Я почти не хотел знать. Почти велел ему забыть вопрос, но он заговорил быстрее.

– Я… еще ему не ответил.

Ой. Охеренное спасибо тебе, Господи.

– Ой, – выдал я, почти засмеявшись от облегчения. Лола ухмыльнулась и кивнула. Какая глупость.

– Не был уверен, что именно мне стоит сделать, – сказал он. – Ты же эксперт, а я не хотел совершить неправильный поступок.

– Нет, ты все сделал верно, – успокоил я, что в принципе–то не являлось правдой. – Ему не повредит подождать денек–другой. Наоборот, скорее придет осознание.

– Х–м–м, возможно. – Он вроде сомневался.

Я громко выдохнул. Узел тревоги в груди немного ослаб. За весь день я впервые почувствовал себя хорошо. По сути, моему глупому мозгу стоило бы приказать моим глупым губам перестать улыбаться, а Лола хихикнула.

– Завали, – проворчал я, отчего она расхохоталась.

Эндрю тихо произнес:

– Прости, что?

– О, нет, не ты! – протараторил я в трубку. – Лола – заноза в заднице.

– Ой, – ответил он. – Может, перезвонить позже?

– Вообще–то, давай я перезвоню минут через десять? – предложил я. – Мне нужны свободные руки, когда Лола притормозит возле моего жилища. Она сбавляет скорость только до пятидесяти километров в час, и мне, как десантнику, приходится выкатываться из машины.

Она шлепнула меня по руке, а Эндрю рассмеялся мне в ухо.

– Окей. Удачи, – произнес он. – И помни: поднимай руки и подбородок, чтоб обезопасить лицо. Избегай бордюра.

От его подсказок я хохотнул, и он сбросил вызов. Лола широко улыбалась мне. Я не принял ее во внимание.

– Мне больше по душе, если ты будешь смотреть на дорогу, – высказался я, пытаясь вести себя холодно. – Знаю, что ты собираешься ляпнуть насчет Эндрю, и мне больше по нраву этого не слышать.

Она поерзала задом по сиденью, изображая танец.

– Я не скажу ничего тебе неизвестного.

– Я ссылаюсь на пятую поправку^[13].

– Ты австралиец. У вас нет пятой поправки.

Я рассмеялся. Настроение изменилось на сто восемьдесят градусов. И как бы ни хотелось сознаться Лоле в том, что она и без меня знала, – что Эндрю отличался от других клиентов – я не был готов. Тогда все стало бы реальностью. И по правде говоря, в тот самый момент Эндрю все еще был моим клиентом. Задача до сих пор не была выполнена.

К счастью, и в некоторой степени рискуя жизнью, Лола пролетела через две полосы и притормозила, как заправский гонщик, напротив тату–салона. Я выскочил и помахал ей, а она, все еще улыбаясь, втиснула «Синди Кроуфорд» в поток машин.

Не имея ни малейшего понятия, что сказать Эндрю насчет Эли, я вытащил мобильник, нашел номер и нажал «позвонить». Ответил он на первом гудке.

– Привет, извини. Ивел Книвел^[14] только что высадил меня и метнул «Синди Кроуфорд» в несчастных законопослушных участников дорожного движения.

Эндрю фыркнул.

– Что?

Я дождался затора в потоке машин и пересек улицу.

– Лола. Она водит как маньячка.

– А что произошло с Синди Кроуфорд?

– О, это ее тачка. Симпатичная моделька восьмидесятых годов.

Эндрю от души загоготал, и от звука его смеха в моей груди потеплело.

– Эндрю, прости, что я не принял вчерашние звонки.

– Все хорошо, – вроде бы искренне отозвался он. – Тебе сейчас лучше?

– Да, гораздо.

– Тогда, может, я приеду? – спросил он. – Я только что вышел с работы, уже в машине сижу. Продумаем, что делать насчет пятницы.

– Звучит здорово.

– Окей. Припаркуюсь на заднем дворе.

– Сразу поднимайся ко мне.

– Увидимся минут через двадцать. – И разъединил звонок.

Я толкнул дверь салона, и Эмилио оторвал взгляд от клиента. Потом опять посмотрел на меня.

– Господи. Прям кот, поймавший канарейку.

Я прыснул.

– Привет, дружище. Как прошел день?

– Судя по улыбке, не так хорошо, как твой.

Я закатил глаза.

– Что–нибудь нужно?

– Не, друг мой, я в полном порядке, – сказал Эмилио. – О, сегодня пришли новые журналы. Лежат на стойке. – Он кивнул в сторону рабочего стола.

– Круто. – Эмилио всегда выписывал на несколько копий, потому что клиенты либо загибали края страниц, либо просто их вырывали. Я взял верхний экземпляр. – Позже верну. Ты здесь до позднего вечера?

Эмилио склонил голову и занялся нанесением чернил на кожу клиента.

– Да, дружище. У Даниэлы выходной. Последний клиент в семь. Здесь только я.

– Хочешь, принесу тебе перекусить?

– Было бы неплохо, спасибо.

Забрав журнал, я вышел в заднюю дверь и запер ее за собой. Наверху, зная, что Эндрю не очень далеко, привел себя в порядок – умыл лицо, попрыскался дезодорантом и с трудом удержался от чистки зубов. В смысле это же абсурд. Поэтому я плюхнулся на диван и пролистывал журнал, пока не раздался стук в дверь.

Когда я открыл, Эндрю показался мне лекарством от тахикардии. А, может, наоборот лишь ухудшил ее. Трудно было определиться.

– Привет.

Он тепло и широко улыбнулся.

– Привет. Хорошо выглядишь, – произнес он и замер. – То есть выглядишь здоровым.

Я рассмеялся, облегченно и вместе с тем нервно, и отступил на шаг назад, безмолвно приглашая зайти.

– Мне намного лучше. – И это не было ложью. Я на самом деле чувствовал себя лучше. – Принести тебе попить?

–Конечно. – Он прошел к дивану и уселся, подбирая тату–журнал и пролистывая его. – Подыскиваешь новые идеи?

Я вручил ему бутылку воды и устроился рядом.

– Не совсем. Украл у Эмилио, – пояснил я. – Просто нравится просматривать новинки.

– Выглядит симпатично, – сказал он, склонив голову. – Прям удивительно, насколько мне нравится.

– Хотел когда–нибудь?

Он вытаращил глаза и залился смехом.

– Нет. – Потом нахмурился. – Никогда об этом не думал.

– Никогда?

Он покачал головой.

– Нет. – Он отхлебнул воды и продолжил переворачивать страницы. Не глядя на меня, спросил: – Когда ты сделал первую тату?

– В шестнадцать. Тетя Марви отвела меня. – Ладонь автоматически легла на верхнюю часть правой руки. – Первым у меня был трайбл–крест. Теперь он часть «рукава», но да, он – моя первая тату.

Он стрельнул в меня глазами.

– Вау.

Я пожал плечами. Он знал, что чернила – закрытая тема, независимо от того, насколько они видны.

– Они вызывают привыкание.

– Хотел бы еще одну? – поинтересовался он. – Раз уж «рукава» закончены, где бы ты сделал?

– Возможно, на груди, – изрек я, откидываясь на спинку дивана. – Не знаю.

– Цветную или черно–белую? – задал он вопрос, возвращаясь взглядом к журналу. – У тебя на руках есть и такие, и такие.

– Зависит от рисунка, – ответил я. – И что он означает.

– Справедливо.

– Как на работе?

Он посмотрел на меня и улыбнулся.

– Хорошо. Как ваш день с Лолой?

– Отлично. Она командирша.

Улыбаясь, он продолжил разглядывать фотографии в журнале. Легко было позабыть, что он оценивал татуировки с точки зрения художника, а не клиента.

– Оу, – брякнул я. – Позже нужно доставить Эмилио еды. Напомни мне.

Эндрю остался до ужина. Мы купили еды на вынос и слопали ее в салоне вместе Эмилио после окончания его рабочего дня. Они с Эндрю болтали о линиях и четкости, затенении и интерпретации.

Об Эли мы не вспомнили ни разу.

В полдень четверга я оказался через улицу от места работы Эли – типографии, услуги которой на самом–то деле мне на фиг были не нужны, просто меня сжигало любопытство с примесью ревности.

Ну, может, «ревность» – громко сказано, но мне хотелось разузнать, что же привлекло Эндрю в Эли. Познакомились они в продуктовом, что смахивало на бабские штучки. Немного банально? Я сомневался. Эли переехал к нему. У них была история. Интимная история. Эли касался Эндрю так, как мечталось мне, но было невыполнимо. Эндрю ложился с ним в постель, целовал его, трахался с ним. И мне хотелось понять почему.