комитет партии за то, что её пригласили, участвовать в работе Пленума, она принялась, рассказывать о радостном, небывалом подъёме,, который возбудили в народе идеи семилетнего плана.

С искренним волнением говорила она о родниках инициативы, которые бьют нынче тут и там. Нет, не с себя и не со своего почина она начала. Верная себе, она сначала рассказала о том, как прядильщица Галина Сабурова учит подруг разумно планировать время, ухаживать за машинами по заранее составленному графику, рассказала о планочнице Зое Даниловой, обаятельной девушке, давшей всем пример того, как в дни семилетки надо распространять передовой опыт.

Валентина чувствовала, что её хорошо слушают. Поднимая глаза в зал, она видела, что маршал, её сосед по скамье, улыбается и кивает головой: правильно, мол, всё так.

- …Конечно, все мы сейчас значительно выросли, и отстающие-то стали совсем другими, - просто рассказывала она. - Ведь отстающими у себя на предприятии мы условно считаем тех, кто выполняет нормы ниже чем на сто одиннадцать процентов. Разумеется, таких «отстающих» подтягивать уже труднее…

Теперь надо было рассказывать о своём опыте, о себе, и Валентина постаралась это сделать как можно короче, скромнее.

- В новых условиях важную роль приобретает организаторская работа в бригаде, на комплекте. Я убедилась, что многое зависит от квалификации, опыта, организаторских способностей бригадира-планочницы, от чёткого распределения обязанностей и, самое главное, - тут Валентина нажала на голос, - от уровня сознания каждого члена бригады. К такому выводу я пришла, наблюдая за работой соседней бригады, которая состоит из молодых девушек, недавно окончивших школу ФЗУ. Эти девушки зарабатывали мало и уже начали терять веру в свои силы. Я знала, что в цехе таких бригад не больше десяти. Вот тогда-то у меня и созрело решение перейти в одну из отстающих бригад и своим опытом помочь соседям.

В этот миг Валентине вдруг вспомнились все её сомнения, колебания, вся та борьба, что шла в ней самой после памятной «сцены у фонтана». Но интересно ли это будет участникам Пленума?.. Нет, зал слушает. Здесь такое место, что обо всём надо говорить начистоту…

- …Я понимала, что некоторое время буду зарабатывать меньше. Но всё же верила и понимала, что отставание бригады удастся быстро ликвидировать и все мы будем хорошо зарабатывать. Теперь могу доложить, что так это и произошло. Если бригада, в которую я перешла, выполняла план лишь от ста одного до ста пяти процентов, то теперь - не ниже, чем на сто восемнадцать процентов…

В зале послышались аплодисменты, живые, весёлые.

Маршал там, на скамье, даже очки для чего-то надел и слушал, приставив к уху ладонь, сложенную раковинкой. Валентине вдруг стало необыкновенно хорошо.

Тряхнув головой и улыбаясь, она продолжала:

- …В мае наша бригада тоже выполнила задание на сто восемнадцать процентов, а задание шести месяцев выполнила досрочно, шестого июня. Все члены бригады зарабатывают на пять-шесть рублей в день больше, чем раньше. Я зарабатываю столько, сколько перед своим приходом в эту бригаду…