- А тетя?

- Это было недоразумение, - с нажимом произнес отец. - Понимаешь, не-до-разу-ме-ние. Она звонила нам два дня назад, за тебя беспокоилась. Мы тебя к ней отвезем...

- Если захочешь, конечно, - неуверенно вставила мать.

- А зеркало?

Она стояла и ждала, что они ответят, но уже сейчас полз из живота ледяной холодок, потому что Туська заранее знала ответ.

- Понимаешь, так будет лучше. Понимаешь, мы хотим тебе только добра.

- А мне не нужно ваше добро.

Конечно, она могла попытаться им что-либо объяснить... про сказку, и что ее нужно защищать... даже если одна против всех. А они заладят свое. Она может утонуть в их вранье! Ненастоящие. Или это она ненастоящая? Когда она заглядывала в зеркало, то видела там чужую девчонку с ненормальным худым лицом и глазами. Может, они правы, а она ненормальная, когда прячется и всех боится и прячет зеркало, а может, надо наоборот? Она уже почти сдалась и поверила им, когда отец сказал, хватая ее за плечо:

- Ну, хватит! Потом будешь разводить философию. Пошли.

- Я не пойду.

- Пойдешь. Как миленькая, - отец встряхнул ее, как деревянную марионетку.

- Осторожнее, Андрей!

- Хватит, доосторожничались, - он выплевывал слова, как болотную жижу, в которой лежал под Юр-Тогосом и откуда вынес шрам арбалетной стрелы. Доигрались в гуманность. С этими учителями, с инновациями. Поздно ее арестовали.

- Кого - арестовали? - переспросила Туська шершавым голосом. В ней словно хрустнуло все, переломилось, окончилось.

- Сельма, - спросила она. - Сельма, да?

И рванулась. Платье лопнуло не плече. Но она была свободна.

Она бежала, как никогда в жизни. Босоножек подвел, ногу вывернуло, и Туська кубарем покатилась с обрыва, обдирая колени и локти, инстинктивно стараясь уберечь заткнутое за резинку трусиков зеркальце. Позади ломала кусты безнадежно отставшая погоня.

Туську выкатило на пирс, к пустому морю и небу, проткнутому насквозь мачтой одинокой яхты. Плача (не потому, что горели синяки и царапины), сползла к воде. Пришла мысль спрятать здесь зеркальце и бежать. Пусть тогда ловят. Но это было бы как предательство.

- Барышня!

Туська резко обернулась.

С яхты свешивался бородатый моряк с трубкой в зубах и пронзительно синими глазами. Таких рисуют на картинках старых книжек: докрасна загорелых, с волосатыми руками и ослепительной улыбкой, они щурят глаза от ветра и зычно изрекают: "Право руля! По бим-бом-брамселям!" Не хватало разве попугая на плече, вопящего: "Пиастры! Пиастры!" Туська попыталась улыбнуться и плеснула водой в лицо, на котором слезы вымыли две светлые дорожки.

- Барышня, не желаете ли составить компанию старому морскому волку?

Вместо ответа Туська стала пробираться к яхте по острым верхушкам камней, торчащих из воды.

Когда подоспела погоня, на берегу уже никого не было, и только яхта резала крылом горизонт.