Я знала эту песню. Я любила эту песню.

Я танцевала под неё. Много. Я покраснела.

Heart. В настоящий момент грохотала строчка «Я наложу на тебя заклятие любви и сделаю женщиной из ребёнка».

Magic Man.

Я грозно нахмурилась, сжимая руки в кулаки. Риодан и его проклятые чары. Вот что он со мной сделал? Вот почему я всегда, черт подери, была так сбита с толку рядом с ним? Потому что на самом деле я не любила его, он просто заставил меня думать, будто я его люблю? Я нахмурилась. Погодите-ка, что?

Я усиленно не смотрела на него в данный момент. Я смотрела прямо вперёд.

- Люблю слушать её громко, - сказал он, приглушая звук. - Одна из моих любимых песен.

Ему не разрешалось считать эту одной из своих любимых песен. Она моя. Все ещё смотря прямо вперёд, я проскрежетала:

- Насколько непрерывно этот твой пещерный человек за мной наблюдал?

- А что?

Стиснув зубы, я выплюнула:

- Magic Man. Я танцую под неё. Много. В смысле, голой. Перед стеной из окон. Наверху, где ты не ожидаешь, что люди или нелюди будут таиться на крышах, шпионя за тобой без твоего ведома или согласия. Насколько непрерывно?

Риодан притих на долгий момент. Затем, напряжённо:

- Этот мудак ничего не сказал о том, что ты танцевала.

Я взглянула на него. Слова прозвучали гортанно, хрипло. Клыки полностью выдвинулись, и теперь уже он смотрел исключительно вперёд. Руки так крепко сжались на руле, что костяшки его пальцев побелели. После долгой паузы он прохрипел:

- Лор не остался бы смотреть.

- Ты не можешь этого знать.

- Могу. Он мог видеть, как ты начинаешь. Но я тебя уверяю, он не оставался.

Я прищурила глаза, изучая его. Он применял одну из моих тактик, расслабляя пальцы по одному, изменяя своё дыхание, заставляя себя вернуть контроль, клыки медленно скрывались. Подражатель.

- Почему ты так уверен?

- Мы можем ходить как люди. Но мы в большей степени звери, чем люди.

- К чему ты ведёшь?

Он так долго ничего не говорил, что я была готова списать это как очередной вопрос, на который великий Риодан никогда не удостоится ответить.

- Секс - величайший голод зверя, - наконец сказал он. - Даже сильнее крови. Даже сильнее войны. Это его величайшая одержимость, а также то, что влечёт его наиболее глубоко.

- Уровень четыре. Секс на завтрак.

Он склонил голову.

- Если бы Лор остался смотреть, его зверь взял бы верх.

- И что? Я бы с ним ничего не сделала.

- Согласие не имело бы значения. Ты не настолько сильна, как он. Как мы.

Я ощетинилась при этом напоминании. Я прекрасно осознавала это, каждый проклятый момент каждого проклятого дня.

- Ты говоришь мне, что Лор, мой Лор, который всегда был добр ко мне... - я умолкла на полуслове. - Я бы использовала против него его же дубину. Лор и я, мы не испытываем друг к другу ничего такого.

- Лор прежде всего зверь. Все мы такие. Никогда это не забывай. Никогда это не недооценивай. У нас есть свои пределы. Мы делаем все необходимое для соблюдения этих пределов и минимизации нежелательных последствий. За исключением Бэрронса, никто из нас не позволяет зверю безумствовать. Он делает вещи, которых мы не хотим делать. Со смертельными последствиями. Поэтому в момент, когда ты начала раздеваться, Лор ушёл бы. Он лелеет тебя. Защищает тебя. Называет тебя его маленькой дорогушей.

- Ты говоришь мне, что Девятка не способна увидеть голую женщину, не превратившись в зверя и не напав на неё? Отстойно. У какого супергероя бывают такие проблемы?

Он издал звук подавляемого смешка.

- Ах, Дэни, только ты могла назвать нас отстойными. Супергерои постоянно сражаются с внутренней тьмой, жаждой сбросить все цепи. Понадобился Кристиан Бейл, чтобы дать нам аутентичного Бэтмена. Мир как раз вовремя вытащил голову из задницы и дал нам суровую, сложную версию Бэта, который мог быть чемпионом в действительно значимых вещах, а не в использовании чёртовых ремней безопасности, домашней работе и поедании грёбаных овощей. Чемпионы не вырастают из счастливого детства. Они вырываются из мучительного прошлого с чёрной полосой шириной в милю, которую они учатся использовать во благо. Супергерои не совершенны, и их худшие враги - обычно они сами. Да, мы можем увидеть женщину голой. Вдобавок к этому потребуется крайность, чтобы зверь вырвался на свободу.

Я моргнула, пытаясь уложить в голове его знания о Бэтмене. Вовсе не так уж плохо. Меня так и подмывало поспорить об этом, обсудить детали. Читал он комиксы или нет?

- Крайность, как же. Я не делала ничего сексуального. Я просто танцевала.

- Ты и есть крайность. И я видел, как ты танцевала. Это сексуально. Откровенно. Красочно. Грёбаная красная тряпка для быка. Внимай предупреждению. Никогда не танцуй передо мной голышом. Если не намереваешься увидеть все. До самого конца. А это долгий, беззаконный путь.

- Я и не планировала, - рявкнула я. Иногда я слишком увлекаюсь визуальными образами. У меня в голове стояла живая картинка, как я проделываю именно это. Вообще-то, именно это я представляла себе, танцуя под Magic Man в своей квартире последние два года. Ошеломляя его, поражая его, заставляя его утратить контроль и поклясться в бессмертной любви ко мне. Давая себе поблажку в тоске, которую я тщательно упаковывала в коробку, как только устало уходила с пола своей гостиной. Так я научилась находить отдушину, когда секс с человеческими мужчинами не удался. Выбрасывала свою боль, свои мечты на уединённый танцпол вместо постели с незнакомцем. Проживала самые дикие свои фантазии, обнажённая и одинокая. Так же, как я проживала свою жизнь.

Я все ещё находила крайне подозрительным, что он слушал мою песню, и сказала ему об этом.

- Ну твою ж мать, Дэни, это не твоя песня. Мне нравятся Heart. Две динамичные, сексуальные женщины.

Мои брови взлетели по моему лбу.

- Ты знаешь Heart? Ты встречался с ними?

- Они временами заходили в клуб, в былые деньки. Как ты думаешь, о ком Magic Man?

Я разинула рот.

- Да быть не может. Твои глаза серебристые.

- Лор.

- Его глаза зелёные, не синие. И я читала интервью в Роллинг Стоунз, где говорилось, что песня - о Майке Фишере.

- Защищают личность Лора.

- Она брюнетка.

- Иногда он нарушает собственное правило. Энн Уилсон была женщиной, которая стоила того, чтобы его нарушить. Какое-то время у него была интрижка и с Джоан Джетт.

- Серьёзно. Magic Man - о Лоре?

С ноткой раздражения он произнёс:

- Согласно ему, да. Он говорит, что Crazy on You тоже про него. Какое-то время с ним сложно было жить. Это было тогда, когда он тусовался с The Kinks.

- Святой Зал Славы, Лор увековечен в классическом рок-н-ролле! - я не сумела сдержать нотку зависти в голосе. Ладно, зависть буквально сочилась из каждого слова. Но вот ведь негодяй, какая дань почести! То есть, я уверена, все дело только в том, насколько он хорош в постели, но музыка жила вечно!

Риодан мягко рассмеялся.

- Ах, Звёздная пылинка, я не сомневаюсь, что ты будешь увековечена в намного более важных аспектах.

Я застыла.

- Почему ты назвал меня так? - так моя мама называла меня, давным-давно, в те пару минут, что любила меня.

- Кажется подходящим. Расскажи мне о состоянии мира вкратце.

Он снова сделал это - сменил тему так быстро, что я на мгновение споткнулась, пытаясь переключить скорости.

- Уверена, Лор ввёл тебя в курс дела, - натянуто сказала я. Он ушёл на два года, а я вообще ничего о нем не знала. Но он получал постоянные новости обо мне.

- Я тоже ничего не знал о твоей жизни. Его задействовали только, чтобы сохранить тебя в живых, ничего больше, и хоть он ввёл меня в курс дела, когда я вернулся, его разум - не твой. Я хочу анализ Мега-мозга.

Я просияла. Раз уж он подал все в таком свете.

- Мы все ещё стоим на пороге самой крупной войны. Если Мак не сумеет завоевать верность двора Фейри, если они преуспеют в убийстве её - а им для этого не понадобится меч, заточение в тюрьме Невидимых тоже в конце концов её убьёт - как только они завладеют её силой, они либо сотрут нас с лица планеты, либо поработят нас. Если они заперли её в тюрьме Невидимых, как Круус поступил с Эобил, то каждый момент, потраченный нами впустую, может подгонять её на шаг ближе к смерти, - это страх, который не давал мне спать по ночам: Мак в беде, нуждается во мне, а я из слепого уважения к её желаниям ничего не делаю. Два года тишины превратились в бесконечное гложущее беспокойство в моем нутре.