Потихоньку, шаг за шагом, напомнила она себе.

Внезапно ей стало холодно. Потерев руки, чтобы согреться, девушка почувствовала на себе внимательный взгляд.

— Ты замерзла. — Филипп снял ветровку и надел ей на плечи. Теплая, мягкая, она несла в себе его запах. Мужчина высвободил волосы Ханны из-под ворота, ласково касаясь пальцами ее шеи. — Мне по душе, когда они лежат свободно, — промурлыкал он, нежно убирая непослушные локоны с ее лица. — Обещай, что с этого дня будешь носить их так постоянно.

— Но они сильно вьются, поэтому выглядят… необузданными.

Его губы тронула та самая хищная, голодная улыбка.

— Я знаю. Мне нравится, когда ты такая.

Ох, ну вот опять…

— Так не положено.

— Определение «положено» люди слишком сильно переоценивают. К тому же правила здесь устанавливаю я. Поэтому данной мне властью постановляю с сегодняшнего дня и далее: ты должна носить волосы распущенными.

Ханна могла бы и обидеться, если бы приняла его всерьез и решила, что это настоящий королевский указ. Но они стояли друг к другу так близко, что она буквально чувствовала тестостерон, исходящий от него, похоже, в огромных количествах, и уже начинала терять голову.

Филипп мягко взял ее за подбородок, провел пальцами по бровям, щеке, уголку рта.

Девушка сделала глубокий вдох.

— Ваше высочество, мне кажется, вы собираетесь меня соблазнить.

— Если так, то, похоже, это работает. — Он погладил ее щеку. — Ты краснеешь.

На эти слова остроумного ответа у нее не имелось, и, боже, как же Ханна хотела его коснуться! Положить руки ему на грудь, ощутить теплоту его тела, почувствовать, как бьется сердце…

Филипп прошелся пальцами по ее шее, потом пониже… Движение это было настолько интимным, настолько сексуально заряженным, что Ханна почувствовала, как слабеет.

Он поднял на нее глаза.

— Филипп… — пролепетала Ханна.

— Знаю, я не должен дотрагиваться до тебя. — Филипп провел кончиками пальцев чуть пониже ее ключиц, и у нее стали подкашиваться ноги. — Но, будучи королем, я устанавливаю правила сам. — Он склонил голову, и теперь их губы практически соприкасались. — И я тебя все равно поцелую.

Это было невероятно. Его губы касались ее так мягко и нежно, будто бы она была сделана из тончайшего фарфора, который может разбиться от любого неловкого движения. И пока рассудок уговаривал Ханну остановиться, сердце просило продлить этот момент чуть-чуть подольше, поскольку одной нежности и мягкости в этот раз было для нее уже недостаточно.

Наверное, Филипп ощутил это ее желание, так как поцелуй стал более крепким, более глубоким. И девушка не сделала ничего, чтобы отстраниться, мечтая о том дне, когда они смогут позволить себе больше.

Но, к сожалению, это было явно не сегодня.

Она вздохнула и положила голову ему на грудь, слушая, как сильно и ровно бьется его сердце.

— Вот это да…

— Спасибо, — усмехнулся Филипп.

Когда Ханна подняла на него глаза, то увидела, что он улыбается.

— Надеюсь, не очень заметно, что я в таких делах полный ноль?

— Чуть-чуть, может быть. Но это мне как раз и нравится.

— Что я неопытна? — Она-то думала, что мужчины предпочитают совсем иных женщин…

— Что не боишься этого признать. Что живешь по своей системе ценностей. Это весьма редкое качество. — Он коснулся ее щеки. — Хотя, боюсь, когда-нибудь твоя честность может сослужить тебе плохую службу.

— Отец всегда говорил: нет ничего плохого в том, что говоришь правду…

— В таком случае он бы тобой очень гордился.

Ханна почувствовала, что на глазах у нее выступают слезы, и снова опустила голову Филиппу на плечо, чтобы тот ничего не заметил.

— Ты так думаешь?

— Да.

Он и правда мог быть очень милым. Когда хотел…

— Наверное, все уже недоумевают, куда это мы с тобой запропастились, — произнес Филипп. — Надо бы вернуться, пока за нами не выслали спасательный отряд.

Пусть ей и хотелось простоять с ним вот так целый день, действительно пора было возвращаться назад.

— Пойдем, — согласилась Ханна. — Кстати, я хотела тебя кое о чем спросить. — Она рассказала ему о женщине, которая так странно вела себя тогда в понедельник. — Ее не было ни в одной из папок, которые мне принесли. Я подумала, может быть, ты знаешь, кто она.

Филипп пожал плечами.

— Там было так много людей…

— Ее было трудно не заметить. Очень красивая, с длинными темными волосами. И весь вечер она неотрывно наблюдала за нами.

Он покачал головой.

— Извини.

Ханна не могла отделаться от ощущения, что он что-то скрывает. Ведь тогда Филипп был с ней рядом целый день, разве он мог не заметить ту женщину? А может быть, и мог… если учесть, что на него постоянно все смотрят.

К тому же зачем ему лгать? Это просто она накручивает себя лишний раз, портит себе нервы.

Когда они вернулись обратно, Филиппа уже поджидал камердинер.

— Срочный звонок от премьер-министра, сэр.

— Хорошо, — ответил Филипп и повернулся к Ханне: — Спасибо за прогулку.

Он лукаво улыбнулся, и эта его улыбка отдалась теплом в ее сердце.

— И тебе спасибо.

— Следующего раза ждать осталось недолго.

Что-то подсказывало ей, что Филипп говорил не совсем о прогулке, как таковой.

— Я буду рада.

Когда он повернулся, чтобы уйти, девушка его окликнула:

— Филипп!

Он обернулся.

— Ты не поужинаешь со мной сегодня?

После секундного замешательства мужчина покачал головой:

— Я не могу.

Ни оправданий, ни объяснений. Ничего.

Настроение тут же испортилось. Не может или не хочет? Ну почему после того, как они так замечательно провели время вместе, почему бы ему не захотеть побыть с ней еще немного? Ведь в его отказе нет никакой логики.

Ты не позволишь этим мыслям тебя расстроить, повторяла она про себя, глядя, как Филипп постепенно исчезает из виду. Потом девушка вернулась к покрывалу, на котором остались ее вещи, и только тогда поняла, что его ветровка до сих пор на ее плечах. Но даже это больше не защищало Ханну от холода, зародившегося не извне, а в глубине ее души.

Сегодня они стали намного ближе друг другу, чем раньше.

Так почему же всякий раз выходит так, что, сделав шаг вперед, они тут же отступают на два назад?

Как только Филипп повесил трубку, дверь его офиса распахнулась, и в комнату ворвалась Софи. Его секретарша со смущенным выражением на лице стояла в дверях позади.

— К вам принцесса София, сэр, — запоздало оповестила она.

Даже самые преданные слуги не могли противостоять Софи. Филипп отпустил секретаршу взмахом руки, и она вышла из кабинета, быстро закрыв за собой дверь.

— Я вижу, ты вернулась, — сказал Филипп.

— Ты идиот, — поприветствовала его сестрица.

Вздохнув, Филипп откинулся на спинку кресла, с любопытством ожидая услышать, чем же он спровоцировал ее на этот раз.

— Твоя невеста пробыла здесь всего лишь один день, и ты сразу же уехал! На охоту! Это было слишком даже для тебя.

Филипп понятия не имел, почему ее это заботит. И так как он не считал себя обязанным перед кем-либо оправдываться, а уж тем более перед ней, то и здесь не счел нужным ответить.

— Она, должно быть, чертовски тебя боится, — продолжала Софи.

Взъярившись в мгновение ока, Филипп, не успев себя остановить, произнес:

— Даже не думай говорить об этом.

Софи всегда знала, как его можно задеть. Решив, что ее миссия — пытать старшего брата, она так и занималась этим с самого рождения.

— Да она же просто потрясающая. Но ты это и так уже прекрасно знаешь, не правда ли? Поэтому и стремишься держать ее на расстоянии вытянутой руки.

Сильнее ошибиться она не могла. Филипп делал своей невесте большое одолжение, но сестре этого никогда не понять.

— Кажется, ты собираешься дать мне совет. А с кем ты сбежала со вчерашнего вечера, Софи?

Ответом послужила ее самодовольная улыбка.