— Я чувствую себя, как дозорный на башне, — пожаловалась она.

— Из-за роста? Напрасно, — ободрил он. — В Куфанге высокий рост — признак аристократичности. Если ты видишь высокого куфангца — это наверняка кто-то из королевской семьи или даже один из принцев.

— Но ведь существуют упражнения для увеличения роста…

Чарли весело рассмеялся и поведал, что еще в старые времена родителей, уличенных в том, что они упражнениями увеличивали рост детей, наказывали как фальшивомонетчиков — смертной казнью. А когда в начале века в открытой английскими миссионерами туземной школе учитель гимнастики вздумал ввести упражнения на турнике, чуть не случился настоящий бунт. Колониальные власти даже вызвали канонерку, но тогдашний король Куфанга Канг Да Касаи Би обратился к своим подданным с умиротворяющей речью, смысл которой остался для европейцев неясен; народ же, привыкший к притчам и иносказаниям, с охотой воспринял совет государя отнестись к иноземцам как и должно — как к неразумным варварам, не знающим приличий и обычаев, а потому достойным лишь снисходительного презрения. Волнения были успокоены, канонерка вернулась в Сингапур, а подтягивания на турнике отменили.

— Но почему? — удивилась Шано.

— Это трудно понять европейцу, — пожал плечами Чарли. — Традиции. Вот уже почти три века наши короли и принцы берут в жены рослых иностранок. Еще когда в Куфанг пришли португальцы, один из принцев, будущий король Сехеи Ли Фан Чий взял в жены дочь одного из поселенцев.

— Романтическая история?

— Ничуть, — возразил Чарли. — Принц, может, и был влюблен, а вот родители невесты не были в восторге, это уж точно. Но власти не хотели осложнений с местным населением, и без того доставлявшим им много хлопот, и на будущего тестя слегка надавили. Впрочем, насколько известно, он от этого брака только выиграл: когда его зять стал, наконец, королем, он получил возможность свободной торговли на территории королевства и стал очень богат; да и семейная жизнь дочери оказалась на редкость удачной, — тут Чарли улыбнулся. — Пятеро детей, сорок лет счастливой семейной жизни — и трехсотлетняя традиция. Это что-нибудь да значит. За триста лет, кстати, каких только королев у нас не было! И англичанки, и американки, и даже русские…

— Тогда не удивительно, что ваша королевская порода крупнеет, — сказала Шано.

Они остановились передохнуть на какой-то широкой террасе, откуда открывался великолепный вид на сам город и окрестности. Город был внизу; он неровной подковой охватывал бухту: старая часть — живописно пестрая — справа; новая, сверкающая россыпью высотных зданий, — слева. Выше по холмам расположились парки и дворцы королевской семьи и знати.

Чарли объяснил, что в былые времена нога простолюдина не могла ступить на мощеные дорожки этих парков, сейчас же, вполне в духе времени, часть дворцов была объявлена общенародным достоянием и открыта для всеобщего посещения.

— И все равно, — продолжал Чарли, — среди куфангцев считается неприличным ходить в Королевские парки.

— Опять традиции? — произнесла Шано, глядя на бухту.

— Да, — подтвердил Чарли, — и очень прочные. Королю Те Ками Санг Тай в свое время, после обретения Куфангом независимости, пришлось даже создать целое министерство, которое рассылало детям приглашения посетить в свой день рождения Королевские парки вместе со всей семьей, друзьями и их семьями. Проигнорировать королевское приглашение — дело невозможное, поэтому робкие куфангцы с радостными детьми против своей воли потянулись в парки. Так и повелось: было распространено обращение его высочества министра До Сунг Таи Ло, где он, извинившись за плохую якобы работу почты, просил всех детей и впредь не забывать, что на свои дни рождения они приглашаются в Королевские парки вне зависимости от того, получили ли они приглашение или нет. А поскольку семьи в Куфанге в основном многодетные, горожане стали посещать парки по нескольку раз в год, хотя приглашения по почте стали приходить все реже и в конце концов Министерство приглашений в парки было упразднено за ненадобностью.

— Хорошая мысль — действовать через детей, — одобрила Шано. — С раннего детства прививается патриотизм и любовь к родной культуре.

— Да, — согласился Чарли. — Особенно если учесть, что за пренебрежение королевским приглашением полагается смертная казнь.

Шано с ужасом посмотрела на Чарли.

— Нет-нет, — успокоил он. — Не было приведено в исполнение ни одного такого приговора. Куфангцы — все куфангцы! — очень любят детей.

— Ох, не понять мне вас, — вздохнула Шано. — Тонкое дело этот ваш Восток.

— Восток — это Восток, дорогая Шано, — ответил Чарли, — а Запад, он и есть Запад.

— Кстати, а мне туда можно попасть, в Королевские парки? Или иностранцам туда нельзя?

— Можно, конечно, — сказал Чарли. — Но тебе еще рано.

— А-а, я должна проникнуться, — поняла Шано.

Чарли подтвердил. По его мнению, следовало заранее знать, что Королевские парки Куфанга — есть восьмое чудо света, и потому входить в них надлежит с соответствующим моменту трепетом и благоговением, как если бы там жили сами боги.

— Пока же мы пойдем… — начал было Чарли Хо, но Шано взбунтовалась:

— Ну уж нет! Хватит, я устала ходить!

Чарли милостиво согласился подождать, пока дама отдохнет. Он куда-то сходил, принес вполне привычного вида пирожки, которые они тут же съели, присев на каменном бортике, ограждавшем террасу.

— Может, сыграем в цзю-вэй? — предложила Шано, чтобы еще немного удержать Чарли от возобновления экскурсии. — Одну партию.

Чарли покорно потянул из кармана футлярчик с костяными палочками, и игра началась.

Игра у Чарли не ладилась, и он пытался отвлечь внимание партнерши всякими интересными рассказами, что не особенно помогло — партию Шано все равно выиграла. Пока Чарли занимался подсчетом своего проигрыша, довольная собой Шано, потянувшись за шляпой, которую положила на парапет перед игрой, встретилась взглядом с немолодым, одетым в национальную одежду человеком. Он только что с церемонным поклоном возложил перед недалекой статуей стопку рисовых лепешек и теперь сидел на скамье около, наблюдая, как на его подношение слетаются птицы.

Человек улыбнулся и приветственно поднял сухую ладонь с длинными прямыми пальцами. Шано, кивнув, улыбнулась в ответ.

— Приятно видеть, что столь юная и прекрасная дама уделяет время древней и мудрой игре, — негромко, но отчетливо произнес он на хорошем английском. — Не согласитесь ли сыграть одну партию и со мной?

Шано оглянулась на Чарли в поисках совета. Тот, забыв о подсчетах, склонился перед стариком в глубоком поклоне. «Ого! — подумала Шано. — А старик-то, похоже, не простой», и, вспомнив, что недавно говорил Чарли о росте знатных куфангцев и возможных последствиях отказа от их приглашений, решила согласиться хотя бы из чистого любопытства.

Старик сделал неуловимое движение, и бесшумно возникший рядом с ним слуга с поклоном положил на скамью шелковую подушку и поставил напротив складной столик.

— Прошу, — указал старик на подушку.

Шано присела.

Игральные палочки у непростого старика оказались тоже непростыми: они были сделаны из слоновой кости, инкрустированной золотом, каждая была настоящим произведением искусства, футляр же был из розового жемчужного бисера.

— Надеюсь, ставка в одну гинею за десять очков не будет обременительна для вас? — осведомился старик.

Вообще-то такая ставка была достаточно серьезной — Шано, игравшая в цзю-вэй только второй день, не могла рассчитывать на выигрыш у опытного игрока. Однако Чарли, почтительно стоящий неподалеку, сделал ей одобряющий знак, и Шано кивнула. В кошельке у нее, правда, набралось сейчас едва-едва три гинеи — на остальную сумму предполагаемого проигрыша пришлось бы выписывать чек, но Шано не отказалась бы выложить и десяток гиней за воспоминание об игре с куфангским принцем; а старик наверняка был каким-нибудь королевским родичем, судя по тому, какие знаки почтения ему оказывались. Да и рост у него был подходящий.