Иронизирую, хотя с некоторыми положениями речи полусумасшедшего алхимика согласен: Родина в опасности. Однако не Антанта нам угрожает во главе с хитрыми янки, а наша родная пятая колонна, считающая, что эта страна была и будет мировым отстойником и свалкой для всего цивилизованного сообщества. Господа, хочу сказать я, вы давитесь гамбургерами с химической дохлятиной, ваш оральный секс только через презервативы с фруктово-цветочными добавками, ваши дамы — точно резиновые куклы с Марианскими впадинами, ваши идеалы пусты и безжизненны, как луна, на которую ваши лучшие друзья взобрались исключительно из-за дешевенького тщеславия. Эх, господа-господа, продажные шкуры вы, господа!

Между тем раздались аплодисменты. Поначалу нерешительные, скромные, затем выяснилось, что все — поголовные патриоты и любят родину пламенной любовью. Такой пламенной, что готовы её сжечь дотла. Да?

От восторженной овации академик прослезился и подтвердил, что приложит максимум усилий, чтобы чудо-пушка отхаркивала плазму как можно дальше. До самой до Аризоны. Эти веселые слова были встречены тоже с энтузиазмом. Я уж, грешным делом, решил, что нахожусь в филиале дурдома. Но с научными отклонениями. Однако скоро все успокоились и принялись черпать ложками харчо, жевать старую медвежатину и пить марганцовку.[159]

Наконец я обратил внимание на Анзора. Он был типичным представителем своей артистичной нации. У него были выразительные, чуть навыкате глаза, обширный, с залысинами лоб, внушительный нос и усы, скрывающие относительную молодость.

Чтобы уточнить некоторые интересующие меня детали, я решил повести разговор издалека, но по душам. Мы вспомнили детство, отрочество и счастливую юность лучшего студента МФТИ. Выяснилось, что года два назад в институт прибыла группа людей из новосибирского академгородка, пообещала перспективную работу и златые горы. Горами из драгметалла Анзор не интересовался, а вот работой… И оказался здесь. Работа и вправду на будущее, на двадцать первый век. И замолчал наш собеседник, вероятно, вспомнив о неразглашении государственной тайны.

— А как вы того… без женского полу? — поинтересовался я. Интерес мой был закономерен: вторая половина человечества на объекте отсутствовала, как вредный класс. — Вроде как монахи?

— Ну, ты, Алек-к-к-Леха, даешь, — жизнерадостно заржал Нодари, который был неравнодушен к подобным скабрезным темам. — А точно, Анзори, где бабье племя?

Его земляк был спокоен, как евнух: вах, почему как монахи? В Красном-66 в сосновом бору есть кошкин дом. В нем проживают милые, надушенные кошечки. Котов к ним доставляют по воздуху. Вертолетом. Услышав про все это, мой боевой друг необыкновенно возбудился, как весенний кот, и выказал желание трудиться в скалистом заповеднике всю жизнь. Я осадил его нездоровый энтузиазм, наступив на ногу, и поинтересовался: неужели все желают разрядиться таким нехитрым образом?

— Все живые люди, — пожал плечами Анзор и объяснил, что существует строгий график посещения дома терпимости. Каждый вечер десантируется команда из десяти клиентов. На крышу этого, уже для многих родного дома.

Я тотчас же решил про себя задачку: десять умножить на семь — это семьдесят. Плюс-минус несколько импотентов.

— А как охрана? — спросил я впрямую. — Тоже резвится?

— У них три дня, наши — четыре.

— Да тут как на курорте! — восхитился я. — Все для человека. И его нужд.

— А целину пахать легко, дорогой? — спросил, в свою очередь, Анзор. В труднодоступных горах.

— Не, целину пахать нелегко, дорогой, — согласился Нодари. — Давай выпьем! За победу нашего оружия!

— Тсс! — прошипел Анзор. — Мы официально выпускаем кастрюли и сковородки. Для нужд народного хозяйства.

— Понял, — твердо сказал Нодари. — Тогда за кастрюли и сковородки.

— Вот именно с такими сковородками нам только грибы жарить, проговорил я с пренебрежением.

— Это почему же, родной? — обиделся за народнохозяйственную продукцию молодой физик.

Я ответил в иносказательной форме, мол, сковорода не слишком хороша для жарки яичницы.

— Чего-чего? — не поняли друзья-земляки. — Какая яичница? Какая сковорода?

Пришлось вернуться к бытовому языку и выразить недоумение по поводу того, что в первом опыте воздушная цель не сразу была взорвана к такой-то матери, а продолжала полет. И только потом, выскользнув из плазменного облака, как обмылок, закувыркалась вниз.

— Господи, Боже ж ты мой! — схватился за голову физик. И, осмотревшись, заговорщически зашептал: — Все на принципе античастиц! Античастиц! — И подмигнул для вящей убедительности.

Я не понял. И Нодари тоже. Мы сказали, что по физкультурному воспитанию у нас были твердые пятерки, а от физики мы бегали как от чумы.

— Анзор, мы тупые, — сказал мой боевой друг, получивший от меня очередной тык в бок. Для того чтобы активнее участвовал в трудном разговоре.

Наш собеседник горько вздохнул, поняв наконец, что физика и физкультура две большие разницы и что долг перед земляком и его другом (это я) он должен выполнить, нарушив все служебные инструкции.

Когда я выслушал краткую лекцию, изложенную в популярной форме, то понял, что действовать надо незамедлительно. Потому что с такой информацией долго не проживешь. (Шутка. Но и не совсем шутка.)

Я снова оказался на острие научно-технической мысли, как флаг на рыцарской пике.

Создание плазменного оружия явилось нашим достойным и неожиданным ответом (голь на выдумку хитра) жирной, зарвавшейся, самодовольной Америке, решившей создать вокруг земного шарика защитный космический зонтик. Программа СОИ — Стратегическая Оборонительная Инициатива. Воплощение в жизнь этой программы ставило под контроль янки все околоземное пространство. Любой космический объект производства СССР ли, Японии ли, Пакистана ли, Кореи ли и прочих обязан был бы получить «добро» на пуск и орбитальную тропинку. Обидно. Обидно было всем. А более всего оскорбился Союз — первооткрыватель всего и всякого. (Как тут не вспомнить Белку и Стрелку?)

Необходимы были адекватные меры. Чтобы как следует дать по сопатке СОИ. Создавать схожую программу? Значит, оставить все население без порток. И хлеба. Со с маслом.

И в глубочайшей секретности был создан проект «Незабудка». (Не забуду мать родную!) Этакое принципиально новое оружие возмездия. С оборонительным уклоном.

Плазменное оружие оказалось самым дешевым по затратам (относительно дешевым) и самым эффективным в предполагаемых звездных войнах. Опыты показывали, что, угодив в облако-плазму, космический челнок как бы разъедался от едких античастиц. (Едких — это для красного словца.) То есть происходило структурное, на уровне молекул и атомов, разрушение объекта, который, даже вырвавшись из смертельного облачка, превращался в труху. В прах. В ничто. В ошметки былого величия. Плазмоид — он и над Африкой плазмоид.

Впрочем, практическая работа отличается от опытов, как быль от сказки. Проблем выше крыши. И ещё выше.

«Красная ртуть», выступающая в качестве термореактивного катализатора, не обладала пока оптимальными своими свойствами. Поэтому дальнобойность плазменной пушки была минимальна. Кстати, в этом мы сами убедились. Хотя, по мне, какая разница, с какого расстояния тебя будут превращать в пыльные космические частицы?

Тут я, помню, поинтересовался: КР-2020 можно использовать только в качестве катализатора или ещё как? Анзор спросил: не агенты ли мы ЦРУ? Нодари ответил, что агенты. Тогда наш новый друг сказал, что хотя это не в его компетенции, но, наверное, с помощью универсального вещества создается топливо для ракет нового поколения. А может, бомбы. Тоже нового поколения.

Что и говорить, информация была веселенькая. И наводила на бодрые размышления: что делать и кто виноват? И — бежать сразу? Или подождать?

Конечно, возникает закономерный вопрос: как мы посмели вести подобные сверхсекретные разговоры на глазах общественности? А также руководителей этой общественности? Объяснение простое: прячь любимую вещичку на видном месте, никто её не найдет. По этому принципу действовали и мы — в гуле прибоя мраморного зала можно было ботать о чем угодно.