Единственная догорающая свеча тускло мерцала на холодном влажном полу.

Кэти позвала Рейфа, но шахта приглушила ее голос. Она села, и при этом какие-то предметы скатились к ней на колени.

Свечи и коробка спичек.

Кэти чиркнула спичкой и зажгла свечу.

Она снова принялась звать Рейфа, но ее крики поглощались туннелем.

Она боялась сдвинуться с места, надеясь, что Рейф, может быть, вернется за ней позднее.

«Глупая, зачем это ему? Ты же разлучила его с дочерью! Он считает, что ты выдала его Арми и Гильену. Теперь Рейф ненавидит тебя».

Издалека донесся приглушенный звук.

Кэти вскочила, надеясь, что это Рейф и дети.

Она позвала их и бросилась навстречу, но ей никто не ответил. Внезапно она очутилась в другой огромной пещере, с высоким потолком, где вонь стала ошеломляющей.

Струя затхлого воздуха коснулась ее щеки. Еще один порыв потушил свечу.

Отдаленный стрекот и шелест нарастал.

Что-то вылетело навстречу Кэти из темноты. Холодные кожистые крылья коснулись лица, на голову что-то опустилось. Другие крылья скользнули по губам и шее.

Летучие мыши!

Они неистово хлопали крыльями, окружив Кэти в темноте, путаясь в ее длинных волосах.

Она визжала и беспомощно отбивалась, но мышей вокруг было слишком много.

Они окружали ее плотным облаком, грозя задушить.

Ужас нарастал. Рейф обрек ее на смерть.

Кэти хотелось умереть. Ее силы постепенно иссякали, вокруг суетились крылатые твари. Кэти прислонилась спиной к стене и сползла по ней на пол, погружаясь все глубже в кошмарную вечную черноту шахты.

Она лишилась чувств.

Когда сознание вернулось к ней, сильные руки держали ее за талию, а сверху лился золотистый свет. Теплый воздух овевал ее лицо.

Кэти казалось, что она уже мертва. И очнулась в раю или в преисподней.

Ей было все равно.

— Не надо мышей, — в ужасе простонала она, беспомощно отмахиваясь. — Пожалуйста, не надо...

Рейф встряхнул ее за плечи и ободряюще произнес:

— Они улетели. Все в порядке. Мы нашли выход.

Шорох крыльев приближался в удушливом мраке.

Рейф снова оставил ее умирать в пещере.

Кэти сжалась в комок и застыла, закрывая уши, чтобы не слышать шороха и омерзительного писка.

Но звуки неумолимо усиливались.

Она вновь ощутила прикосновение сухих крыльев, трепетавших совсем рядом и разгонявших зловонный воздух. Маленькие зубы безжалостно впивались в ее плоть, мерзкие твари сосали ее кровь.

О Господи! На этот раз она точно лишится рассудка.

Она пронзительно закричала, и летучие мыши то устремлялись вверх, то снова снижались, бились об лицо, впивались когтями в голову.

Она кричала до тех пор, пока кто-то не позвал ее по имени с другого конца мрачного туннеля.

— Кэти! — донесся издалека знакомый низкий голос.

Она заморгала и потерла глаза.

В сером прямоугольнике света вырисовался силуэт высокого, хорошо сложенного мускулистого мужчины.

— Рейф?

Он вошел в спальню и включил свет.

Широкоплечий, с бронзовым обнаженным торсом, он был прекрасен, несмотря на пересекающиеся шрамы на плоском животе и мускулистой груди и желтеющий синяк на левом плече. Он сонно щурился, проводя пятерней по густым черным волосам, но неуправляемые завитки вновь упрямо сваливались на лоб.

Он был таким мужественным! И ошеломляюще красивым.

— Рейф!

Он присел на постель и осторожно склонился над ней, отводя светлые шелковистые пряди с покрытого испариной лба.

— Тебе ничто не угрожает. — Его хрипловатый голос звучал успокаивающе и ласково. Так он обращался к Сейди и почти никогда — к самой Кэти. — Мы дома.

— Дома... — мечтательно повторила Кэти, словно пробуя это слово на вкус.

Домом Рейф называл свое ранчо в Техасе, на реке Бланко, к северо-востоку от Сан-Антонио.

— Все позади, — прошептал он.

Ее охватило приятное тепло, от которого, казалось, таяло тело. Звучный голос Рейфа и ласковое прикосновение его ладоней заставили Кэти почувствовать себя невесомой и почти любимой.

— Рейф, мне снова снились летучие мыши.

— Знаю. Из-за этих летучих мышей тебе пришлось натерпеться страха, детка, — пробормотал он, успокаивающе приглаживая ее волосы. — Напрасно я оставил тебя там одну. Но ты выглядела такой усталой и заснула слишком крепко. Нам показалось, что мы увидели свет. А затем Хуанито обнаружил летучих мышей и вспомнил, где есть еще один выход из шахты.

Целую неделю, каждую ночь, Кэти видела один и тот же сон. Каждую ночь Рейф был вынужден приходить к ней и утешать — мягко, почти по-братски.

Но каждую ночь Рейф вновь покидал Кэти, едва она успокаивалась, и возвращался в свою постель.

Кэти не хотелось видеть его в роли брата.

Она не желала отпускать его — ни сегодня, ни когда-нибудь впредь. И потому, когда он обнял ее, слегка прижимая к себе, Кэти всхлипнула громче, чем следовало, и Рейф был вынужден продлить объятия.

Дождавшись, когда Рейф поцелует ее в макушку, Кэти вскинула руки и обвила его шею.

— О, Рейф! — прерывисто пробормотала она, уткнувшись ему в шею. — Мне гораздо спокойнее, когда ты рядом.

На долю секунды ей показалось, что Рейф так же мечтает оказаться рядом с ней, как она — рядом с ним. Но когда она поцеловала его в покрытую щетиной щеку, Рейф отстранился, его лицо вспыхнуло и напряглось, словно губы Кэти причинили ему боль.

По взгляду печальных синих глаз Рейфа Кэти поняла: он вспоминает о недавних событиях, которые по-прежнему разделяют их. О том, как они чудом выбрались из узкой трещины в скале в трех милях от деревни, по другую сторону горы. Как добрались до Мехико на попутной машине, тяжело нагруженном мусоровозе. Мануэль разыскал их по звонку Рейфа и переправил через Рио-Гранде на самолете, принадлежащем некоему приятелю сомнительной репутации, который за определенную мзду был готов перевезти в США кого угодно. Как нервный, говорливый пилот посадил самолет на пустынной дороге возле Биг-Бенда, в западном Техасе, и оставил своих пассажиров в темноте без гроша, торопясь вернуться в Мексику прежде, чем его заметит пограничный патруль. А неделю назад Рейф привез Кэти и детей на свое маленькое ранчо среди холмов. Кэти позвонила матери с ранчо и объяснила ей, что натворил Арми. И мать сообщила, что Пита и большинство жителей деревни выжили во время землетрясения.

Но мать не поддержала решение Кэти.

— Как ты могла так поступить со мной? — кричала Крис. — Я долго готовилась к твоей свадьбе, потратила столько сил! И ты заявляешь, что передумала, после того, как в Мексику ради тебя съехалось столько известных гостей?

— Не ради меня, мама, а ради тебя.

— Только безмозглая девчонка способна бросить французского графа и сбежать с таким негодяем, как этот... телохранитель.

— Рейф не негодяй. Он — родной отец Сейди.

— Но у него татуировка! И серьга!

— Ни того, ни другого у него уже нет. У Рейфа есть имя, мама.

— Ты погубила нас — и в финансовом смысле, и в глазах общества! Ты выставила нас на посмешище...

— Арми принуждал меня выйти замуж за Мориса. Арми убил бы Рейфа, если бы мы не сбежали.

— Этому я не верю! Знаю, Арми всеми силами пытался спасти семью... и твою честь. В Мексике честь — главное, что есть у женщины. Если она теряет ее, она позорит семью, и за это ей нет прощения. Такая женщина будет навсегда погублена.

— Но здесь не Мексика. И, по-моему, шантаж — не менее позорный поступок. Попытайся порадоваться моему счастью, мама.

— Счастью? Когда газеты всего мира публикуют отвратительные статьи о том, как моя дочь сбежала с каким-то уличным мерзавцем?

— Его зовут Рейф.

— Это имя я буду ненавидеть до самой смерти! Пойми, он охотится за твоими деньгами!