- Гера хочет, чтобы сын, которого она родила Филиппу, сделался владыкой мира.

- Она родила Филиппу? - Атон расхохотался. - Не будь глупцом, Орион.

- Так это ты отец Александра?

- Как я уже сказал, Орион, человеческие страсти могут приносить удовольствие, и не только физическое, а, скажем, такое, которое получает стратег, двигающий армии, словно шахматные фигурки, направляющий политику разных стран... Волнующее занятие.

- И что же нужно тебе от меня? - спросил я.

- Ты участвуешь в игре, Орион, как одна из моих шахматных фигур... Пешка, конечно.

- Гера утверждала, что континууму угрожает небывалая беда. Она говорила, что в опасности все творцы.

Снисходительная улыбка на устах Золотого померкла.

- Все это твоя вина, - повторил он. - Твоя и Ани.

- Как так?

- Вы приняли человеческое обличье и живете человеческой жизнью. Фу!

- Но ты тоже принял человеческое обличье, - сказал я.

- Потому что это доставляет мне удовольствие, Орион. Перед тобой всего лишь иллюзия. - И фигура Атона, замерцав, расплылась перед моими глазами, превратившись в сферу, сверкавшую ослепительным золотым блеском. Я не мог смотреть на это подобие солнца. Мне даже пришлось прикрыть руками лицо, но и сквозь ладони я ощущал свирепый жар.

- Видишь, как мне трудно разговаривать с тварью, находясь в своем собственном облике, - отвечал он, отводя мои руки от глаз. Атон снова сделался человеком.

- Я... понял.

Он вновь захохотал:

- Это тебе только кажется, Орион. Ты не можешь осознать даже миллионную долю истины. Твой мозг не способен к восприятию ее.

- Итак, ты утверждаешь, что через пять недель Аня будет на Арарате, уточнил я, погасив в себе гнев.

- Через пять недель... на закате, на самой вершине горы.

- Я буду там.

Он кивнул:

- Будешь ли там или нет, это ничего не решает. Аня явно беспокоится о тебе. Но, скажу тебе откровенно, наша задача станет много легче, если она наконец забудет тебя.

- Но она этого не хочет, так ведь?

- Увы, нет. - Он скривился. - Ну что ж, я передал послание. А теперь у меня есть собственные дела.

Очертания фигуры Атона начали таять.

- Подожди! - Я протянул руку, чтобы остановить его. Рука моя пронзила пустоту.

- Что такое? - спросил он нетерпеливо, почти исчезнув.

- Почему я попал в это время? Что я должен здесь совершить?

- Ничего, совсем ничего, Орион. Но, как всегда, ты умудрился все запутать и здесь.

Он исчез, словно задутый ветром язычок пламени над свечой.

Демосфен шевельнулся и ожил. Он нахмурился, глядя на меня:

- Ты все еще здесь, Орион? А я думал, что ты ушел вместе с послом.

- Ухожу, - ответил я и добавил, обращаясь к себе: - Немедленно на Арарат.

Проще и быстрее путешествовать одному. Я знал, что не смогу прихватить с собой македонских воинов, даже если захочу этого. Они обязаны проводить Кету назад в Пеллу, как только Дарий решит дать ответ на предложение Филиппа. Предполагалось, что я должен оставаться с ними, однако теперь мне предстояло заняться более важным делом. Мне нужно попасть на Арарат, а это значило, что мне придется нарушить присягу, данную македонскому царю, каким-то образом выбраться из Парсы, миновав всех воинов, охранявших город-дворец Царя Царей.

Словом, ночью я украл лошадь - точнее, двух - из тех, на которых мы въехали в Парсу, - прямо из конюшни, где размещались наши кони. Сделать это было не сложно, мы каждый день ухаживали за лошадьми, и конюхи привыкли к нам. Двое разбуженных мной мальчишек лишь слегка удивились тому, что воин решил поупражняться в верховой езде при свете луны. Они вновь спокойно устроились на своих соломенных ложах, когда я пообещал самостоятельно позаботиться о животных и отказался от помощи.

Ведя коней в поводу, я направился к воротам дворца. Стражи скорее были обязаны не впускать во дворец, чем не выпускать из него. Но меня все же остановили.

- Куда ты собрался, варвар? - спросил старший. Их было четверо, еще несколько стражей находились в караулке, пристроенной к стене дворца.

- Такой ночью приятно проехаться, - отвечал я непринужденно.

- За конюшней есть место для упражнений, - сказал перс. В лунном свете лицо его казалось холодным и жестким. Остальные три стража, как и он, были вооружены мечами. Я заметил, что к стене прислонено несколько копий.

- Я хочу выбраться из города, чтобы хорошенько размяться.

- По чьему приказу? Ты не имеешь права выехать из дворца без разрешения!

- Я - гость великого царя, - сказал я. - Разве я не вправе оставить дворец?

- Тоже мне гость! - Воин откинул голову и расхохотался. Примеру старшего последовали и остальные.

Я вскочил на спину ближайшего коня и послал животное в галоп, прежде чем они осознали, что происходит. Поводья второго коня оставались в руке, и он последовал за мной.

- Эй! Остановись!

Я припал к шее коня, ожидая услышать свист летящего копья. Но если они и пытались попасть в меня, им это не удалось, и я выехал на широкую мощеную улицу Парсы, которая вела к городской стене.

Я знал, что никто не успеет предупредить стражу у ворот, но не хотел тратить время на разговоры. Городские ворота оказались не заперты, и я отправился к ним. Заслышав цокот копыт, дремавшие стражники начали поднимать головы. Ворота были чуть приоткрыты, но мне хватило бы и щели, чтобы оставить город, прежде чем створки захлопнутся за мной. Успех мне принесла стремительность, с какой я рванулся вперед. Поначалу стражники застыли, не зная, что делать, а потом уже не могли остановить меня. Они кричали. Один даже встал на моем пути и замахал руками, пытаясь испугать лошадей. Но те неслись вперед, закусив удила, и не собирались останавливаться. Он едва успел отпрыгнуть в сторону, и кони метнулись в ворота, выходившие на широкую, поросшую кустарником равнину.

Я не думал, что меня станут преследовать, но все подгонял лошадей до гребня первого невысокого холма за городскими стенами. Там я торопливо пересел на второго коня и поскакал дальше.

К утру я уже оказался в горах и, посмотрев назад, увидел город, четко вырисовывавшийся на фоне утеса. Дорога была пустынна, одна лишь повозка плелась к тем самым воротам, через которые я выехал из Парсы.