Так понемногу одно за другим завоёвывались сердца девушек. Не звучным словом, не пышным призывом, нет, Валентина всё это и сама не любила. Простым обращением, расположением, готовностью всегда помочь привлекала она к себе людей.

Когда бригада уже сцементировалась в дружную семью и стала одной из лучших в цехе, на комплект зашёл однажды весёлый, пригожий паренёк - сотрудник многотиражной газеты комбината. Пришёл и спросил, как Валентина спаяла коллектив, как вывела его в передовые. На этот вопрос девушка нарочно громко, чтобы остальные слышали, ответила:

- А я его и не выводила. Это ж не детский сад, чтоб за ручку выводить… Знаете, какие у нас девушки! Мы все вместе идём,,в ногу.

И вот это «все вместе», эта скромность, нежелание выпячивать себя, то, что и потом, став знаменитой, Валентина никогда без крайней надобности не употребляет местоимение «я» и заменяет его местоимением «мы», окончательно сплотило вокруг неё девушек.

Теперь они встречались не только на производстве. Вместе ходили в театр, в кино. Вместе отправлялись иногда на танцы, делились домашними заботами, сердечными тайнами. Если какая-нибудь из девушек заболевала, над койкой её склонялось одиннадцать голов; а когда одна вышла замуж, ей преподнесли коллективно самый большой торт из всех, какие только оказались в славном городе Вышнем Волочке… Это чувство коллективизма, основанного на взаимной приязни, на уважении к своему бригадиру, который в то же время старался быть самым незаметным членом своей бригады. - всё это перевоплощалось в производственные успехи. Маленький коллектив, который на комбинате стали по-свойски называть «Валькнна команда», стал передовым сначала в смене, потом в цехе.

Когда на фабрике родилась мысль создать опытный участок высокой производительности труда, где можно было бы опробовать всякие технические и организационные новшества, выбор пал на «Валькину команду»: эти не подведут.

«Одна голова не бедна, а бедна, так одна», - говорила старая поговорка. Оно, конечно, может быть, было и так. Но, когда Валентина незаметно забрала в руки бригадирские вожжи, когда она хорошо узнала и по достоинству оценила всех своих подруг и те поверили в неё, грустная эта поговорка как-то забылась и всё чаще приходила на ум другая, радостная: «Все за одного, и один за всех». Будто свою семью, чувствовала девушка бригаду. Она знала всех, как некогда знала «младшеньких», выросших у неё на руках, знала сильные и слабые стороны девушек, их достоинства и недостатки. Все одиннадцать были ей дороги. Она чувствовала, что и она нужна им всем. А сознание своей необходимости, полезности людям - это, пожалуй, и есть самое надёжное мерило человеческого счастья.

Ощущение мастерства, слитности совместных усилий, взаимного доброжелательства позволяет в любом коллективе творить чудеса. И никто не удивился, что именно тут, в «Валькиной команде», в дни всеобщего производственного подъёма, начавшегося в стране накануне сорокалетия советской власти, родилась идея соревнования за повышение коэффициента полезного действия машин.

- Фабрика наша старая, ей в обед сто лет, расширять её не дадут… Вот, Анатолий Васильевич, и надо, чтобы из каждой машины выжать всё, что в ней есть. Такая у моих девчат идея… - говорила Валентина Гаганова бывшему мастеру Смирнову, недавно ставшему начальником цеха.

В этот же день Смирнов докладывал о затее «Валькиной команды» директору, парткому, комсомольскому комитету. Предложение сразу показалось серьёзным. Оно свидетельствовало о зрелости хозяйственного мышления молоденьких работниц. Их почин был охотно поддержан всеми организациями фабрики.

- …Ведь это подумать только, косинус фи - коэффициент полезного действия машин - становится показателем соревнования, и предложение это рождается у работниц! Чудесно, просто поразительно! - говорил заведующий прядильной фабрикой инженер Траберг.

- Ну что ж, сорок лет советских не прошли даром. Стирается грань между умственным и физическим трудом, - подтвердил мнение инженера и директор фабрики Фролов. - А знаете, дело это чрезвычайно перспективное! Как думаете, Анатолий Васильевич, не подведут нас девчата, не слишком это сложно - коэффициент полезного действия?..

Смирнов, который уже и сам загорелся этой идеей, ответил:

- Да, думаю, что нет, не должно бы.

Он оказался прав. Девичий коллектив смело начал соревнование. Мудрёные слова - коэффициент полезного действия - никого не устрашили. Сотни лучших, самых ясных и изобретательных голов на фабриках комбината были привле- чены к тому, чтобы искать, находить и устранять всё, что мешает рабочему полностью использовать свою машину, станок, аппарат. Повышали квалификацию. Улучшали транспортировку. Налаживали профилактический ремонт. Гонялись уже не за минутами, а за секундами. Именно в эти дни «Валькина команда» добилась на своих машинах повышения съёма пряжи и укрепила за собой звание «Участка отличного качества».

Валентина была так захвачена всеми этими делами, что и на свиданиях со своим другом, занимавшим с некоторых пор довольно большое место в её беспокойном сердце, ни о чём другом говорить не могла.

- Ничего тебе, кроме твоих девчат, на ум не идёт. Машина, коэффициент этот… - вздыхал он с обидой. - Не любишь ты меня, наверное, одна фабрика на уме.

- А кому же мне об этом и говорить, как не тебе? - спрашивала девушка, смотря на любимого человека большими, светлыми, весёлыми глазами. - Кому ж, как не тебе, мне и мысли свои рассказывать?.. Чудак! Не ревнуй, не ревнуй, это же такие дела!..

И сама принималась целовать его, а потом внезапно отстраняла и озабоченно говорила:

- Прощай, завтра мне чем свет на фабрику!

Когда весело на душе, время летит быстро, работа спорится. Широко было отпраздновано столетие Вышневолоцкого текстильного комбината. Эта старая промышленная цитадель Центральной России была отмечена орденом Трудового Красного Знамени. И ответом на это, как всегда бывает у нас, был новый взлёт творческой мысли тружеников комбината.

И вот в дни, когда в стране обсуждались тезисы Центрального Комитета партии о новом семилетием плане и каждый советский человек, чувствуя дыхание приближающегося коммунизма, раздумывал над тем, а что он сам внесёт в великую всенародную копилку семилетки, по цехам прядильной из смены в смену стали передаваться странные вести:

- Гаганова-то свою команду бросила.

- Как - бросила? Бросить таких девчат, да что она, дура?!

- Нет, верно, верно, так вчера и сказала Надюшке Смирновой: «Ухожу от вас, тебя в бригадиры рекомендую»…

- Да не может того быть, брешут всё! Разве если учиться идёт, но зимой кто на учёбу уходит?.. А, болтают всё попусту!

Но на следующий день, когда утренняя смена шла, как текстильщики говорят, «на заработки», среди рабочих обсуждался ещё более невероятный слух.

- От своих девчат ушла и к самым что ни на есть плохим. К Людке Шибаловой, заместо неё встала.

- Это к горюнам, что у прохода работают?

- Вот-вот, именно! Это же какая её девчатам обида: бросить их и к таким уйти! Говорят, они вчера все как есть к начальнику цеха жаловаться ходили.

- Да не к начальнику, чепуха, при чём тут начальник, в комсомол они на неё написали! Пусть комсомол разберёт, за что им такая обида…

- А всё-таки не верится: девка разумная, зачем ей кренделя выкидывать, да ещё в такие дни, когда народ тезисы обсуждает?..

Вместе с облаками морозного пара смена вливалась в двери. Когда, поднявшись в цех, работницы проходили к своим местам, они убеждались, что странный слух не напрасен. Складная, сильная фигура Валентины Гагановой, одетой, как обычно, в хорошо отглаженное ситцевое платье, с каштановыми косами, прихваченными кокетливым пёстрым платочком, действительно виднелась у крайних машин «горевого» комплекта. А на обычном её месте заправляла белокурая, хорошенькая Надя Смирнова. От внимательного взгляда прядильщиц не ускользало и то, что Надя работает, как всегда, легко, перебрасываясь шутками со своими подружками, а у Валентины лицо напряжённое, губа закушена, по щекам полыхают розовые пятна, на висках пот. Прядильщицы знали, что это значит, и в обед о странном, непонятном поступке Валентины Гагановой говорили уже во всех столовых комбината.