Я не знал Берни лично, но почему-то воспоминание о его страшной участи вдруг потрясло меня до глубины души. Ужасная мысль родилась в моем сознании. О таких вещах обычно избегают говорить, но дело в том, что поврежденный скафандр — слишком драгоценная вещь, чтобы его списывать, пусть даже он убил своего владельца. Его чинят, снабжают новым номером и вручают другому космонавту.

Что происходит с душой человека, погибшего в межзвездном пространстве, вдали от родного мира? Быть может, это ты, Берни, цепляешься за последний предмет, который связывает тебя с твоей далекой утраченной родиной?

Мне уже казалось, что царапание и шорох звучат со всех сторон, кошмарные видения носились перед моим взором. Оставалась последняя надежда, единственный способ спасти свой разум: убедиться, что скафандр не принадлежал до меня Берни, что облегающий меня металлический кожух не был чьим-нибудь гробом.

Не сразу сумел я нажать нужные кнопки и настроить передатчик на аварийную волну.

— Станция! — простонал я. — Неисправность! Проверьте, кому раньше принадлежал скафандр и…

Я не закончил фразу; говорят, микрофон не выдержал моего вопля. Но какой человек, наглухо изолированный в космическом скафандре, не завопил бы, внезапно ощутив на шее чье-то мягкое прикосновение?

Видимо, я рванулся вперед и, несмотря на предохранительные щитки» ударился головой о край приборной доски. Когда меня через несколько минут подобрал спасательный отряд, я все еще был без сознания, а на лбу у меня горела багровая ссадина.

Вот почему я последним изо всех сотрудников релейной космосети узнал, что произошло. Очнувшись час спустя, я увидел, что весь наш медицинский персонал в сборе, но врачам явно было не до меня. Они слишком увлеклись игрой с тремя очаровательными котятами, которых наш Томми (и кто это ухитрился дать кошке мужское имя?) произвел на свет в укромном месте — пятом контейнере моего скафандра.