Боже, я скучала по нему.

Мы играли с невинностью и безнаказанностью детей, считавших себя бессмертными (по крайней мере, я), рубились в видеоигры, смотрели фильмы, вместе мечтали о том, что может готовить нам будущее, объедались мороженым, конфетами и содовой, носились в ночи в поисках приключений.

Я слабо улыбнулась. Мы нашли немало. Мы ныряли в жизнь с одинаковым энтузиазмом и бравадой нам-все-до-лампочки. Заботливый, внимательный и гениальный, он был одним из всего лишь двух людей, которых я встречала и считала такими же умными, а может и умнее меня.

Мы выросли, стали любовниками.

Танцор Элиас Гэррик, никогда не на вторых ролях, всегда герой.

Я засунула руки в карманы и посмотрела вниз. Я не та женщина, что часто оглядывается назад. Я измеряю действия по результатам, а всматривание в прошлое редко приносит плоды. Размышление о том, что причиняет тебе боль, лишь продлевает боль, а когда замешана смерть, боль часто сливается с безжалостным чувством вины, атакующим тебя в момент, когда ты начинаешь исцеляться, как будто продолжительность скорби каким-то образом доказывает глубину твоей любви к человеку, которого ты потерял.

Будь это правдой, мне пришлось бы вечно скорбеть по Танцору.

Рождённый с больным сердцем, он жил бесстрашно. Несправедливо бракованная мышца в его груди подвела его ещё до того, как ему исполнилось восемнадцать, когда я спала рядом с ним в постели. Я проснулась после ночи занятий любовью, чтобы обнаружить, что он ушёл навсегда.

Я расклеилась. Это было уродливо. Мои друзья провели меня через это.

Вина определённо привела меня сюда, но не порождённая недостатком скорби. Бесконечное изобилие последней заставило меня сделать кое-что глупое прошлой ночью.

Я пыталась стереть боль в постели другого мужчины. В то время это казалось хорошей идеей.

Это не сработало. Первый мужчина, с которым у меня был секс, научил меня, каким прекрасным это может быть.

Второй мужчина показал мне, каким это может быть уродливым.

- Я скучаю по тебе, - прошептала я его могиле и ждала.

Вскоре после смерти он дважды говорил со мной. Я чувствовала его присутствие, как будто он стоял прямо позади меня, солнечным светом на моих плечах, протягиваясь через режим стоп-кадра, чтобы утешить меня и дать совет.

Однако несколько недель спустя я осознала, что это неосязаемое тепло ушло - исчезло, пока я спала - и я знала нутром, что он двинулся дальше. Каким-то образом он сумел задержаться, чтобы удостовериться, что я в порядке, а удовлетворившись, он понёсся к следующему грандиозному приключению.

Как и должен был.

Как все мы должны, когда приходит наше время.

От этой мысли мне ничуть не стало лучше. Мыслям это редко удаётся. Сердце имеет собственный разум, отмеряет собственное время, и если оно консультируется с мозгом, то не всегда прислушивается к совету. Мой мозг кричал - прекрати уже страдать. Глухой публике.

Прежде я никогда полностью не осознавала значение слова «навсегда». Я потеряла свою маму задолго до того, как она умерла. Это не одно и то же. Я скорбела по ней, пока она ещё жила.

Но идея, что я никогда больше не увижу Танцора, была невыносимой. Все, что у меня осталось от него - воспоминания, и у нас не было времени, чтобы создать их в достаточном объёме.

Мой взгляд переместился к надгробью восточнее его. ДЖО БРЕННАН. Мы положили покоиться рядом с ним ещё одного моего друга. Я слабо улыбнулась, вспомнив, как она вломилась в клетку моей темницы, чтобы меня спасти. Мы не всегда хорошо ладили, но она была искренней, хорошей константой в моей жизни и не заслуживала той смерти, которой она погибла.

АЛИНА МАККЕННА ЛЕЙН. Сестра Мак была похоронена рядом с ней. В моей жизни было столько смертей.

- Все это лишняя причина жить, - позади меня раздалось гортанное рычание с экзотическим акцентом. Я слышала в нем следы многих языков, гармония из ничего.

Я ощетинилась. Немногие люди могли подкрасться ко мне так, чтобы мои экстраординарные органы чувств не перешли в режим боевой готовности. Риодан творит невероятное бесчисленными, раздражающими способами.

- Держись подальше от моей головы.

- Я в ней не был. Не нужно было. Когда люди стоят над могилами, они предаются мрачным мыслям, - затем он оказался рядом в этой своей внезапной, бесшумной, зловещей манере.

Люди, сказал он. Кем бы ни был Риодан, он не был одним из них, и он перестал пытаться скрыть это от меня. Хоть учтивый, искушённый мужчина, хоть чернокожий клыкастый зверь, он был всеми моими супер-силами плюс внушающий благоговейный трепет и раздражающий ассортимент других. Когда я была маленькой, я чувствовала себя Сарой из фильма «Лабиринт», носящейся по Дублину и переживающей грандиозные приключения. Риодан был Джаретом, моим Королём Гоблинов. Я бросала ему вызов на каждом повороте, определяла себя, противопоставляя себя ему. Я изучала его, внедряла его идеологии и тактики в свои собственные. В Зеркалах я действовала по принципу: КПР?[2] Я никогда ему этого не рассказывала.

Я повернулась и нахмурилась на него. Прекрасный, холодный, отчуждённый мужчина. Когда он появляется, со мной всегда случаются две вещи. Я получаю внезапный заряд счастья, как будто каждая клетка в моем теле просыпается и рада его видеть. Это меня бесит, потому что мой мозг редко соглашается. Мы с Риоданом исступлённые враги, настороженные друзья. Я говорю ему вещи, которые не говорю никому другому, и это тоже меня оскорбляет.

Вторая вещь меня сбивает с толку. Я часто склонна плакать. Я рыдала на его безупречных накрахмаленных рубашках больше, чем могла припомнить.

- Потому что я понимаю, - пробормотал он, глядя на меня этими мерцающими серебряными глазами. - И я могу это вынести. Однако я не был уверен насчёт счастья. Мило с твоей стороны это объяснить.

- Какую часть фразы «держись подальше от моей головы» ты не понял?

- Твоё лицо, Дэни. Все, что ты чувствуешь - на нем. Мне редко нужно копать глубже.

В последнее время он замечал во мне такие неукротимые эмоции, что я его избегала. Как Джаду меня уважали, боялись. Как Дэни я иногда чувствовала себя так, будто соперничала с Шазамом за звание Образцовой Размазни Месяца.

Я могла лишь надеяться, что случившееся прошлой ночью нигде не отражалось на моем лице. Я никогда прежде не испытывала того, с чем среднестатистическая женщина со среднестатистической силой сталкивалась каждый день: физическая уязвимость перед противоположным полом. Это было унизительно, ужасающе и пробудило во мне яростное сострадание, вызывая во мне ещё больше желания защищать мой город, особенно женщин и детей.

В постели с незнакомцем моё сердце чувствовало себя так, будто вот-вот взорвётся. Я пыталась оставить мужчину и то пустое занятие, которым занималась, но интенсивность эмоций обрубила мою силу ши-видящей, оставляя меня обычной напуганной женщиной 178 см ростом и 64 кг весом, запертой в комнате с двухметровым мужчиной, весившим 108 кг.

Который назвал меня «динамо» и сделался жестоким.

Я его не убила. Я хотела. Если бы он преуспел в изнасиловании меня, я не знаю точно, что бы я сделала. «Нет» - это «нет», неважно, когда это слово произнесено. В действительности я буду наблюдать за ним с расстояния, чтобы убедиться, что он никогда больше не переступит эту черту. А если переступит, что ж: нарушил свободу другого, потеряй свою собственную.

- Ах, Дэни, - Риодан коснулся моей щеки, смахнув выбившийся локон и заправив его за ухо. - Мужчины могут быть грёбаными ублюдками. Но не все они такие. Не позволяй этому уничтожить тебя. Будь бесстрашной. Не бойся упасть. Попробуй все это на вкус.

Мои глаза бунтарски вспыхнули. Не из-за того, что он сказал, а скорее из-за того, чего он не сказал. Это присутствовало в его голосе. Мак и Бэрронс ушли две недели назад, чтобы разобраться с восстанием, случившимся в Фейри. Она напомнила мне, что время там течёт иначе; неделя для неё может оказаться для меня годом. Он тоже уходил.

вернуться

2

Как бы Поступил Риодан?


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: