Я знаю, что это — ложь.

(Опять, вероломный, водишь!)

Есть улица, где живешь,

Земля, по которой ходишь.

Так, Господи, и мой обол — и т. д. весь конец стихов к Блоку.

1918 г. — Разгул Развала

1921 г. — Развал Разгула

О Морфее, посещающюем только царей и героев.

Здесь будущее в легкой дреме,

Там выбывшего — легкий прах…

Блаженная! что скажешь, кроме:

— Благословенна ты в женах!

(Стихи Вифлеем)

Аля: — Доглядеть сон про Блока.

За последние годы я ставлю встречи так, что меня заведомо нельзя любить, предпосылаю встрече — невозможность, — которой нет и есть только в моей предпосылке, которая есть моя предпосылка. — Не по воле, это делает всё во мне: голос, смех, манера: за меня.

Меня любил бы Платон.

(Стихи к сыну Блока, в Ремесле — Подруга)

…

Над своим сироткою,

Богородица моя,

Робкая и кроткая!

— И ты родишь Царевича ему…

Другая нам — синейшая — Нева!

Только через живую женщину с ребенком на руках я могу ощутить (полюбить) Богоматерь. Слишком мешают (охладили, отдалили) — картины.

Ангелы не голубые, а огненные. Крылья — не легкость, а тяжесть (сила).

И может быть я новое скажу

Об ангельской любови.

Экскурсии — экспедиции… Мне — Золотое Руно!

Дорогая Н<адежда> А<лександровна> [73], я всё ждала, что Вы придете, во вторник говорила: в среду, в среду: в четверг… Но уж неделя прошла, как мы были у Вас с Алей. Вы никогда не придете.

Молодой человек, имени которого я не знаю, передал мне Ваши слова, из которых я поняла, что я Вами внутренне принята. М. б. сейчас Вам в Вашей жизни ничего не нужно нового, новое всегда — чужое, тогда пусть так и останется.

Я очень робка.

(Предыдущий абзац в скобках, очевидно я решила предпосылку невозможности — отставить.)

Мне бы очень хотелось Вас видеть и именно, чтобы Вы ко мне пришли, я так часто эти дни глядела на дверь и думала: как это будет? и всё слушала шаги — как некое чудо, которого ждала и не дождалась.

Я бы Вам тогда дала новые стихи, захватите книжечку.

Но м. б. Вам сейчас в Вашей жизни ничего не нужно нового, новое всегда — чужое, тогда пусть так и останется.

Стихи я Вам тогда пришлю письмом.

МЦ.

— На случай, если бы Вам захотелось придти, прошу, напишите заранее несколько слов, чтобы я наверное была дома.

Адр<ес> мой: Борисоглебский пер.

д. 6, кв. 3

Запись С. (очень молодая, лет 18-ти, 19-ти — черновая, в к<отор>ой пишу — его):

Есть люди и люди. Одних мучают вопросы: чтó есть Бог, что есть вселенная, что есть пол, что есть человек.

А другие говорят: — Я не знаю Бога, но я знаю молитву. Вселенная — мысль о ней мне чужда и неприятна, но звездное небо, огонь, сушу, ветер и воду, но осень, весну, зиму и лето, но утро, вечер, ночь и солнце — кто обвинит меня в том, что я не чувствую вселенной?

Я не знаю, что есть пол, но живу любовью. А на вопрос: что есть человек, они ответят — Я.

Которая из этих двух пород ближе к Богу?

Явно первая, а не вторая, а вторая — явно я (как первая — явно он. Таким и остался. Такой и осталась.)

Философ — и поэт. 1932 г.

Еще две строки С., тоже обо мне:

На руке ее кольца — много колец. Они будут, а ее уже не будет. Боже, как страшно!

Не забыть о Блоке: разгружал на Неве баржи, не говоря кто. — На скамейке — H. A. К<оган> — Как Вы думаете, я еще буду писать стихи?? На Воздвиженке: — Катька! — Долгая улыбка. — Может быть мне суждено умереть, чтобы ему воссиять. (О сыне.) Перламутровый крест с розами и икона. Макет Арлекина (Пьеро и Коломбина остались у Любовь Дмитриевны. Всё перечисленное — подарки сыну, видела глазами.) Вот откуда — Роза и Крест. Письма. Пушкинский росчерк. О сыне: — Если это для Вас важно — то и для меня важно. Всё зависит от Вас. — Если это будет сын, пожелаю ему одного: совести. — «Он был скуп на это» (автографы). Был на той войне добровольцем. На нынешней: — Освободите меня… Посмертная записка о Двенадцати. — Простите, что я не могу подать Вам руки (болела). Любящий сын: яичница и слезы (матери).

Аля — о Н. А. К. — Тело как кисея, любовь — как стена.

Снегурочка в последнюю минуту таяния.

Самозабвение: полнейшее самосознание при полнейшем забвении всего, что не ты: не то в тебе. — Другозабвение.

Женщины говорят о любви и молчат о любовниках, мужчины — обратно. (Мужчины этого слова и в рот не берут, как — снижающего: их мужской престиж бездушия.)

Похороненное на Кавказе монпансье.

Из малиновой певчей прорези

Ярохлещущий ледодых.

Доколе поэты — дотоле престолы.

Встреча с Н. А. К. — моей — из стихов к Блоку — Подругой.

Без стука — головка, потом всё тело. Всё тело — дымок.

— Здесь живет М. И. Ц.

(В дыму печки и махорки не разглядеть не только меня, но слона.)

До здорованья, до руки, так напрямик, что как бы пройдя сквозь стол, стоящий посреди комнаты и дороги, не останавливаемая ничем как взгляд:

— На этом портрете Александр Александрович не похож.

— На этом портрете Блок похож.

— Нет.

— Да.

Для пояснения: первое и единственное, что разглядела из двери: последнюю карточку Блока, в тетрадочный лист, просто приколотую кнопкой над обломком дивана, на котором сплю.

Впечатление тени, пригнанной Ревностью — лютейшей из всех: посмертной.

Здорованье: в руке — ничего.

Долго, сопротивляясь взлому, не говорю, что Блока — лично — не знала. Весь разговор из: (она) — Александр Александрович (я:) — Блок. Чувствую, что я неизмеримо богаче — и ближе. (Как много позже, в данном 1932 г. в разговоре с пушкинской внучкой: — до улыбки.)