— Дикость какая-то! — вырвалось у Шано.

— Дикость, — согласилась Сузи.

— Но чего же мы тогда сидим? Надо же, наверное, что-то делать!

— Успокойся, — остудил ее Мартен. — До утра мы все равно ничего сделать не сможем.

— Почему? — удивилась Шано.

— На, почитай, — Мартен протянул ей письмо.

Шано вырвала у него из рук мелко исписанный лист и стала читать.

Письмо было пространное, во многом непонятное из-за обилия специфических, видимо, чисто магических терминов и значков, но Шано по давней привычке выделила для себя главное. А главное сейчас заключалось в следующем: оказывается, чтобы спасти Мартена от превращения в призрак, а Сузи и ее родных от смертельной опасности, необходимо было в первую очередь разыскать предметы, с помощью которых Героно лишил Мартена тени. «Что это было?» — быстро спросила Шано, оторвавшись от письма. «Два деревянных… шипа, что ли, — ответил Мартен. — Одним он пригвоздил мою тень, вторым отсек ее…» — «Ага», — кивнула Шано и вернулась к письму.

Амулеты эти были зарыты Акилом сразу же после совершения колдовства в саду дома семьи Лагерлилиан в присутствии бабушки Сузи, ведьмы, которая, собственно, и подбила молодого Героно на этот шаг, чтобы избавить свою внучку от сомнительного, на ее взгляд, замужества. Старого дома уже не существовало. На его месте сейчас раскинулся так называемый Спорный пустырь, неподалеку от которого и располагался бар «У Джо», тот, где Шано повстречала Мартена. Акил достаточно точно описал место. Почему он сам не откопал амулеты, Шано не поняла; уловила только, что это как-то связано со старухой-ведьмой, которая вроде бы обещала Героно свою помощь, да так вскоре и умерла, не раскрыв секрета. Так что, возможно, Акил Героно стал таким сведущим в колдовстве как раз из-за того, что сам попытался раскрыть унесенный старухой в могилу секрет и избавить своих детей от накликанного проклятия.

Амулеты надо было сложить крестом на груди покойника, положить сверху камень и произнести: «Возьми, колдун, кремень, отдай мою тень». Это должен был сделать Мартен. А торопиться не стоило, потому что взять эти самые шипы-амулеты возможно было только после восхода солнца и до его заката.

Шано посмотрела на часы. До рассвета оставалось еще по крайней мере два часа.

— Ну что же, — констатировала Шано, возвращая письмо Сузи. — Дело ясное. Время у нас еще есть, поэтому предлагаю как следует подкрепиться и спокойно обсудить проблему. Идет?

— Идет, — первый раз за все время улыбнулась Сузи.

— Пожалуй, — согласился Мартен, вздохнув.

— Тогда пойду опять готовить кофе, — сказала Шано. — Вы мне поможете, Сузи? Надо бы еще что-нибудь приготовить вместо этих бутербродов.

— Конечно, — живо откликнулась внучка колдуна. — Давайте-ка я возьму поднос…

На кладбище они успели вовремя. Мартен и Шано остались стоять у ограды, а Сузи подошла к небольшой группке, человек пять, пожилых людей, стоящих у открытой могилы. Видимо, церемония уже закончилась, и у гроба остались только родственники. Самого гроба видно не было — его уже, наверное, опустили в могилу; не было видно и священника, тоже, наверное, удалившегося, исполнив обряд. «А может, его и не было, — подумал Мартен. — Ведь наверняка в городе знали, что Героно колдун». Впрочем, тогда его просто не похоронили бы на этом кладбище. Ведь это тоже, как выразилась бы Шано, «престижный адрес». Мартен грустно усмехнулся и вдруг подумал, что где-то здесь должна была быть и его могила, ведь он тоже был не из последних людей города и страны.

Могла бы быть… Если бы не Акил Героно.

Мартен поправил на плече сумку Шано, в ней находились два потемневших от старости деревянных шипа — те самые орудия, благодаря которым он, живой и здоровый, стоит сейчас здесь, а не лежит под одним из этих каменных надгробий, — и увесистый кусок кремня, необходимый для того, чтобы окончательно уничтожить колдовство.

…На пустырь они приехали, едва рассвело; по дороге Шано хотела заехать к себе в агентство, чтобы взять лопатку, но Сузи сказала, что в этом нет необходимости — лопатка у нее с собой. «А-а, — догадалась Шано, — так вот по каким делам ты допоздна задержалась в Корисе!» — «Да, — подтвердила Сузи, — я искала амулеты». Оставив «ситроен» Сузи на обочине, они долго ходили по пустырю, примерно там, где, как помнил Мартен, он очнулся «в этой жизни». Сузи велела ему скрестить руки и, держа их около земли на уровне коленей, искать место, где ладоням станет холодно, а сама она медленно водила вокруг прутом, зажатым в ладонях, как это во все века делали лозоходцы в поисках подземных вод. Шано, не мешая им, тоже бродила вокруг, вроде бы просто так, но время от времени то замирая на месте, то что-то высматривая в траве.

Повезло Мартену. Он, как и говорила Сузи, вдруг ощутил в ладонях отчетливый холод, исходящий из земли; повел еще раз руками — холод вновь пронзил ладони. «Здесь!» — крикнул он девушкам. Подбежавшая первой Сузи схватила лопатку и вонзила ее в дерн. Вскоре под лезвием что-то заскрежетало. Они вместе расчистили небольшую гранитную плиту — не больше полуметра в диагонали, и когда Мартен поддел ее и отвалил в сторону, Сузи достала из ямы темный сверток, обернутый полуистлевшим кожаным лоскутом, схваченным совсем уже сгнившей бечевкой. Когда Сузи размотала кожу, под ней оказался кусок плотной шелковой ткани, а в нем — два шипа, перевязанные крест-накрест красным шелковым шнурком с кисточками. Те самые, что лежали сейчас в сумке у Мартена…

Из задумчивости его вывел голос Шано.

— Пойдем, они ушли, — сказала Шано.

У могилы действительно уже никого не было. Только одинокая фигурка Сузи стояла на краю ямы.

— Может, подождем? — сказал Мартен, догоняя Шано. — Пусть попрощается…

— Потом попрощается, — буркнула Шано, не сбавляя шага. — Ей сейчас о себе и о дочке думать надо.

Подойдя к могиле, Шано и Мартен все же немного помолчали, глядя на гроб с телом Акила Героно. На его лакированной крышке были видны россыпи земли, которую по горсти бросали родственники и друзья, и эти трогательные комочки вдруг примирили Мартена с Акилом Героно. «Может, я не прав, — подумалось ему. — Может, он всю свою жизнь искупал зло, которое причинил мне? Да и зло ли это? Ведь в конце концов все, что ни случается, случается к лучшему».

— Что теперь? — спросила Шано, стоя на краю могилы.

— Надо открыть гроб и положить на его грудь крест и камень, — тихо ответила Сузи.

Мартен посмотрел вниз.

— Это надо сделать вам, Мартен, — сказала Сузи.

Он вздохнул и, приноровившись, чтобы не наступить на гроб, неловко спустился в яму. Тут было влажно. Мартен невольно поежился. Он не был сентиментален и видел на своем веку не одного покойника, но то, что предстояло, было крайне ему неприятно и даже казалось кощунством. Но сейчас от этого зависела не только его жизнь, но и жизнь девушки, которая могла бы быть его правнучкой, и ее дочери, и еще многих людей, которые даже не подозревали об опасности.

Он завозился, открывая крышку гроба. Комочки, недовольно шурша, скатились на землю.

— Помочь? — деловито спросила Шано сверху.

— Не надо, — Мартен приподнял крышку, с любопытством глянул в пожелтевшее ссохшееся лицо старика. «Господи, что делает с нами время», — подумал он.

Сузи протянула сверху крест.

— Кладите обеими руками, — предупредила она. — Обязательно обеими руками, понятно?

Мартен кивнул и взял крест. Положил крест покойнику на грудь, чуть выше аккуратно сложенных сухих ручек, и разогнулся, чтобы взять булыжник. Не было ни жутко, ни противно, даже страшно не было — Мартен просто выполнял необходимые действия.

— Теперь положите камень на крест и скажите: «Возьми, колдун, кремень, отдай мне мою тень» — три раза скажите, пока держите руки на камне, а камень на кресте.

— Тоже двумя руками за камень держаться? — уточнил Мартен.

— Да, да, обязательно!

И когда он исполнил все, когда были произнесены слова и Мартен выпрямил затекшую спину, вот тогда ему стало по-настоящему страшно: ему показалось вдруг, будто резкий порыв холодного ветра пронесся над ним, над могилой, над всем кладбищем, жиденькие волосы на голове мертвеца колыхнулись, и Мартен резко отшатнулся к земляной стене…