Но этого не случилось. Она два часа провела с ним в зале, с восторгом слушая его песни и рассказы. Дважды посылала в кухню — сначала за пирогами и засахаренными угрями, а потом — за хорошим желтым вином из личных запасов лорда.

Кухарка была изумлена. Я пошла в комнаты матери и стала с большим беспокойством ожидать ее возвращения. Наконец она вернулась, вместе со служанками. Они были возбуждены, лица раскраснелись от выпитого крепкого желтого вина.

— Ох, — сказала мать, хватаясь за Имму, чтобы удержать равновесие, в то время как другая служанка стягивала с нее туфли. — Ох, этот молодой человек производит сильное впечатление.

Третья служанка помогала снять верхнее платье. Все они не слишком уверенно стояли на ногах.

— Такой умный. Такой любезный. На Улисе такого еще никогда не было, ну, кроме милорда, конечно. Она икнула и неожиданно села. Другие служанки тоже икали и хихикали. Мать тоже засмеялась.

— А разве не умно я поступила, — продолжила она, — разве не умно было послать за вином? Он стал таким разговорчивым, правда?

— Он был в прекрасном настроении, миледи, — подтвердила Имма. Я заметила, что Данна, присев на стул, тут же задремала.

— А после второго бокала он раз или два сболтнул лишнего! — засмеялась мать, стараясь вытащить шпильки. Имма, встав с трудом, поспешила помочь ей.

— А как он говорит, миледи. Я не удивлюсь, если он и в самом деле переодетый принц. Принц из Верхнего Холлека, отправившийся в поисках приключений.

По моей коже побежали мурашки. Он их всех заставил в это поверить. Они даже говорят об этом перед матерью. Я быстро взглянула на Данну, но она уже спала глубоким сном. Мать кивнула.

— Я уверена, что он из клана Харила, — откликнулась она. — Он упомянул их Долину.

Я покраснела. Запах желтого вина наполнял комнату, словно пролитый сидр. Имма и другие служанки бесконечно жужжали, как пчелы. После второго бокала они явно выпили еще несколько. Представляю, как глупо они себя вели перед этим колдуном. Мать опять весело рассмеялась.

— Убеждена в том, что он богат.

Я резко подняла голову. Что она хочет сказать? Морской певец — богат? Похоже, мать впервые обратила на меня внимание.

— Посмотри, Алия, посмотри, — воскликнула она. — Видишь, что подарил мне молодой человек?

Она сделала знак другой служанке, Ролле. Девушка держала какой-то прямоугольный предмет, завернутый в грубую мешковину. Она положила его на кровать. Мать неуклюже развернула его, и я увидела отрез ткани. Такую ткань видеть мне еще не приходилось.

Нити были очень тонкие и гладкие, переплетение плотное. Я провела по ткани рукой. Она была мягкой, но в то же время, как ни странно, твердой. Она складывалась в мелкие морщинки, которые тут же расправлялись от прикосновения. Я была уверена, что вода на ткани образует каплю. Ткань шелестела, шептала. Но самым странным был ее цвет. Он переливался — от жемчужного серо-голубого или серебристого до разных оттенков розового.

Я не могла отвести от нее глаз. Одно лишь прикосновение к ней производило волшебное впечатление. Даже пушок на моей руке вдруг приподнялся. Мать прикладывала к себе отрез и гладила его.

— О, мы должны его отблагодарить, обязательно, — ликовала она. — Если он скажет, где изготавливают такие ткани, он нас обогатит! Алия, ты видела что-нибудь подобное? Стоит нам продать хотя бы ярд такой ткани в Верхнем Холлеке, и мы тут же разбогатеем!

Волосы на моей голове зарядились и ожили, как это бывало со мной перед грозой. Я ощутила странную тревогу и не знала, что сказать. Мать вдруг уронила отрез на кровать и слегка нахмурилась.

— Как жаль, что он отклонил мое приглашение остаться в крепости.

Она посмотрела на меня.

— Ладно, неважно, — сказала она. — Алия, детка, — теперь она говорила очень четко, несмотря на выпитое вино, — мы должны тебя подготовить. Я пригласила этого молодого человека через два дня, на праздник полнолуния. К тому времени у твоего отца закончится приступ, и мы должны постараться, чтобы ты выглядела как можно лучше.

Я попятилась. На сердце словно свалился тяжелый камень. Горло перехватило. Ткань на кровати переливалась и сверкала под материнской рукой. Я испугалась того, что на мать, очевидно, подействовали не одна только лесть и вино. Ее околдовали, раз она стала приглашать к столу незнакомцев и называть их лордами. Волшебник, колдун! Я не хочу иметь с ним дела.

— Должна ли я, мама? — заикаясь, проговорила я. — Эта фаза луны мне не подходит. Я в этот день буду нездорова. Я знаю это, — я говорила неправду. Мое время наступало при заходе луны, а не при полнолунии. Но это была единственная отговорка, которую я могла придумать. Мать сжала губы.

— Здоровая ты или больная, — отчеканила она, — изволь хорошо подготовиться, и будь счастлива. Молодой джентльмен — он сказал, что его зовут Джирек — выразил особое желание познакомиться с тобой, — она отвернулась, глаза ее были не в фокусе. — Имма, подай мне мои выкройки. Мы должны сшить моей дочери новое платье.

Я содрогнулась и чуть не заплакала. Выходит, теперь они стали предлагать меня морским певцам. Кто же следующий? Салкары? Капитаны? А я было решила, что от меня уже отстали. Ведь отец слишком болен, и весь в долгах, а мать уже перепробовала все средства и не в силах начать с начала. Глупо было с моей стороны надеяться. Я вспомнила о Сиф, выброшенной на скалы, и позавидовала ей.

К празднику полнолуния я была готова: вымыта, надушена и засунута в пышное, отороченное мехом лисы платье в красновато-коричневых и оливковых тонах. До сих пор у меня еще не было ни одного платья с меховой отделкой. Сначала мать хотела нарядить меня в платье, сшитое из ткани, подаренной чужестранцем, но отец, прослышав о подарке, тут же завладел им, несмотря на протесты матери, и тут же отослал его на материк для продажи.

За ткань была выручена ошеломляющая сумма. Можно было сразу же заплатить долги за полгода и даже больше. Отец был в прекрасном настроении, трепал мать по щеке и говорил, что она умница, раз пригласила этого превосходного молодого человека, жителя Долин, к нашему столу. Глядишь, они и выдадут меня замуж.

Ну и стол же они устроили! Мы, должно быть, истратили на этот обед все свои месячные запасы: отборная мука, лучший сахар, мед, орехи для пирогов и пирожных. Отварная рыба и жареная птица, жареные угри, приготовленные семью способами. Крабы под красным соусом и сочная рыба под шубой, морская смородина и океанские сливы, яблоки со специями, запеченные в сидре. Свежее масло, привезенное в бочонках с материка. Кухарка была, как сумасшедшая, и била кухонных мальчишек за кражи.

Стол наконец был накрыт, и гости в сборе. Отец восседал на стуле с высокой спинкой в центре стола. На нем был наряд, который он приобрел в Верхнем Холлеке. Наряд этот был стар и немного поношен, на животе он еле сходился, даже швы слегка разошлись.

Но он держался в нем так гордо и непринужденно, что, приблизившись к нему, я почувствовала, как он, должно быть, хорош был в молодости. Мать сидела слева от него. Она никогда не отличалась красотой. Волосы ее уже сильно поседели, глаза окружали тонкие морщинки, но в тот вечер она производила очень сильное впечатление.

Чужестранец сидел справа от отца. Среднего роста для мужчины, но пропорционально сложен, с длинными ногами. На нем был плащ и бриджи синего и темно-красного цветов. Золотые украшения, намного превосходившие украшения присутствовавших в зале, подкрепляли слухи о том, что он — переодетый лорд из Верхнего Холлека. Без сомнения, думала я, что он на это и рассчитывал.

Волосы у него, как и рассказывали, были темно-золотистого цвета. На лбу челка, а на затылке волосы намного длиннее, чем у любого мужчины с нашего острова. К тому же, в отличие от наших мужчин, он носил бороду и усы. Густая, кудрявая рыжеватая борода скрывала его подбородок, щеки же он гладко брил. Внешность его производила на меня странное впечатление: она и притягивала, и отталкивала одновременно: