Джалал достал из кармана несколько монет и отдал их бою, который принес его чемоданы. Не дожидаясь пока мальчишка уйдет, вышел на лоджию. Раньше он бы не позволил себе такой небрежности, но сейчас… Черт с ним.

Сквозь ажурную вязь мавританской решетки, закрывавшей лоджию сверху донизу от палящих лучей солнца, было видно море. Лазурно-синяя вода казалось отсюда совершенно ровной и спокойной. Большой белый лайнер медленно двигался к порту…

В таком состоянии обычно обращаются к врачу. Что ж он обратился.

…Восходящее светило психоаналитики обитало в роскошной вилле недалеко от Парижа. Зелень, свежий воздух, тихий шорох бегущей по камням мелкой реки. Пожилой привратник проводил месье Литти, тогда он носил это имя, в дом, а скромно одетая женщина средних лет с удивительно добрым и спокойным лицом ввела его в приемную. Знаменитый психоаналитик был достаточно молодым человеком, не старше сорока, одет неброско, но дорого. По итальянскому обычаю Пикколо назвал его профессором. Улыбаясь и мягко жестикулируя, профессор сам опутал его проводами непонятных аппаратов, похожих на детекторы лжи, заставлял отвечать на кучу малозначительных вопросов: «Была ли у вас в детстве собака? Была? Очень хорошо… Вы не помните, как ее звали? Вот как? Прекрасно, прекрасно… А что вы любите на десерт? Ах так… Очень хорошо. Очень… Скажите, месье Литти, вы умеете плавать?… Великолепно…»

Нет, физически он был здоров. Наркотики никогда не употреблял – это только бизнес, не увлекался вином, не болел дурными болезнями. Но почему же так отвратно на душе?!

Исподтишка наблюдая за профессором Пикколо отметил про себя продольные морщины на его высоком, с залысинами лбу. В штатах это считают признаком ума. Глядя на ленты, выходившие из-под пера самописцев, психоаналитик крепко сжал губы. Резко обозначились складки, идущие от крыльев носа к подбородку. «Парень волевой и неглупый», – с некоторой долей уважения подумал Пикколо. Но в его ли силах помочь мне? А может в церкви найти умиление? Глупость! В бога он не верил с детства, хотя на нужды церкви жертвовать не забывал. Сектанты всех мастей вызывали только чувство брезгливости. Нет, все материально…

– … вы, видимо, много работаете, месье Литти… – наконец, дошел до него голос «профессора» – Вас одолевают стрессы и неразделенные желания. Что я хотел бы вам посоветовать?… Ну… Во-первых, никаких перенапряжений: ни умственных, ни физических, поскольку вы на находитесь на грани нервного кризиса. Как можно меньше отрицательных эмоций – он мило улыбнулся, – Вы ни в чем не должны знать отказа… Долгий хороший сон, прогулки, бег трусцой на средние дистанции, очень полезны морские купания. И вообще – смените ритм жизни и окружающую вас обстановку. Займитесь писанием акварелей и играйте в теннис, ухаживайте за хорошенькими женщинами, поезжайте поохотиться в джунгли Амазонии, посмотрите пирамиды майя. Станьте рабом своих желаний! А если их нет – попробуйте себе их придумать. Постоянная смена впечатлений выведут вас из кризиса.

«Галиматья! – мрачно подумал Пикколо, – Ты, парень, шарлатан, а не профессор… Ничего ты не понял. И может ли медицина вернуть мне вкус к жизни».

Джалал полез было за бумажником, но «профессор» округлым жестом указал на старинную вазу японского фарфора, стоявшую в углу приемной. Подойдя к ней, Джалал увидел маленькую медную табличку, укрепленную над горлышком вазы на стене. На ней была выгравирована трехзначная цифра и значок доллара. «Профессор» за услуги деньги не брал, клиенты сами их оставляли. Не глядя, бросив в вазу несколько крупных долларовых бумажек, Пикколо пошел к выходу. Психоаналитик почтительно сам проводил его до машины. По дороге в аэропорт Орли Джалал саркастически улыбался – и здесь лицемерие. Чем же этот «добропорядочный» мир отличался от «преступного»?

…Вернувшись с лоджии в комнату он плотно прикрыл за собой дверь, включил кондиционер и начал разбирать чемодан. Первым на свет появился небольшой транзисторный приемник. Про себя Пикколо иногда называл его «счетчиком Гейгера». Небольшое усовершенствование в безобидном радиоаппарате фирмы «Сони» позволяло успешно использовать его для обнаружения в помещениях скрытых микрофонов, дававших при включении приемника наводку. Чем ближе подносили приемник к скрытому микрофону, тем сильнее раздавался в динамике вой. Положив транзистор на стол, Пикколо аккуратно развесил свои вещи в шкафу, достал из чемодана портативный магнитофон и поставил кассету, мягкие звуки музыки заполнили номер. Он закурил, воткнул в ухо горошину наушника и, включив свой «счетчик», начал методично «прослушивать» стены, мебель, телефонный аппарат, оконные рамы…

…А совсем недавно, приезжая сюда, его охватывало чувство праздника. В этом городе бурлила жизнь. Жизнь, которую видели не простые обыватели, или туристы, считавшие, что самое интересное, здесь было за три-четыре века до их приезда. Нет, этот город открывался только профессионалам. Он кишил секретными агентами, контрразведчиками, гангстерами и сыщиками всех мастей, торговцами «живым» товаром, снабжавшими крупнейшие публичные дома мира девочками всех оттенков кожи и любого возраста, террористами, политиканами, мошенниками, лжесвидетелями…

И у всех здесь были дела. Все считали, что именно здесь им повезет. Как раньше он любил поиграть в эти игры. Но сейчас… Сейчас надо просто работать…

…Тщательно обследовав весь номер, Джалал осторожно приоткрыл дверь и выглянул в длинный безлюдный коридор, покрытой толстой ковровой дорожкой, глушившей шаги. Это ему не понравилось. Долго ли по такому ковру неслышно подойти? Замок не поможет. Что стоит его выбить или открыть отмычкой. И у портье всегда есть запасные ключи, а разве он откажет полиции? Впрочем, вряд ли что-либо подобное случится. По крайней мере, парни из Лэнгли обещали исключить такие сюрпризы. Хотелось бы верить. Раньше их слово было лучшей гарантией. Но теперь даже «третьи» страны позволяют себе показывать коготки американцам. Политика, черт бы ее побрал, все с ног на голову поставят.

Пикколо давно сотрудничал с ЦРУ, числясь в секретных картотеках как агент С-263. Номер этот его поначалу покоробил. И даже когда ему объяснили, что такое цифровое обозначение более безопасно, потому что псевдоним, если он станет известен постороннему заинтересованному лицу, может подсказать дорожку к человеку. Джалалу этот С-263 был неприятен. Словно машина какая-то, а не человек.

Но, тем не менее, он усердно выполнял то, что ему поручали. Главное – «компания» заботливо ограждала его от нездорового, по мнению Пикколо, интереса к его персоне Интерпола и национальных полиций. Как ни посмотри, наркотики – бизнес опасный, страховка необходима. Джалал довольно быстро стал одним из связующих звеньев ЦРУ с крупными торговцами «белой смертью» на Западном побережье Северной Африки. Он прекрасно понимал, что такое занятие требует умения держать язык за зубами и беречь свой зад самому, балансируя между лощеными, готовыми на все джентльменами из «компании», столь любезными на вид и столь же опасными воротилами темного бизнеса и полицией. И все эти годы наименее опасными в этом отнюдь не «золотом» треугольнике, были для него полицейские. С тех хоть какая-то видимость закона…

Джалал вытащил из кармана паспорт.

Фантазеры в «компании»[2] говорят – самая распространенная фамилия в Латинской Америке: там Гонзалесов, как Смитов в Штатах. И никто не подумал, что запаса испанских слов у «гражданина Перу» хватит самое большое минуты на две. Черт с ним! Не собирается он здесь долго задерживаться, и тем более давать интервью прессе и полиции.

Электронные часы на руке мелодично зазвенели. В тот же момент замигала лампочка на телефоне, и он негромко заурчал.

Джалал снял трубку.

– Мистер Гонзалес? – Спросил по-английски мягкий женский голос.

– Да. Чем обязан?