Не теряйте напрасно времени, посещая докторов, потому что ничего не узнаете.

Даем на размышление двадцать четыре часа. Будьте благоразумны».

Подпись отсутствовала!

Детектив пожал плечами, презрительно усмехнулся, еще раз посмотрел на письмо и в сердцах швырнул его на стол.

– Господи! Сколько раз припертые к стенке бандиты мне угрожали! Но они меня плохо знают: я сумею за себя постоять! От правосудия им не уйти!

И сыщик не мешкая отправился выполнять свой профессиональный долг.

Мужество, однако, не должно исключать элементарной осторожности. Силквайер положил в нагрудный карман револьвер, сунул за пояс кинжал и отправился на автомобиле до конца Джексон-стрит, что в двух шагах от китайского квартала, с характерными для него узкими кривыми улочками, запахами гнили и жареного сала.

Он посетил еще пять или шесть докторов.

– Ладно! – решил сыщик. – Еще один хирург, и еду домой. Продолжу завтра.

Он постучал, прошел в ворота красивого дома и спросил доктора Дэви по личному и весьма срочному делу.

Сыщика встретил в кабинете симпатичный молодой человек в элегантной пижаме. В сто пятидесятый раз Силквайер повторил свою просьбу, закончив ее как обычно сакраментальной [59]фразой:

– Вы можете ответить просто «да» или «нет», без указания имени больного и других деталей.

Доктор внимательно выслушал и сразу ответил:

– Да, я ампутировал в полночь левую ногу неизвестному человеку. Не нарушая профессиональной этики, могу даже добавить: без двадцати двенадцать ко мне пришли два китайца и пригласили для серьезной и срочной операции. Они изъяснялись на каком-то ужасном англо-китайском тарабарском [60]языке. Однако я их понял, взял инструменты и отправился за ними.

Мы двигались по темным, безлюдным улочкам, натыкаясь на зловонные лужи. Наконец вошли в низкий, вонючий дом, настоящий разбойничий притон, где на столе агонизировал мой пациент.

Ошеломленный детектив, не сдержавшись спросил:

– Тоже… китаец?

– Думаю, да. Во всяком случае, одет он был в китайское платье, и потому я принял его за жителя Поднебесной империи [61].

– И тем не менее, доктор… его лицо… Когда вы ему дали хлороформ?

– Дело в том, что лица пациента я не видел. На глазах была повязка, а во рту кляп… [62]Его соплеменники категорически отвергли анестезию. Я думал, что повязка для того, чтобы несчастный не видел операции, а кляп – чтобы не кричал. И я прооперировал его без наркоза.

– Но, доктор, цвет его кожи… белый или желтый?

– Не могу этого сказать. Я работал при свете больших отвратительного качества восковых ламп. Был полумрак… И потом, по правде сказать, я не смотрел на него специально. Я был уверен, как, впрочем, и сейчас, что оперировал настоящего китайца. Закончив работу, я получил из рук в руки пять банкнот [63]по сто долларов каждая. Затем меня проводили до двери. Вот, собственно, и все! Мой пациент – какой-то азиат, мне хорошо заплатили… Вряд ли я его когда-нибудь увижу, да и не стремлюсь к этому. Как, впрочем, не имею ни малейшего желания искать эту мерзкую лачугу. Кстати, найти ее будет так же трудно, как иголку в стоге сена.

Силквайеру не оставалось ничего другого, как откланяться. Любезно улыбаясь, хотя на душе скребли кошки, сыщик поблагодарил доктора Дэви, попрощался и вышел на улицу.

«Да, я имею дело с опытными и предусмотрительными преступниками», – подумал детектив, открывая дверцу автомобиля и плюхаясь на сиденье. Водитель, утомленный бесконечной ездой, дремал. Однако через мгновение он пришел в себя и включил зажигание.

Силквайер скомандовал:

– Домой… и быстро!

Автомобиль резко двинулся вперед, но метров через двести ни с того ни с сего остановился.

– Черт побери! Неужели нельзя ехать осторожнее! – проворчал сыщик.

– Какое-то повреждение, – невозмутимо произнес шофер. – Пойду посмотрю.

Он вышел наружу, а Силквайер профессионально отметил, что местность вокруг пустынная и прекрасно подходит для засады.

Вспомнив письмо с угрозами, сыщик инстинктивно нащупал рукой пистолет в нагрудном кармане:

– Уф! Я же не какой-нибудь молокосос. Пусть только попробуют сунуться!

И тут же услышал яростные ругательства водителя:

– Кто-то спустил колесо. Оно буквально изрезано в клочья. А обод колеса превратился в металлолом! Шеф, придется идти пешком до сквера Лафайер. Там найдем машину.

В этот момент как из-под земли появилась группа людей в китайской одежде и тапочках на войлочной подошве. Они бежали бесшумно и быстро. Их было четверо: двое с левой стороны и двое – с правой.

Подбежав к автомобилю, незнакомцы свалили с ног водителя и бросились к Силквайеру, который в это время выходил из машины.

Бандиты молча накинулись на сыщика.

Том остается в цирке. – Гризли-Бен тоже таинственно исчезает. – Укротитель в китайском квартале. – Атакованный автомобиль. – Противник бежит. – Мистер Силквайер нашелся!

А в цирке между тем дела шли из рук вон плохо.

Казалось, какой-то рок обрушился на процветавшее доселе заведение, хорошо известное в Старом и Новом Свете.

И самое неприятное – кража денег и документов из сейфа в отеле «Гамильтон». С финансовой точки зрения, это была просто катастрофа для цирка. Но Гризли-Бена и мисс Джейн, его дочь, грациозную наездницу, больше всего беспокоило загадочное исчезновение миссис Диксон. Несмотря на активные поиски, никаких известий о ней до сих пор не поступало.

Можно себе представить, в каком состоянии пребывали несчастные дочь и ее отец.

Два последующих дня прошли в тревоге и страхе. Полиция Сан-Франциско сбилась с ног. Контуженный во время взрыва в цирке, но оказавшийся, к счастью, без единой царапины, Гризли-Бен окончательно пришел в себя и решил сам заняться поисками исчезнувшей супруги.

Но и его розыски не имели результата.

Из-за всего случившегося цирк на неопределенное время прекратил представления. Первоклассные артисты и великолепно дрессированные животные, создавшие в содружестве поистине уникальный [64]ансамбль, оказались не у дел.

Том-Укротитель все же решил остаться в цирке. Почему? Он не смог бы этого объяснить. Ранее молодой человек по воле случая, который зачастую определяет наши судьбы, прочел объявление. Перспектива бескомпромиссной борьбы с диким животным вскружила ему голову, и он принял вызов. Подгоняемый, кроме всего прочего, денежными затруднениями, наш герой вышел на арену и сумел взять верх над Манкиллером.

Победив убийцу людей, Том, может быть, и ушел бы, получив вознаграждение, если бы не великодушный жест Гризли-Бена.

Тот подарил Укротителю побежденного им черного жеребца.

Неоценимый дар для наездника!

А затем события понеслись с калейдоскопической [65]быстротой: таинственное покушение и смертельная опасность, угрожавшая мисс Джейн, если бы не своевременное вмешательство Тома; взрыв в цирке… Словом, все происшедшее перевернуло жизнь нашего героя. И он остался.

Его честность и открытость, сила, бесстрашие и ловкость быстро расположили к нему артистов и работников цирка.

В этом молодом человеке с фигурой Геркулеса [66], спокойными серыми глазами, упрямым ртом и волевым подбородком было нечто властно притягивающее к нему людей. Он словно носил в себе могучий запас нерастраченной любви, излиться которой мешала излишняя робость в сочетании с инстинктивным недоверием к окружающим.

Таковы все отшельники, наделенные благородным сердцем. Они замыкаются в себе, не желая раскрыться из страха быть преданными или непонятыми.